– Дани, зачем же так пугать?! – воскликнул он с придыханием.

– Прости.

– Что за дикую идею ты высказала?!

– Я знаю, Але, это сложно принять. Но ты прав: мы потеряли нечто, что связывало нас… – с горечью произнесла Даниэла.

– Я никогда не говорил о наших отношениях в прошедшем времени! – отчаянно возразил Алессио. – Я говорил лишь о том, что нам надо разобраться в наших отношениях, побыть вместе.

– Мы это сделали вчера. Будто в последний раз.

– Дани… – обессиленно взмахнул рукой Алессио.

– Прислушайся к себе и посмотри правде в глаза. Что ты чувствуешь?

Алессио изучающе рассматривал Даниэлу. Она говорила так спокойно, будто ее все это не трогало. Алессио уронил голову на ладони. То гнетущее состояние, что наполнило все его существо, было порождено именно этой горькой правдой: они потеряли нечто, что связывало их.

– Дани… – произнес он сокрушенно. – Мне жаль… что между нами, в самом деле, что-то перестало функционировать. Я не знаю и не понимаю, что случилось… Но я не хочу терять тебя…

– Ты уйдешь к ней?

– К кому?! – Алессио округлил глаза.

– К матери Элио.

– Нет! Дани, между нами ничего не было! Даже ни одного поцелуя в губы, клянусь! Я не изменял тебе! – Отчаяние все сильнее нарастало в его голосе.

– Спасибо… – прошептала Даниэла, опуская глаза.

– Прости меня, Дани… – начал Алессио, приближаясь к ней и беря ее за плечи.

– Это не твоя вина, что ты больше не любишь меня… – оборвала его Даниэла.

Алессио в панике воззрился на нее. Она резанула этими словами, будто скальпелем.

– О чем ты?! И потом, ты тоже ни в чем не виновата! Поверь мне, что между нами что-то надломилось вовсе не потому, что ты не можешь иметь детей! – горячо воскликнул он. – Я ведь предлагал тебе усыновить ребенка! И до сих пор предлагаю!

Даниэла подняла глаза. Они предательски блестели.

– Ты лжешь себе…

Она развернулась и направилась к входной двери, и тут Алессио увидел стоящую у входа большую спортивную сумку. В тот момент до него дошло, что Даниэла в самом деле уходит. «Но когда она собрала вещи?!» – в шоке подумал Алессио.

– Дани, куда ты собралась?! – порывисто кинулся он к ней, в твердом намерении остановить.

– Не волнуйся за меня, – бросила Даниэла через плечо ровным голосом.

– Куда ты?! – Алессио схватил ее за локоть и сжал почти до боли.

– Я поживу в квартире Роберто.

– Дани, прошу тебя, не делай таких поспешных шагов! – заклинал Алессио. – Давай поговорим!

– Але, мне кажется, сейчас нам лучше расстаться. Побыть вдали друг от друга. Может, это пойдет нам на пользу, и в итоге мы поймем, что любовь все-таки осталась между нами. В разлуке все чувства встают на свои места. Я не все вещи собрала, только самые необходимые. Потом либо вернусь за остальными, либо вернусь сама…

Алессио смотрел на нее, не веря своим ушам. «Она говорит так спокойно, даже сумку собрала! Значит, она приняла это решение не сегодняшним утром. Но когда?!»

– Дани, я не понимаю… – пробормотал Алессио, сбитый с толку. – Куда ты уходишь?

– В квартиру брата, я уже сказала, – ответила она, и голос оборвался. Даниэла закусила нижнюю губу и глубоко вздохнула. – Увидимся в клинике, – сдавленно проговорила она, вымученно улыбнулась и выскочила на улицу, хлопнув дверью.

Алессио стоял и потеряно созерцал поверхность входной двери. Она была рельефной и деревянной, с характерными прожилками. Алессио пристально всматривался в нее, будто надеялся найти среди этих плавных линий вопросы на все ответы, наводнившие голову. Как жить дальше? Когда Даниэла собрала чемодан? Когда она решила уйти? Почему? К кому? Стоит ли позволять ей уйти или нужно броситься за ней и остановить? Их чувства в самом деле иссякли? Это окончательный разрыв? Или буря утихнет, и все вернется на круги своя? А, может, у Даниэлы кто-то есть? А он сам теперь, посмотрев правде в глаза, способен признаться, что влюблен в другую?

Обхватив руками чугунную голову, Алессио прислонился спиной к двери и закрыл глаза. Потом подскочил, будто ужаленный, в панике взглянув на часы. «Я ведь опоздаю на работу! – испугался он. – Надо мчаться в больницу, узнать, как чувствует себя вчерашняя пациентка». Но в тот самый миг ему вспомнились слова Луиджи, и Алессио понял, что сегодня у него выходной, и он совершенно напрасно встал в такую рань.

Алессио медленно подошел к дивану и буквально рухнул на него, будто силы покинули его окончательно. Мучительные размышления плотным туманом окутали и без того изнуренный мозг. Хронический недосып и усталость навалились всей тяжестью, и сознание постепенно померкло. Организм взял тайм-аут.

Телефонная трель прервала сон, лишенный сновидений. Алессио приоткрыл глаза. Ускользнувшая на несколько часов реальность снова вернулась во всей своей удручающей неотвратимости. Алессио показалось, что он лишь задремал, буквально минут на пять, – настолько живыми и острыми были ощущения, испытанные за разговором с Даниэлой. Алессио взглянул на телефон. Она ушла уже пять часов назад.

Телефон, меж тем, требовательно призывал ответить на вызов.

– Чао, Элиза, – произнес Алессио, изумившись, как охрип голос.

– Чао, Алессио! Как дела? – послышался в трубке звонкий голос сестры. – Ты что, заболел?

– Нет, все нормально, – вяло ответил Алессио.

– О, неужели? А кажется, будто ты себе нездоровое сердце от пациента пересадил. Так что там у тебя?

– Элиза, я страшно устал, дни выдались напряженные, – попытался Алессио придать своему голосу бодрости. – Я дремал.

Но сестру было сложно обмануть. Они девять месяцев жили в одном животе, а потом еще восемнадцать лет в одной комнате. У родителей имелась совсем небольшая квартира, и выделить каждому ребенку по личной комнате возможности не было. Зато брат с сестрой никогда не разлучались и научились без слов понимать друг друга.

– Много испорченных сердец? – полюбопытствовала Элиза, даже не извинившись, что разбудила брата, и Алессио уловил ироничную нотку в ее голосе.

– Да. Жизнь нынче такая. Стресса много, вот сердечки и не выдерживают… Вчера, например, у мамы беременной встало сердце…

– Ужас какой! – посочувствовала сестра. – Ну, а кроме этого? Что за разруха в личной жизни?

Алессио вздрогнул.

– Разруха? Не знаю, о чем ты говоришь, – постарался Алессио ответить невозмутимо.

– Как я понимаю, ты сегодня выходной? Приходите обедать? – внезапно сменила Элиза тему.

«То ли у меня мозг медленно работает, то ли у нее слишком стремительно…» – хмуро подумал Алессио.

– Нет, Эли, мне хочется отоспаться. Перекушу сам что-нибудь…

– Поняла. Я перезвоню, – сказала она и отключила связь

Алессио в недоумении уставился на телефон. Сестрица, конечно, всегда отличалась некоторой непредсказуемостью. По крайней мере, в их семье ходили рассказы о том, как мама или папа гуляли с детьми: он, Алессио, чаще всего, был наблюдателем, созерцателем и, увидев что-то интересное, целенаправленно двигался к привлекшему внимание объекту. Элиза за это время успевала обежать все лужи, несколько раз споткнуться, упасть, перепачкаться, а в последний момент резко поменять направление и рвануть совсем в другую сторону. «Столько лет прошло, а ничего не изменилось…» – подумал Алессио и, отложив телефон, устремил взгляд в безупречно белый потолок.

Голову снова окутал туман. Мысли вяло плавали в мозгу, и Алессио тщетно пытался в них разобраться и принять какое-то решение. Противоречивые чувства рвали на части.

В дверь позвонили.

Алессио встрепенулся и приподнялся. «Кто это может быть? Дани…? Решила вернуться? – обрадовался Алессио, но уже следующая мысль погасила его надежду: – Или пришла за вещами…».

Он поднялся и вялой походкой пошлепал открывать дверь. На пороге стояла Элиза.

– Ууууу, как все плохо, – протянула она и решительно вошла в дом. В руках она держала внушительных размеров бумажный пакет. – Я так и поняла, ты собрался уморить себя голодом в одиночестве. Даниэла ведь ушла от тебя?

– С чего ты взяла?! – изумился Алессио.

– Да это же ясно! Между вами уж несколько недель происходит какая-то ерунда. Но сегодня твой голос показался мне упавшим как никогда.

– Между прочим, сегодня она ночевала здесь. И мы занимались с ней любовью, – поведал Алессио с сарказмом.

– А… Но потом она ушла?

Алессио протяжно вздохнул. Делать было нечего: сестра все равно принадлежала, видимо, к тем немногим людям, что наделены даром ясновидения. Впрочем, он даже порадовался, что она пришла: с ней единственной он мог поговорить, как с самим собой. Он не всегда это делал, но в особо критические периоды своей жизни он выговаривался именно ей, и это помогало ему понять себя.

– Не совсем. Я не знаю, что происходит. Что-то между нами не функционирует. В последнее время мы больше напоминаем друзей, чем влюбленных. И сегодняшней ночью, занимаясь с ней любовью, я ощутил, что… – Алессио замолчал, подбирая слова, чтобы описать свои чувства. Это оказалось крайне сложно. – Было такое ощущение, что я изменяю кому-то, причем, будто по принуждению. Глупо все это… – взмахнул он рукой и бессильно опустился на диван.

– Ты меня расстраиваешь… – прокомментировала Элиза. Затем проследовала к кухонному столу и принялась извлекать из пакета продукты. Сначала на столе появился ароматно пахнущий хлеб, потом огромный кусок моццареллы в пластиковой банке, заполненной жидкостью, за ней – веточка помидоров-черри и цуккини. Еще мгновение спустя Элиза достала коробку своей любимой пасты «farfalle» и немаленький кусок сыра «pecorino» – Ты увлекся другой? – внезапно спросила она.

Алессио откинул голову на спинку дивана и, закрыв лицо руками, несколько мгновений неподвижно сидел в таком положении. Элиза с нетерпением разглядывала своего брата в ожидании ответа.