– Мне жаль, что ему так не повезло, – развел Алессио руками.

Сильвестро удовлетворенно улыбнулся уголками губ, а в глазах отразилось еще большее уважение. За знание диалекта, видимо, к которому современная молодежь относилась, как к ненужному пережитку прошлого. Алессио весело подмигнул ему.

– Мы пойдем, Сильвестро. А то время летит, а у нас еще куча дел. Я вижу, вы чувствуете себя лучше?

– Да, – подтвердил Сильвестро. – Вообще не пойму, зачем меня тут держат?

– Завтра я пообщаюсь с вашим врачом и выясню, как обстоят дела. До завтра!

– Чао! – Элио помахал дедушке рукой.

– Хорошей прогулки, – пожелал Сильвестро, улыбаясь.

Все-таки забежав в ближайшую panetteria20 за перекусом, совсем скоро Алессио и Элио мчались по автотрассе в сторону Бомарцо. Алессио снова вел машину достаточно осторожно, болтая с Элио обо всем на свете. В салоне играла музыка, и время от времени они начинали подпевать знакомым песням. Вдруг в магнитоле зазвучала композиция Marco Mengoni «Guerriero». Алессио никогда не вслушивался в текст, но в тот момент слова зацепили его внимание. В песне хриплый мужской голос обещал кому-то быть рядом, защищать от всех напастей, спасать от ночных кошмаров и печали, беречь от ошибок и злословия, помогать бороться со страхом. И призывал ничего не бояться. Алессио даже вспомнил клип на эту песню. Он почти не смотрел телевизор, только иногда в выходные дни включал спортивный или музыкальный канал. В этом клипе снимался мальчик, чем-то напоминающий Элио, а все эти обещания давал мужчина, облаченный в костюм воина. Он действительно всегда вставал за спиной мальчика, помогал ему и защищал его, оставаясь невидимым для остальных.

Алессио взглянул в зеркало заднего вида. Элио любопытными глазенками смотрел на проносящиеся мимо пейзажи, напевая себе под нос.

– Это песня про тебя! – вдруг сказал он и повернулся к Алессио. Их глаза встретились в зеркале заднего вида.

– Думаешь?

– Уверен! – засмеялся Элио и снова отвернулся к окну.

Алессио тяжело вздохнул. С каждым днем его все сильнее раздирали противоречивые мысли и чувства. «Элио не мой сын… – меланхолично подумал он. – Но я, кажется, начинаю к нему привязываться… Что-то вроде того, как я привязан к девочкам Элизы… Но они-то мои племянницы, а Элио мне никто! Вернутся домой Лилиана и Сильвестро, и я, возможно, больше никогда его не увижу…» Последняя мысль породила необъяснимую тоску.

– Ты ведь никуда не уйдешь? – внезапно спросил Элио, будто прочитал его мысли.

– В каком смысле? – Алессио вновь посмотрел на него через зеркало заднего вида.

– Вообще. Я хочу, чтобы мы всегда с тобой дружили.

– Конечно, Элио. Мы в любом случае можем остаться друзьями и время от времени ходить куда-нибудь вместе, – не очень уверенно ответил Алессио.

Но Элио не уловил эту неуверенность и, довольно улыбаясь, снова принялся созерцать умбрийские пейзажи за окном.

Добравшись до парка и оставив машину в тени раскидистых деревьев, Алессио прихватил из багажника пакет с водой и провизией, и, взяв Элио за руку, направился к входу. Купив билеты, а также вооружившись картой местности, любезно предложенной кассиром, они вышли из административного здания и оказались на широкой дороге. Полуденное солнце весьма сильно припекало, а у Элио не было никакой панамки на голове, потому Алессио поспешил поскорее преодолеть открытое пространство и скрыться в прохладе густого леса.

Придерживаясь указанного в карте маршрута, через некоторое время они нырнули в тень и, наконец, наткнулись на первую скульптуру: гигантского Геркулеса. Статуя была довольно грубо вырезана из глыбы серого вулканического туфа, покрытого зеленым мхом, отчего создавалось впечатление, что она стоит тут много веков. Алессио с любопытством просмотрел карту в поисках информации и выяснил, что этот парк был разбит здесь еще в 1552 году архитектором Пирро Лигорио – тем самым, который в свое время завершал строительство базилики Сан-Пьетро в Ватикане после смерти Микеланджело. Алессио перевел взгляд на скульптуру. Статуя не была прекрасной и не заставляла открыть рот от восхищения, но ее древнее происхождение вызывало интерес.

Алессио посмотрел на Элио. Тот разглядывал каменного гиганта, задрав голову, и тогда Алессио решил просветить ребенка, кого изображает статуя. Разумеется, сразу последовали вопросы о том, кто такой Геркулес и что он делал по жизни, и Алессио пришлось копаться в памяти и вытаскивать с ее полочек все, что он знал из греческой мифологии. Элио оказался крайне любознательным ребенком, вопросы из него сыпались, как из рога изобилия. Несмотря на то, что Алессио признавал, что его познания в области древней культуры весьма поверхностны, Элио смотрел на него, как на профессора античности. Чтобы не разрушать этого лестного мнения, Алессио увлек ребенка дальше, пока у него не иссякли ответы.

Впрочем, вскоре Алессио понял, что попал в переплет. Нимфы, огромная Черепаха, Овен, Церера, Цербер и еще целая куча других персонажей не на шутку разожгли интерес Элио, а Алессио все-таки не был профессором античной культуры. Ему пришлось привлечь всю свою изобретательность, чтобы удовлетворить любопытство ребенка. Хорошо, что ребенку было всего пять лет, и он многое принимал на веру, не задумываясь.

На пути им попался «Наклоненный дом» – старинная двухэтажная башенка 1555 года постройки. Дом был наклонен примерно на десять градусов, и, как оказалось, так было задумано еще при строительстве. Здесь-то и начались чудеса.

Алессио с Элио вошли в комнату на первом этаже. Ее стены и пол тоже были наклонными, как и вся конструкция. Элио сделал шаг вперед и, покачнувшись, схватился за руку Алессио. Тут, в самом деле, возникало странное головокружительное ощущение потери равновесия: будто тебя тянет куда-то вниз, но при этом кажется, что не стены и пол наклонены, а ты сам отчего-то наклоняешься и падаешь. В реальности все было закономерно: тело пыталось инстинктивно принять такое положение, чтобы остаться в правильном перпендикулярном положении относительно поверхности земли, но тогда стены и пол оказывались наклоненными. В результате хотелось выровняться параллельно стенам, но тогда терялось равновесие.

Элио был в восторге. Широко распахнув глаза и рот от изумления, он делал шаг вперед и прислушивался к своим ощущениям. Потом делал следующий шаг. Освоившись, он смелее прошелся по комнате. Затем захихикал и едва не упал, чуть не потеряв хрупкое в этом помещении равновесие. Алессио неотступно следовал за ним, стараясь привыкнуть к необычной реальности и не позволить ребенку упасть на бетонный пол. Вскоре его тело «нащупало» ту наклонную позицию по отношению к комнате, которая, наконец, позволила избавиться от чувства потери равновесия.

В этом доме они провели почти целый час, и Алессио пришлось выдвигать свои теории о столь необычном феномене, благо в физике он разбирался куда лучше, чем в античной культуре. Когда же они вышли из дома, то снова едва не упали: тело, привыкшее к новому положению, не смогло в первые секунды адаптироваться к обычным условиям.

Элио был впечатлен: глаза его сияли, щечки раскраснелись, а тоненький голос дрожал от возбуждения. Снова взявшись за руки, они побрели дальше.

– Ты такой хороший! – вдруг сказал Элио, заискивающе глядя на Алессио снизу вверх.

– Ты тоже замечательный! – с нежностью потрепал Алессио мальчика по кудрявым волосам.

– А мы будем обедать?

Алессио расхохотался.

– Конечно, amore! Можем перекусить прямо сейчас, – сказал Алессио.

– Давай! – воодушевился Элио.


– Так хорошо, что ты нашелся… – с набитым ртом пробубнил Элио, прильнув к Алессио.

– То есть как «нашелся»? – не понял Алессио.

– Ну, в поезде. Раньше у меня была только мама и иногда дедушка. А теперь у меня есть еще ты, Элиза и сестренки.

Алессио чуть не поперхнулся. И ко всему прочему, его изумило, что Элио не внес в список родного отца.

– А папу ты забыл? – напомнил он.

– Не порти мне аппетит, – заявил Элио, скривившись.

Алессио опешил и перестал жевать, пораженно воззрившись на него.

– Так твоя мама говорит или дедушка? – уточнил он, догадавшись, что вряд ли это придумал Элио.

– Дедушка, – неразборчиво ответил Элио, снова набив себе рот. Он сидел и беззаботно мотал ножкой, пережевывая свой panino и глядя, как туристы фотографируются с неподалеку стоящей статуей. А Алессио не знал, что ему ответить. Он не был знаком с отцом Элио, ничего не знал о его жизни и поведении, но зато предположил, что Сильвестро мог быть необоснованно предвзятым к человеку, который ему не нравился.

– Послушай, но твой папа ведь любит тебя…

– Не знаю, – с долей скептицизма ответил Элио.

– Что значит «не знаешь»?

– Он редко приходил к нам домой. И со мной никогда не играл. И не гулял, как ты.

– Я не понимаю, вы что, в разных домах жили? – Алессио совсем запутался.

– Он в другом городе живет.

– Как это в другом? Не в Милане, где вы жили раньше?

– Нет. Он больше в Новаре живет, со своей командой.

«Темная история…» – проплыло в голове Алессио.

Дожевав свои panini и напившись простой газированной воды, они пошли дальше. Вскоре Алессио увидел ту самую известную скульптуру, которая стала визитной карточкой этого парка: страшный Орк с вытаращенными глазами и разинутой пастью с двумя торчащими зубами. Эта пасть считается «ртом ада». Прямо над ними – надпись: «Ogni pensiero vola22».

Завидев чудище, Элио с воинственным криком бросился к нему, скача по каменным полустертым ступеням. Алессио поспешил за ним, и они через «рот ада» вошли в грот. Внутри оказалось на удивление мило: у стены стоял небольшой каменный столик, совсем не адский, а пещеру заливал мягкий приглушенный свет. Напугать там могло только эхо, да и оно, при желании, могло быть добрым.