Именно в этот лиричный момент Алессио почувствовал в кармане вибрацию, разжал объятия и достал смартфон, чтобы прочитать сообщение.

«Amore, буду дома примерно через час. Выезжаю из Перуджи, но трасса стоит. Согласно навигатору, пробка задержит меня на час».

Сердце мучительно билось в груди. У Алессио было такое чувство, словно на него неожиданно вылили ведро ледяной воды. Пьянящая радость и легкость моментально куда-то исчезли, будто из прекрасного яркого сна он внезапно провалился в серую реальность. Но что его удручало больше всего – что именно сообщение от любимой женщины стало этим ведром ледяной воды, этой серой реальностью.

– Куда пойдем ужинать? – спросил Сальваторе.

Алессио поднял голову. Три пары глаз с надеждой смотрели на него. Алессио нервно сглотнул.

– Прошу прощения, но мне нужно вернуться домой, – сказал он сдержанно.

– Ты не пойдешь с нами ужинать?! – чуть не плача спросил Элио. Ему на глаза в самом деле навернулись слезы.

Алессио перевел взгляд на Лилиану. В ее серых глазах читалось разочарование и сумасшедшая печаль, будто она вдруг догадалась, что Алессио не свободен.

– Неужто мои молитвы напрасны… – пробормотал Сальваторе. Алессио взглянул на старика. На лбу его залегла хмурая складка, будто и ему вдруг пришла в голову мысль, что Алессио должен вернуться в семью. – Может, в другой раз? – осторожно спросил старик, словно прощупывая почву.

– Непременно. – Алессио постарался улыбнуться как можно непринужденней. – Не засиживайтесь допоздна! – подмигнул он.

Элио вцепился в его шею, не желая отпускать. Мальчик был на грани того, чтобы разрыдаться.

– Не уходи! – плаксиво сказал он Алессио в плечо.

– Tesoro, меня ждут дела…

– А потом ты долго не придешь!

Алессио беспомощно посмотрел на Лилиану, застывшую будто статуя, не сводящую с них глаз.

– Элио! – встрепенулась она и бросилась к сыну. – Отпусти Алессио, ему надо идти! – произнесла она требовательным голосом.

– Ты скоро вернешься? – шепотом спросил Элио, отстраняясь.

– Элио! – с упреком воскликнула Лилиана.

– Быстрее, чем ветер обежит вокруг Земли, – прошептал Алессио ему на ухо.

Элио улыбнулся и разжал объятия.

Алессио поцеловал мальчика в макушку, попятился, чувствуя слабость в ногах. Потом виновато улыбнулся Лилиане и Сильвестро, махнул на прощанье и торопливо зашагал прочь. Пока не передумал.

Скрывшись за поворотом, Алессио замедлил шаг. Он брел извилистыми переулками и размышлял, засунув руки в карман. Мысли были мрачными и тяжелыми, как тучи, наползающие на Ассизи с востока. Перед его невидящим взором мелькали эпизоды жизни с Даниэлой. Они будто растворялись в надвигающейся на город буре. Алессио так и видел, как они тонут в проливном дожде, который даже еще не начался. Он мог вообще не начаться, ведь грозе ничего не стоили обойти стороной «город покоя».

К своему ужасу, Алессио вдруг поймал себя на мысли, что он не уверен до конца, что жаждет спасать эти тонущие отношения. Конечно, он ругал себя «за идиотские мысли», но ничего не мог с собой поделать: он в тот момент хотел плюнуть на все и вернуться к Лилиане. Абсурд. Порыв, достойный подростка. Эмоциональный всплеск, несвойственный состоявшемуся кардиохирургу. Но он чувствовал себя влюбленным мальчишкой.

Чтобы приструнить непокорное сердце, Алессио выдвинул себе весомый аргумент: Даниэла – чудесная женщина, с ней хорошо, надежно, между ними глубокая привязанность, разве правильно разрушать стабильные и проверенные отношения ради мимолетного порыва? И разве она достойна того, чтобы вот так взять и выгнать ее из дома, оставить наедине с ее бесплодием, обрекающим на одиночество?

«Так не может больше продолжаться! – устало подумал Алессио. – Надо выкинуть из головы весь этот бред. Надо срочно восстановить гармонию в отношениях с Дани… Сегодня же…» – твердо решил он.

Глава 24


Пока Алессио слушал рассказы о Сан Франческо, Даниэла тоже время не теряла. Утро у нее выдалось, в самом деле, напряженным: у пациентки с кардиологическими проблемами подошел срок родов. Тем не менее, кардиолог заверил, что естественные роды не противопоказаны маме, потому Даниэла с опаской, но приняла решение попробовать обойтись без кесарева сечения. Внезапно датчики, подключенные к животу, позволили уловить нарушения в сердечном ритме ребенка. Даниэла заподозрила обвитие пуповиной и, не раздумывая, провела операцию. Она оказалась права: пуповина в три оборота обвила шею малыша. Едва ребенка достали, как у мамы начало останавливаться сердце. Благо кардиолог присутствовал в операционном зале, и сразу удалось оказать пациентке профессиональную помощь. Даниэла в тот момент подумала, что, по сути, ребенок, «накрутив себе вокруг шеи пуповину», спас маму. Стало ясно, что роды ее сердце все-таки не выдержало бы.

Удостоверившись, что состояние мамы стабильное, а малыш и вовсе чувствует себя отлично, Даниэла со спокойной душой направилась в палату интенсивной терапии: к своей крошечной пациентке. Она провела привычное ежедневное обследование и, убедившись, что все в порядке, взяла книгу и принялась читать. Правда их упоительное уединение длилось недолго: явился физиотерапевт и приступил к своим процедурам. Даниэле ничего не оставалось, как поболтать немного с коллегой, а затем покинуть палату.

На вечер у нее не было назначено никаких операций, от дежурств на экстренных родах ее временно отстранили, поэтому она переоделась и вышла на улицу. Но Даниэла пока не собиралась ехать домой. Она набрала номер Карло.

– Приветствую тебя, мой друг-гинеколог, – послышался в трубке воодушевленный и веселый мужской голос.

Даниэла хмыкнула, иронично скривившись.

– Надеюсь, ты не собрался записаться ко мне на прием? – уточнила она.

– Я тоже надеюсь, что не понадобится, – расхохотался Карло.

– Как Джерардо?

– Я сейчас на работе, а у него телефона нет. Так что сам волнуюсь, но узнать никак не могу.

– Хорошо, я съезжу к нему. Но утром? Каким тебе показалось его настроение?

– О его настроении всегда крайне сложно судить, Дани, – вздохнул Карло. – Он очень скрытный, никогда никому не показывает своей боли. Впрочем, и безудержной радости тоже.

– Вы давно дружите? Почему он вообще такой мрачный? – спросила Даниэла. Ей действительно хотелось понять Джерардо.

– Мы дружим с университета. Он уже в те времена сам пробивал себе дорогу в жизнь. Когда мы после занятий ходили развлекаться, он работал. В каком-то ресторане до самой полуночи и почти без выходных. Я, кстати, потом к нему присоединился, и мы долгое время работали вместе.

– Понимаю. А что ты знаешь о предательствах?

– Предательствах?! – переспросил Карло.

– Да. Он ведь не доверяет людям, это не может быть беспричинно, – ответила Даниэла, решив не говорить, что Джерардо сам однажды неосторожно признался, что его предавали друзья.

– А. Толком я не знаю, кто его предал, – ответил Карло. – Была какая-то история, о которой он не особо распространялся, но, похоже, его кинул друг детства, с которым он изначально собирался открыть ресторан. Из-за этого Джерардо потерял накопленные средства. А друг еще и девушку у него увел…

– Все ясно… – тихо произнесла Даниэла.

– Слушай, только ты не говори ему, что я разоткровенничался с тобой, – спохватился Карло. – Он, правда, никогда не просил меня держать это в секрете, да и мне в принципе мало что известно. Но я пока так и не понял, какие вас с ним связывают отношения, потому не знаю, как он отнесется к тому, что я его с тобой обсуждаю.

– Договорились, – пообещала Даниэла. – А ты не предавай его и не отворачивайся. Он сейчас нуждается в поддержке.

– Да ты спятила?! – возмутился Карло. – Я вообще не предатель ни разу! Я, напротив, хочу подставить ему плечо, только он, как дикобраз, колючки выставил, не подступишься.

– Не теряй надежду, – назидательно сказала Даниэла.

– Слушай, и все-таки насчет ребенка… То, что он мне объяснил двумя скупыми предложениями, кажется мне фантастикой.

– Понимаю. Но это, тем не менее, правда. Малышка растет, набирает вес и отлично развивается. С этим сейчас нет никаких проблем, мы все наладили. Проблема в Джерардо, который не принимает дочь.

– То есть как «не принимает»?

– Он не интересуется ей. И не верит, что ее можно выходить. Хотя, скорее всего, он просто боится в это поверить, а потом получить еще один жестокий удар от Судьбы, вот и старается не интересоваться.

– Вот это, мне кажется, ближе к истине. В глазах у него затаился страх, когда он говорил мне о ребенке… – задумчиво произнес Карло.

Завершив разговор с другом своего подопечного, она села в машину и направилась к дому брата. Но ее ждала пустая квартира. Даниэла, конечно, предполагала, что Джерардо вряд ли будет весь день сидеть дома, но его отсутствие породило в ее груди тревогу. Она проверила, остались ли в квартире его вещи. Сумка стояла в спальне расстегнутая, а в ней в беспорядке лежала одежда. Это огорчило Даниэлу: Джерардо не стал раскладывать вещи в шкаф, будто не собирался задерживаться здесь надолго.

Даниэла несколько раз бесцельно прошлась по квартире, хмуря брови и раздумывая над ситуацией. Потом, чтобы хоть немного отвлечься, отправилась на кухню. Ей страстно захотелось приготовить для Джерардо что-нибудь вкусное, но ему можно было есть только легкие овощные бульоны да специальные кисломолочные продукты с крекерами – никакого поля деятельности для кулинарных фантазий.

Целый час она металась по квартире, будто рысь по клетке. Тревога все нарастала, и Даниэле казалось, что она скоро сойдет с ума. Никогда в жизни она ни за кого так не волновалась! Бездействие и неизвестность выматывали.

Когда же послышался характерный звук вставляемого в замок ключа, она испытала такое облегчение, какое испытывала, когда ребенок после длительных и тяжелых родов выскальзывал ей в руки. Она как раз стояла посередине коридора, когда отворилась дверь, и в проеме возникла широкоплечая мужская фигура.