Отоспавшись, на следующий день она встала с кровати, когда солнце было уже высоко. Размышляя о поворотах судьбы, Даниэла принялась варить себе кофе. В голове мелькали воспоминания. Джерардо и его кроха жили в ее сердце, заполняли собой все мысли. Но ей оставалось только вычеркнуть их из своей жизни, жестко и безжалостно. Она должна была это сделать еще в тот момент, когда вложила в его руки новорожденную дочь. Увы, на это у нее не хватило сил и смелости. Она боялась провести подобную операцию, тем более не имея обезболивающего. И вот теперь возвращение в дом Алессио обещало стать своего рода анестезией.

Взяв в руки чашку с кофе, Даниэла уселась на подоконник. Едва она успела отпить глоток, как раздался резкий звонок в дверь. Рука Даниэлы дрогнула, и чашка, выскользнув, упала на пол, вдребезги разлетевшись осколками по всему полу. Ароматные кофейные капли расписали пол живописными пятнами.

– Porca miseria! – выругалась Даниэла. – Совсем нервы ни к черту!

Сердито сдвинув брови, она осторожно, чтобы не поскользнуться, пересекла кухню и подошла к двери. Распахнув ее, она застыла, как статуя. Сердце замерло, дыхание перехватило.

На пороге стоял Джерардо в надетом слинге, из которого высовывалась маленькая головка с черными волосиками. Малышка посапывала, уткнувшись крошечным носиком ему в грудь.

Даниэла не мигая смотрела в его темные бархатные глаза. Ей казалось, что она медленно растворяется в них, окончательно теряя саму себя. Она была не в состоянии произнести ни одного слова. Она даже вздохнуть не решалась, боясь, что от ее дыхания он вместе со своей крохой растворится в воздухе.

– Ты нужна мне… – сказал он едва слышно.

Сердце Даниэлы дернулось в груди, с силой ударилось о ребра и куда-то понеслось. В глазах заплясали мушки, колени подогнулись.

Джерардо несмело протянул к ней руку, а она, будто слепая, ничего не видя, кроме его взволнованно блестящих глаз, сделала шаг вперед. Потом еще один. А потом буквально упала в его объятия. Он прижал ее к себе одной рукой, а Даниэла, как и его дочка, уткнулась носом ему в плечо, на миг почувствовав себя самым счастливым на свете человеком. Но потом вдруг испуганно подняла голову и заглянула Джерардо в глаза.

– Няня? – спросила она дрожащим голосом. – Ты имел в виду, тебе нужна няня…? – со страхом проговорила Даниэла.

– Няня у меня есть, – тихо ответил Джерардо. – Она очень хорошая. Но чужая. Мне нужна ты… Ты стала близкой… Я понял, что не могу без тебя…

– Но… почему же ты ушел..? И не звонил..? – дрожащими губами спросила Даниэла, боясь поверить в свое счастье.

– Мне эти чувства казались кощунственными. Когда я понял, что… ты небезразлична мне, как женщина, я всеми силами попытался задушить в себе эти порывы. В память о моей жене. Но чувства оказались сильнее меня. Совесть страшно меня мучила. И мы с моей Аличе пошли в церковь. Я поговорил со святым отцом. Все ему рассказал. Мы долго беседовали… Он убедил меня, что жена «подослала» ко мне тебя вместо себя… Мы с Аличе уже наладили жизнь и взаимоотношения, я много времени провожу с ней, а няня приходит на полдня, когда мне надо в ресторан. Иногда я из дома работаю. Няня прекрасная женщина. Но Аличе нужна мама. А мне… – Джерардо запнулся. – Мне нужна ты.

С этим словами он поднял вторую руку, которую до сих пор прятал за спиной, и протянул ей букет. Даниэла машинально посмотрела на него. Темно-красные бархатные розы окаймляли всевозможные конфеты «Perugina», скрепленные в форме сердца. Даниэле показалось, что ее собственное сердце вот-вот выпрыгнет из груди – так сильно оно колотилось о ребра, словно в этот раз все-таки твердо вознамерилось выбраться из клетки.

Джерардо протянул руку и провел подушечками пальцев по щекам Даниэлы. Только тут она ощутила горячие струйки на своем лице.

– Почему ты плачешь? – встревожился Джерардо.

– От счастья, porca miseria, – всхлипнула Даниэла.

Джерардо улыбнулся. Потом взял ее пальцами за подбородок и, приблизившись, медленно прикоснулся губами к ее губам…


Яркий луч коснулся сомкнутых век Алессио, и ресницы его затрепетали. Впервые за последние недели он проснулся с солнечным светом в сердце. Он не чувствовал себя счастливым, но, по крайней мере, он не чувствовал себя бесконечно одиноким. Вылезать из постели не хотелось, и Алессио, прикрыв глаза, снова задремал.

В дверь позвонили, и он подскочил на кровати. «Какая ранняя птичка моя подружка, – подумал он иронично, вставая. Стрелки часов показывали полдвенадцатого. – Или я слишком много сплю», – хмыкнул Алессио. На ходу натягивая на себя шорты, он, пошатываясь, двинулся в коридор.

Распахнув дверь, Алессио остолбенел.

– Идем! Моей маме плохо! – схватил его за руку Элио.

У Алессио сердце остановилось.

– Плохо?! – не своим голосом спросил он. – Что с ней?!

– Не знаю, бежим!

Забыв обо всем, даже о том, чтобы нацепить футболку, Алессио сунул босые ноги в кроссовки и, схватив за руку Элио, бросился на улицу. Им хватило четырех минут, чтобы достичь дома Сильвестро.

Дверь была закрыта, и Элио взбежав по ступенькам, нажал кнопку звонка. Алессио постарался унять дыхание, чтобы различить звуки в доме. Послышались шаркающие шаги, дверь распахнулась, и на пороге возникла чуть сгорбленная фигура Сильвестро. Он в искреннем изумлении уставился на Алессио, потом посмотрел на Элио, но тот прошмыгнул внутрь и исчез в недрах гостиной.

– Что с Лилианой?! – выпалил Алессио, будто ветер, врываясь в дом. – Где она?!

– Она принимает душ… – испуганно пробормотал Сильвестро, во все глаза глядя на Алессио.

– Как принимает душ? – застыл Алессио. – В каком состоянии?!

– С точки зрения здоровья, в хорошем.

– Значит… Она не чувствует себя плохо? – перестав что-либо понимать, уточнил Алессио.

– Нет. – Сильвестро недоуменно пожал плечами. – Но Элио… Как так… Как ты оказался на улице?! – кажется, начал приходить в себя от изумления Сильвестро. Он огляделся в поисках внука, но того нигде не наблюдалось.

– Я не понимаю… – пробормотал Алессио.

– Я тоже…

– Элио пришел ко мне домой и сказал, что Лилиане плохо.

Несколько мгновений Сильвестро смотрел на него, открыв рот. Потом губы его вдруг начали растягиваться в улыбке, и он расхохотался своим скрипучим добродушным смехом.

– Я не понимаю… – Алессио совсем запутался.

– Может, он прав в действительности, – с хитрецой в голосе проговорил Сильвестро, все еще смеясь. – Она все дни ходит грустная, больше не улыбается.

– Почему? Что случилось?

– Откуда я знаю? – развел руками Сильвестро. – Наверное, развод не самое увлекательное и веселое мероприятие.

– Развод?!

– Ты память что ли потерял, dottore? – укоризненно покачал головой Сильвестро. – Она при мне говорила тебе, что хочет развестись.

– Да, но потом ее муж вернулся, разве нет?

– Нет. То есть да. Но я его выгнал. Я этого stronzo не переношу! Едва он явился, я выставил его за дверь, и Лилиане пришлось с ним пойти подальше от дома и поговорить. Явилась она злющая, я даже испугался, как бы удар ее новый не хватил. Короче говоря, он отправился восвояси, а моя дочь – к адвокату. Бракоразводный процесс начат.

Алессио в замешательстве смотрел на Сильвестро. В груди потеплело. Сердце вдруг стало легким-легким, будто наполнилось воздушными пузырьками. Хотелось танцевать. Алессио стоял посреди гостиной, по пояс голый, с глупой улыбкой на губах. Похоже, вид у него был в самом деле забавный. Во всяком случае, Сильвестро улыбался до ушей, глядя на него.

– Алессио?! – раздался за спиной женский голос.

Он подскочил и резко обернулся. Перед ним стояла Лилиана с мокрыми волосами, в кремовом банном халате, босая. Алессио почему-то почувствовал себя дома, глядя на нее, такую уютную и родную.

– Чао…

– Что ты здесь делаешь?! – воскликнула Лилиана, взволнованно глядя на него.

– Ммммм… Я пришел спросить, как у тебя дела, – краснея, ответил Алессио.

– Видала, как торопился? Аж одеться забыл, – усмехнулся Сильвестро.

Алессио совсем смутился, щеки запылали.

– Пообедаешь с нами, dottore? – спросил Сильвестро. – Уж почти готово.

Алессио нерешительно взглянул на Лилиану.

– Я была бы счастлива… – тихо проговорила она.

– Пожалуй. Только я, наверное, схожу домой, переоденусь.

– Я с тобой! – раздался из-под стола детский голосок.

– Ах, вот ты где, monello! – воскликнул Сильвестро. – Ну, хитер!

– Что вообще произошло? – Лилиана переводила непонимающий взгляд с отца на Алессио.

– Да спрятался он от меня, уж час не мог найти ребенка, волноваться стал, а он под столом сидит себе преспокойно, – слукавил Сильвестро.

Элио выбрался из своего убежища и схватил Алессио за руку.

– Идем за твоей футболкой?

– Я могу дать тебе чистую папину… Если никто не против… – смущенно предложила Лилиана. Она явно не хотела, чтобы Алессио уходил.

– Я не против. – Сильвестро пожал плечами. – Если не брезгуешь, оставайся, – обратился он к Алессио. – Хотя тебе скрывать нечего, ты и так красив, – добавил он с добрым сарказмом, оценивающе осмотрев его торс.

– Либо давайте мне футболку, либо я пойду, – вспыхнул Алессио еще больше.

Сильвестро засмеялся, а Лилиана поспешила за одеждой.

– Элио, amore di nonno, помоги мне накрыть на стол, – позвал Сильвестро внука.

– Я тоже помогу, – непререкаемо сказал Алессио.

Вместе с Элио они накрыли на стол. Вернулась Лилиана, облаченная в тонкую клетчатую рубашку и джинсовые шорты и принесла для Алессио свежевыстиранную футболку. Вскоре все четверо обедали, непринужденно болтая. Алессио подумал о Даниэле, что она наверняка уже приехала, и с досадой вспомнил, что даже телефон не захватил с собой, чтобы связаться с ней. Но он надеялся на ее понимание. «И потом, может, она тоже долго отсыпалась и пока даже не выехала, а после обеда я вернусь домой».