— Почему ты никогда не говорил мне про нее раньше? — Смеясь, спрашиваю его.

— Да я забыл о ней, пока она не пригласила меня на свою свадьбу.

Мы снова смеёмся, и Илья приобнимает меня за плечи. Я обвиваю его руками вокруг талии и кладу голову на плечо.

— Илюша, я так рада, что ты у меня есть. Даже не знаю, что бы я без тебя делала.

— И я очень рад, что ты у меня есть, Крисси. Сейчас понимаю, что мое первое время без тебя в Гарварде было серым и пресным.

Мы говорим это друг другу искренне. Это действительно так. Мы с Ильей на самом деле родственные души. Но это не отменяет того, что мы соперничаем.

Максим и Егор наблюдают за нашими объятиями со стороны. Кузнецов презрительно хмыкает, Максим зло сверлит взглядом, сцепив челюсть.

А ему то что, кого я обнимаю? Это уже восемь лет, как не его дело.

Когда Илья решает уехать, я иду его провожать. Он открывает дверь своего автомобиля и разворачивается ко мне. Мгновение молчит, а потом хитро улыбается.

— Один-ноль в твою пользу, Крисси. На чем я прокололся?

— На том, что случайно проезжал мимо «Золотого ручья». Тебе же вообще нечего делать в этом районе.

Он согласно кивает.

— Откуда ты узнал? Ты засунул к нам крысу?

— Не к вам. В «Росстрой».

— А откуда ты узнал про эту вечеринку? И про то, что тут будет Максим?

— А это, Крисси, пускай будет тебе загадкой на ночь, — и он заговорщицки мне подмигивает.

Я смеюсь.

— Я разгадаю этот ребус.

— Посмотрим-посмотрим.

Мы с ним крепко обнимаемся и целуем друг друга в щеки.

— Крисси, я думаю, ты Максиму небезразлична. Он не сводил с тебя глаз весь вечер, — тихо шепчет мне на ухо.

Я лишь вздыхаю.

— Борись за него, красотка. Это твой мужчина.

— Я попробую. Но я совсем не знаю, что мне делать и как мне быть, Илья.

— Будь собой. Однажды он тебя уже полюбил такой, какая ты есть. Я уверен, что он полюбит тебя снова.

Мы разрываем объятие, Илья садится в машину и уезжает. Я стою еще какое-то время у ворот, пока его автомобиль не скрывается за углом. Разворачиваюсь к калитке и натыкаюсь взглядом на Кузнецова. Он стоит, скрестив на груди руки, а затем разводит их и медленно хлопает в ладоши.

— Чему аплодируешь?

— Тебе, «красотка», — говорит, стараясь передразнить Илью.

Я лишь хмыкаю. Направляюсь во двор, но Кузнецов загородил проход и не намерен отходить.

— Пусти, — говорю ему и порываюсь пройти, но он преграждает путь рукой.

Склоняется к моему уху и зло спрашивает:

— Ну что, Кристина? Ты нашла в своей Америке то, зачем ехала?

— Да. Я получила хорошее образование.

— И оно сделало тебя счастливой?

Я немного от него отступаю и смотрю в лицо. Кузнецов сверлит меня ненавидящим взглядом.

— В чем дело, Егор? У тебя до сих пор бомбит? За восемь лет не остыл?

Он нервно смеётся.

— Мы все реально были тебе настолько безразличны, что ты никому из нас ни разу не позвонила, ни разу не написала? Ты специально удалилась из всех соцсетей, чтобы мы ничего не знали о тебе, а ты ничего не знала о нас? Тебе действительно восемь лет было глубоко наплевать на нас всех, что ты даже ни разу не приехала?

Я шумно сглотнула и обвила свои плечи руками.

— Что ты хочешь от меня сейчас, Егор?

— Сейчас уже ничего, Кристина. Сейчас уже ничего.

— Тогда в чем дело?

— Просто смотрю на тебя и не понимаю, как можно быть такой стервой. Такой хищной сукой. Так переступать через людей, с которыми была очень близка, и вычеркивать их из своей жизни.

Я ничего не успеваю ему ответить, потому что сзади раздаётся злой голос Максима.

— Егор, ты разговариваешь с моей сестрой! Выбирай выражения.

Кузнецов немного отстраняется от калитки, и Максим выходит к нам на улицу.

— Макс, она даже на тебя наплевала. И ты ее защищаешь?

— Что значит «даже», Егор?

Кузнецов осекается, а я хмыкаю про себя. Он не рассказывал Максиму про нас с ним. А сейчас своим «даже» проболтался.

— То, что ты член ее семьи, Макс, — находит он отговорку. А меня это только еще больше выводит из себя.

— Егор, а ты рассказывал Максиму, из-за чего вы в школе перестали общаться?

Самойлов удивленно на меня смотрит, а Кузнецов зло цедит:

— Скажи это ты ему, Кристина. Да, давай. Пускай Максим наконец узнает, что было в конце школы. А потом признайся вслух, что ты бесчувственная стерва, потому что даже несмотря на это, ты уехала. И ни разу не появилась.

— О чем вы говорите? — напряжённо спрашивает Максим.

— Ну же, Кристина, скажи ему. Скажи, как ты в итоге с ним поступила, — продолжает Кузнецов.

Меня уже всю трясёт.

— А ты, Егор, рассказывал Максиму, как ты собирался меня изнасиловать? В мой день рождения! Максим знает, что ему пришлось спасать меня от тебя? Когда ты был настолько пьян и настолько неадекватен, что силой утащил меня в какую-то комнату и стал срывать с меня платье. Я кричала и вырывалась, но тебе было все равно. Если бы не Максим, ты бы ведь на самом деле изнасиловал меня! Ты рассказывал Максиму, как он надавал тебе по морде за это?

У Кузнецова задергались желваки на щеках. Самойлов переводит взгляд с меня на него. Он тоже очень зол.

— О чем вы, черт возьми, говорите? — буквально выплевывает Максим, — Егор, — он оборачивается к нему, — ты действительно пытался изнасиловать Кристину?

Он молчит. Смотрит на меня немигающим взглядом.

— Да, Макс, пытался, — наконец говорит. — Я безумно сильно ее любил. А в тот день напился и не контролировал себя. Но ты действительно спас ее. И не только ее, но и меня. Потому что, если бы я все-таки это сделал, то никогда бы потом себе не простил.

Максим тяжело сглатывает.

— Ты никогда не говорил мне, что любил Кристину...

Кузнецов безразлично пожал плечами.

— А о чем тут говорить? Я ее любил, она меня нет. Мы встречались, но Кристина меня бросила.

— Почему?

— А это, дружище, — он похлопал Максима пару раз по плечу, — она пускай тебе сама расскажет. Затем он обернулся во двор дома и прокричал, — Настя! Нам пора.

Я решила воспользоваться заминкой и буквально пролетела мимо них. Вбежала в дом и пулей направилась в свою комнату. Закрыла за собой зверь и прислонилась к ней. Сердце в груди бешено колотилось. Когда, наконец, удалось его унять, я включила свет и беспомощно опустилась на кровать. Не знаю, сколько я так просидела, но неожиданно дверь резко распахнулась. Максим влетел в мою комнату и остановился посередине. Он все еще тяжело дышал.

— О чем вы говорили? Что он имел ввиду?

У меня больше не было сил. По щекам уже потекли слезы.

— Максим, уходи немедленно. Я не хочу с тобой разговаривать.

— Я не уйду, пока ты не ответишь.

— Пошёл вон! — Заорала я и вскочила со своей кровати. — Убирайся! Иди к своей Оле, с которой у тебя через неделю свадьба!

Он не сдвинулся с места. Так и продолжал на меня смотреть немигающим взглядом. А у меня уже просто началась истерика. Я схватила с кровати подушку и со всей силы швырнула ее в Максима.

— Уходи! — Затем взяла вторую и снова кинула в него. — Убирайся!

Максим схватил меня за плечи и сильно встряхнул. Это отрезвило, я перестала кричать и больше не пыталась что-то в него кинуть. Вот только слезы полились еще сильнее, и я издала громкий всхлип. Максим молча на меня смотрел, тяжело дыша, а рыдания все накатывали и накатывали. Я уже согнулась, когда Максим неожиданно сделал ко мне шаг и притянул к себе. Я уткнулась в его грудь, а он крепко меня обнял и зырался головой в моих волосах. Как раньше.

— Не плачь, — очень нежно попросил он, — пожалуйста, не плачь, Кристина.

Но я не могла остановиться. Слезы лились и лились. Наверное, его майка стала уже совсем мокрой и ему это неприятно, но Максим не отстранился. Одной рукой он крепко держал меня за талию, а второй стал мягко гладить по волосам и спине.

— Ну же, хватит, — шепчет на ухо, — Никакая ты не стерва и не сука. Ты очень нежная девочка, Кристина. Самая нежная. Я так хорошо тебя помню в детстве. Ты была такой тихой, такой кроткой, и я так хотел тебя от всех защитить.

От этих слов я замерла. Слезы идти не перестали, но я хотя бы больше не всхлипывала громко. Максим оторвал меня от своей груди и взял лицо в ладони.

— Не верь никому, кто так про тебя говорит. Ты не такая.

Он вытер мои слезинки своими большими пальцами, мягко провёл по лицу ладонью, заправил за ухо выбившуюся прядку.

— Ты понятия не имеешь, какая я, Максим, — дрожащим голосом говорю ему, — Егор прав. Я бесчувственная стерва, потому что всех вас бросила.

— Нет, я в это не верю. — Он заглянул мне в глаза. — Я уверен, что ты другая. И я так хочу снова тебя узнать, Кристина...

— Максим! Нам пора уезжать! — Раздался снизу громкий голос Олейниковой. А я лишь беспомощно опустила веки.

Господи, как же хочется умереть...

Максим тяжело вздохнул и крикнул ей в ответ:

— Иду!

Я так и не открыла глаза, а уже через секунду почувствовала, как его губы мягко целуют мой лоб, а потом и щеку.

— Спокойной ночи, Кристина. Не плачь больше. Пожалуйста, — тихо сказал мне, а затем еще раз крепко к себе притянул и вдохнул запах моих волос.

— Мне жаль, что все так обернулось, Максим... Мне так жаль...

Он не ответил. Лишь еще крепче к себе прижал, но уже через несколько секунд выпустил меня из объятий и ушел, притворив за собой дверь. Когда я услышала звук открывающихся ворот и отъезжающей машины, слезы нахлынули с новой силой, и я беспомощно опустилась на пол.


В понедельник утром я тут же вызвала к себе своего секретаря.