– Как тебе кажется, он в депрессии? – задала встречный вопрос Даниэла.

– Однозначно.

– Мамма мия! – Даниэла всплеснула рукой. – Даже так категорично?

– А как по-другому расценивать его пространные фразы о том, что он здесь лишь временно. Здесь – это не в квартире твоего брата, Дани! – воскликнул Карло эмоционально. – Хотя он и попытался вывернуть все именно так, но фразу эту он произнес с другим умыслом, я уверен! Слушай, а о его дочери ты что-нибудь знаешь? Джерардо вообще не говорит о ней, но ты ведь сказала, она жива. И где она?!

– Карло, я как раз и занимаюсь выхаживанием его дочери!

– Ах, вот оно что! Ну и? Каковы ее шансы, только честно?

– Высокие. Я борюсь. Я все силы бросила на эту борьбу! – ответила Даниэла отчаянно. – Да, стопроцентной гарантии я не могу дать. Но шансы высоки.

В телефонной трубке послышался глубокий и тяжелый вздох.

– Я правда понятия не имею, как он справится с младенцем один… – задумчиво сказал Карло. – Но ребенок – возможно, единственное, что могло бы вытащить его из депрессии. Нет, я, конечно, тоже не брошу его, – поспешил он добавить. – Но, пойми, я не могу заменить ему жену! Вода выключилась… – вдруг перешел Карло на шепот. – Отключаюсь. Может, потом как-нибудь поговорим?

– Да. Я напишу тебе. И спасибо за помощь.

– Figurati29. Ciao!

Даниэла отняла от уха телефон и с отсутствующим видом уставилась в окно. Все это время Алессио сидел за столом, не шелохнувшись, скрестив на груди руки и пристально следя напряженным взглядом за своей любимой. Он не знал, с кем Даниэла разговаривала, но знал о ком. И его поразило, насколько остро Даниэла переживала за незнакомого ему человека.

– Что-то случилось? – нарушил он молчание.

Даниэла сильно вздрогнула, буквально подпрыгнула, и резко обернулась.

– Нет… – помотала она головой и, подойдя к столу, устало опустилась на стул.

– Надеюсь, ужин еще не остыл, – пошутил Алессио, поднимая крышку.

– Это упрек? – чуть не со слезами на глазах спросила она.

Алессио на миг замер и внимательно посмотрел на нее.

– Что-то нервы у тебя ни к черту, amore, – покачал он головой. – Нет, это была шутка, чтобы немного встряхнуть тебя. Что с тобой?

– Ничего.

– Ах, вот как это называется. Проблемы с отцом твоей крошечной пациентки называются «ничего», – прокомментировал он с долей сарказма.

– Я никак не могу вытащить его из депрессии, – вздохнула Даниэла. – Мне казалось, что я на правильном пути, но звонит его друг и рушит все мои иллюзии.

– Прекрасно, что у него есть друг! – порадовался Алессио. – А то я по твоим словам понял, что он одинок, как последний анчоус в банке.

– Так и есть. Джерардо не верит в дружбу. Ни в мою, ни в дружбу лучшего друга. Точнее, не то чтобы не верит, но… – замолчала она, не в силах подобрать объяснение.

– Но?

– Не верит, что кто-то искренне хочет помочь ему, не считает себя вправе принять эту помощь… Со смертью жены он потерял смысл существования, потому что она и была его смыслом.

– Тяжелый случай, – согласился Алессио. – Но, видимо, у него есть на то причины. А ребенок? Ребенок может вернуть ему смысл жизни?

– Мне кажется, да. Он просто не верит, что я спасу малышку.

– Послушай, как я понимаю, ты боишься, что он повторит свои эксперименты? – спросил Алессио, раскладывая по тарелкам ризотто. Даниэла кивнула. – Я так не думаю, – сказал он. – По крайней мере, он не станет экспериментировать так сразу. Он попытался, у него не получилось, а последствия сложились мучительные, согласно твоим рассказам. Одно это надолго отобьет у него охоту повторять. Да и боль уже притупилась.

– Думаешь?

– Уверен. Пока, мне кажется, ты можешь расслабиться на этот счет. А потом родится дочь, если родится, – уточнил Алессио и удостоился гневного взгляда Даниэлы. – Будем реалистами, cara, – снисходительно улыбнулся он, приступая к ужину. – Так вот, – поспешил он продолжить, пока Даниэла не кинула в него чем-нибудь, – потом родится дочь, и он обретет новый смысл. Но, разумеется, оставлять его наедине с мрачными представлениями о жизни не стоит. Так и скажи его другу Карло, – поучительно добавил Алессио.

– Я и сама не собираюсь его оставлять! – пылко воскликнула Даниэла и прикусила язык.

Алессио вопросительно воззрился на нее, перестав жевать.

– Я не могу его бросить, понимаешь?! – начала Даниэла оправдываться. – Мы с ним тоже стали друзьями, хоть он и не признает этого! У него нет родственников, он был вообще один, пока я не нашла этого Карло! Лишь я навещала его в больнице, пыталась поддержать! Так же, как ты помогал своей Лилиане и Элио! – выпалила Даниэла.

Алессио нервно проглотил кусочек мяса. «Какой меткий аргумент…» – подумал он с досадой.

– Я тебя не осуждаю, – сказал Алессио довольно сухо. Несколько минут они сидели молча, поедая ризотто. Опустошив тарелку, Алессио устало откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки. – Дани, тебе не кажется, что мы теряем из-за наших пациентов что-то важное, касающееся лично нас?

Даниэла замерла и испуганно взглянула на любимого.

– Что ты имеешь в виду? – изменившимся голосом спросила она.

– Мы почти не бываем вместе… Ты, кстати, подумала над моим предложением?

– Але, я пока ни о чем не могу думать! Прошу тебя, – Даниэла сложила руки у груди в умоляющем жесте, – позволь мне довести до конца это дело! Не так долго оно продлится! Это очень важно и не только для меня лично, пойми!

Алессио тяжело вздохнул.

– Я понимаю. Как медик медика.

Глава 21


Стояло невероятно теплое и солнечное апрельское утро. После безвылазных дней в операционном зале душа требовала прогулки на свежем воздухе, смены декораций, перезагрузки мозга. В очередной раз огорчившись, что теперь Даниэла в его выходной день пропадает в клинике, Алессио вышел на улицу и зажмурился от яркого солнца. Приятный ветерок обдал его своим дуновением и взъерошил волосы.

Алессио обвел восторженным взглядом улочку. Она будто вырядилась в праздничный наряд. В подвешенных плетеных корзинах, в горшках на подоконниках, в глиняных вазонах возле входных дверей – повсюду зацветали яркие цветы. Воздух благоухал изумительными цветочными ароматами, смешанными с восхитительным ароматом кофе, доносящимся из открытых окон. Люди переоделись в летнюю одежду и обувь – более яркую и пеструю, а асфальт начал плавиться под лучами итальянского солнца. Алессио даже не заметил, как в Италию пришла настоящая жаркая весна, и теперь в ступоре стоял на лесенке, любуясь буйством красок. Ассизи будто расписали акварелью.

Спустившись со ступенек, он медленно побрел в сторону центра, предвкушая, что наконец-то ему представится возможность присесть за столик какого-нибудь кафе и, неспешно попивая cappuccino, понаблюдать за жизнью родного города – ежедневный ритуал итальянцев, если только ты не работаешь хирургом…


– Лилиана! – позвал Алессио, помахав рукой.