– Как это братом и сестрой, если ты сказал, что у нее были только сестры? – не понял Элио.

– Брат и сестра по духу, – уточнил Сильвестро, довольно усмехнувшись: внук внимательно слушал его рассказы.

– Элио, по сути, они были друзьями, разделяли одни и те интересы, следовали одним и тем же идеям. Они не были мужем и женой, потому детей у них не было, – пояснил Алессио.

В это время они дошли узкого переулка, уходящего вправо от Via Giuseppe Mazzini, в который и свернул Сальваторе.

– А вы с моей мамой друзья? – уточнил Элио, заглядывая Алессио в глаза.

– Да, друзья, – кивнул Алессио.

– Как жаль… – вздохнул Элио.

Алессио споткнулся, Лилиана покраснела, Сальваторе скрипуче рассмеялся.

– Ой, кто это? – указал Элио на две статуи у каменной стены и потянул Алессио за руку. Тот с облегчением вздохнул и устремился за ребенком к скульптуре, изображающей немолодую пару, держащуюся за руки.

– Это родители Сан Франческо, – раздался за спиной надтреснутый голос Сальваторе.

– Где-то здесь находится дом, в котором родился Сан Франческо, – не очень уверенно сказал Алессио, оглядываясь. – В этой церкви? – обернулся он к Сальваторе.

– Не совсем. Эта небольшая церквушка примыкает к дому, где жила семья Сан Франческо. Между прочим, изначально его звали совсем по-другому, – лукаво улыбнулся Сальваторе.

– То есть как? – в один голос сказали все трое.

– Эх вы, молодежь! Ничего не знаете о покровителе родной страны! А ведь это великая историческая фигура. – Упрек зазвучал в голосе старика. – Даже Данте о рождении Сан Франческо сказал: «Nacque al mondo un sole36». Так вот слушайте. Он родился в очень богатой семье торговца шерстяными тканями. В момент его рождения отец был в отъезде: он отправился по делам во Францию. И когда родился сын, мать дала ему имя Джованни. А потом отец вернулся и переименовал его во Франческо. Пойдемте, я покажу вам, где именно он родился.

– Подождите, – остановил его Алессио. – А что написано на фасаде церкви? Что за карцер?

– Ааааа… – загадочно протянул Сальваторе. – Франческо не хотел покоряться отцу, который дал ему лучшее образование и видел сына доблестным защитником родины и своим наследником в боттеге. А Франческо прятал хлеб и прочие лакомства, от которых ломился стол богатой семьи, а потом раздавал еду бедным на улице. Он решил последовать зову сердца, он был непокорным, и отец заточил его в подвал, чтобы выбить из головы всю эту чушь. Он посчитал сына сумасшедшим. Внутри церкви, под лестницей, можете полюбоваться местом его заточения.

– Фу, какой злющий! – Элио неприязненно скривился.

– Зато мать у него была доброй и понимающей. Она поняла, что ее сын вовсе не сумасшедший. Он лишь влюблен в ценности, куда более истинные, чем богатство отца. Она-то и освободила сына, порвав цепи, в которые заковал его отец, и Франческо сбежал, отказавшись от наследства родителя.

Они обогнули церквушку и неторопливо зашагали по мощеному переулку, который уперся в старый асимметричный дом. Войдя в арочную дверь, они оказались в крошечном, но очень светлом помещении. По бокам стояли лавки из темного дерева, а в торце – стол, покрытый белой скатертью. На каменных стенах висели две чугунные лампы, а с потолка свешивалась третья, но помещение было залито вечерним солнцем, потому светильники не горели.

– Согласно легенде, здесь был хлев, где семья Франческо держали волов и ослов. И именно здесь, среди них мать Пика и родила сына. Вот на этой табличке даже есть соответствующая надпись.

– То есть как?! – округлил глаза Элио. – Как среди ослов?! Детей рожают в больнице! У нее что, ослы роды принимали?

Сальваторе задорно рассмеялся.

– Amore di nonno, в те времена, в 1200-е года, больниц, где мамы рожали детей, не было. Детей рожали дома, в хлеву или даже на обочине дороги.

Элио хлопал глазами, недоверчиво глядя на дедушку, а Алессио, усмехнувшись, обвел взглядом помещение. От каменных стен почему-то веяло умиротворением и покоем. Ему даже захотелось присесть на деревянные лавки, прислониться головой к священным стенам, прикрыть веки и отдохнуть. В его жизни почти не было таких спокойных минут, а он очень нуждался в отдыхе.


– А теперь пойдемте, я покажу вам дом родителей Франческо, – ворвался в их молчаливый диалог приглушенный голос Сальваторе.