Она впервые говорит мне это. Я удивлён. Очень удивлён. Когда мы вообще в последний раз говорили о моем отце? Даже не помню. Наверное, никогда с тех пор, как он ушел из семьи.

— Но тогда у тебя не родился бы я...

Мама мне грустно улыбнулась.

— Да. Только ты и сдерживаешь меня от сожалений. Но, тем не менее, я не хочу, чтобы ты повторял мою ошибку и бросал надежного любящего тебя человека ради журавля в небе. Он не принесёт тебе счастья.

Я тяжело сглотнул.

— Ладно, мам, я пошел.

— Пока, сынок.

Я выхожу из ее кабинета, прохожу приемную, выхожу в коридор и натыкаюсь на табличку в начале другого крыла «Вице-президент К.И. Морозова». На мгновение застываю на месте и просто смотрю на надпись. Тут следовало бы написать совсем другое. Тут следовало бы написать «Журавль в небе». Или «Девушка-мечта». Или «Нежная девочка».

Сам удивляюсь последней мысли. Я совсем не знаю Кристину, но почему-то мне кажется, что никакая она не стерва, как мне про нее все говорили восемь лет. Она самая что ни на есть нежная и ранимая девочка, которую нужно защищать и оберегать.

«Мой герой». Так она назвала меня в детстве. Да, я бы все отдал за то, чтобы снова быть ее героем. Снова ее спасать и защищать.

Но ей это уже давно не нужно.


Всю неделю до нашей с Олей предсвадебной тусовки в «Золотом ручье» я прикладываю усилия, чтобы свести мысли о Кристине к минимуму. Иногда у меня это даже получается. По крайней мере усилием воли мне каким-то образом удаётся больше не представлять Кристину во время секса с Олей. Я намеренно вдыхаю Олин запах, смотрю ей в лицо, запускаю ладонь в ее вьющиеся волосы. Я считаю, это успех.

Я точно решил жениться на Ольге. Видимо, когда-то очень давно я был влюблён в Кристину, но, раз мы с ней не общались восемь лет, скорее всего, эта любовь была несчастливой. Мама права. Почему я должен ломать свою привычную жизнь ради некоего журавля в небе? Ну приехала она в Россию и приехала. Мне-то что?

До вечеринки в субботу мы с Кристиной не общаемся. Она мне не звонит, не пишет. Я ей тоже. А о чем нам общаться? Мы не брат и сестра, не друзья, не любовники. Даже если когда-то очень давно мы с ней все-таки и общались, то прошло уже восемь лет. За эти годы мы не обмолвились ни словом. И если бы она не приехала, то не разговаривали бы до сих пор. Она ничего не знает о моей жизни, я ничего не знаю о ее жизни. Кристина — абсолютно чужой и посторонний для меня человек. Незнакомка.

В субботу мы с Олей приезжаем в «Золотой ручей» к двум часам. Я знаю, что Кристина тут. Ее машина стоит в гараже, а окно в ее комнату открыто. Но я не захожу в дом, чтобы с ней поздороваться. Кристина тоже не спускается. Но при этом ее близкое присутствие все равно заставляет мое сердце биться чаще, несмотря на то, что за все дни с нашей последней встречи, как мне кажется, мне удалось взять себя в руки и настроиться на правильное русло.

Через пару часов постепенно подтягиваются наши друзья. Приезжает Егор с очередной девушкой. Так у него до сих пор и не было ни с кем нормальных отношений.

— Макс, познакомься. Это Настя. — Представляет мне свою новую барби. — Настя, это мой самый лучший друг Максим.

Мы с девушкой жмём друг другу руки, а потом она с голливудской улыбкой отходит за бокалом вина.

— Егор, тебе еще не надоело? — Тихо спрашиваю его, провожая куклу взглядом.

Кузнецов лишь пожимает плечами.

— А что ты предлагаешь?

— Найти нормальную девушку и остепениться.

— Зачем?

— Затем, что ты уже давно не студент. Пора взрослеть, Егор.

Друг тяжело вздыхает.

— Я не хочу серьезных отношений.

— Почему?

— Потому что это больно.

— Откуда ты знаешь? У тебя же их не было никогда.

— Однажды очень давно были. Больше не хочу.

— Когда они у тебя были, Егор? — наезжаю на него, — сколько я тебя помню, серьезной девушки у тебя не было.

— Она у меня была, когда ты меня не помнишь, — и он слегка смеётся.

— В школе что ли? Да ведь ты еще ребёнком был.

— Ага. Вот только чувства мои совсем не детские были. — Кузнецов вздыхает. — Ладно, Макс. Давай закроем эту тему. Мне неприятно вспоминать.

В этот момент к нам возвращается силиконовая Настя, и Егор обнимает ее за талию. Я лишь закатываю глаза и иду к другим гостям. Оля включает музыку, Костян разливает всем алкоголь по бокалам, и тусовка начинает протекать так, как обычно протекали все наши студенческие встречи: весело и беззаботно. Мы знаем друг друга с первого курса, наша дружба проверена временем и нам есть, что вспомнить.

Я полностью отвлекаюсь на друзей, пока неожиданно меня снова не охватывает такое привычное чувство тоски по одному единственному человеку. Я отворачиваюсь в сторону и крепко зажмуриваю глаза, заставляя это чувство исчезнуть. Теперь я знаю, по кому я восемь лет тосковал даже в самых веселых компаниях. Но этого не должно быть, это неправильно.

— Дорогой, ты в порядке? — Подходит ко мне Оля и приобнимает.

— Да, Оль, все хорошо. Голова что-то разболелась.

— Может, таблетку выпьешь? У меня есть «Цитромон».

— Не надо, — открываю глаза и смотрю на нее.

— Точно?

— Да, все хорошо.

Оля мне слегка улыбается, и я целую ее в губы. Какая же она у меня заботливая.

Я возвращаюсь к друзьям, смеюсь их шуткам, участвую в разговоре... Но чувство тоски по ней все равно не проходит. Мне кажется, оно даже усиливается. Я хочу, чтобы она была тут, я хочу с ней разговаривать, я хочу слышать ее смех. Я хочу просто смотреть на нее.

Ведь смотреть мне никто не запретит? Может же брат просто смотреть на сестру? Что в этом такого?

А еще я хочу узнать, какая она на самом деле. Я восемь лет слышал о ней лишь легенды, и, самое главное, верил в них. Но теперь я понимаю, что рассказы об этой девушке не имеют ничего общего с реальностью. Она не такая, как мне о ней все говорили. Она другая. И я хочу узнать, какая именно.

Я ставлю стакан с соком на стол и разворачиваюсь к дому.

— Максим, ты куда? — Останавливает меня Оля.

— Позову Кристину. А то неприлично.

Невеста тут же меняется в лице.

— А она тут?

— Да. Ее машина стоит в гараже.

И, не дожидаясь Олиного ответа, я иду к крыльцу. В доме стоит гробовая тишина. Я поднимаюсь на второй этаж и в нерешительности замираю у ее двери. Я столько раз входил в эту комнату без спроса, что сейчас даже как-то непривычно стучать. Помедлив пару секунд, я аккуратно бью кулаком по дереву.

— Войдите, — раздаётся тихий голос.

Я опускаю ручку и открываю дверь. Кристина лежит на кровати. Я бросаю взгляд на ее лицо, и мое сердце тут же сжимается от боли. Она грустит. Она очень-очень сильно из-за чего-то грустит.

— Ты не спустишься? — Тихо спрашиваю.

— Я там никого не знаю.

— Ты знаешь меня.

Она хмыкает.

— А ты меня нет.

Это, черт возьми, правда. Я тяжело вздыхаю, приваливаюсь к дверному косяку и скрещиваю на груди руки.

— Мне очень жаль, что это так. Но, может, я смогу узнать тебя заново?

Она ничего не отвечает и отворачивает голову к потолку. А я так и стою в дверях и смотрю на нее немигающим взглядом, борясь с желанием подойти и крепко обнять. 19 лет назад в детском лагере я бы так и сделал. Но сейчас не могу. Сейчас мы взрослые и чужие люди.

И все-таки я до сих пор не могу поверить, что та девочка — это дочь Игоря Петровича...

— Кристина, пойдём. Пожалуйста, — снова говорю ей через какое-то время.

— Зачем?

— Затем, чтобы я больше с тобой общался и лучше тебя узнавал.

— Не думаю, что тебе это нужно.

Наивная. Мне это необходимо, как воздух.

— Нужно, — говорю ей, выдержав паузу.

Кристина закрывает глаза и молчит. Да что с ней такое?

— Кристина, я не отстану от тебя, пока ты не пойдёшь со мной.

Я уже начинаю терять терпение. Честное слово, я сейчас просто силой подниму ее с этой кровати.

— Хорошо, я сейчас спущусь. Дай мне 10 минут. — Наконец, соглашается.

Я довольно улыбаюсь.

— Ровно через 10 минут я поднимусь за тобой снова, если ты не придёшь.

И я выхожу, прикрыв за собой дверь. На сердце сразу стало легко и тепло. Сейчас Кристина спустится, и впервые за проклятые восемь лет ненавистное чувство тоски пройдёт. Ведь теперь у меня есть лекарство от него.

— Ну что она там? — Со смешком спрашивает Оля.

— Сейчас спустится.

— А до этого чего не спускалась? Ей отдельное приглашение нужно было?

Мне не нравится тон моей невесты в адрес Кристины. Честное слово, я уже устал от такого отношения к Морозовой.

— Оль, успокойся, а? Мне уже надоел твой яд в адрес Кристины.

— А почему ты ее защищаешь? — Оля прищурилась и посмотрела на меня с вызовом.

— Потому что это дочь человека, который дал мне всё! Это дочь человека, в доме которого ты сейчас находишься! Это дочь человека, который устраивает тебе свадьбу твоей мечты! Имей хоть немного уважения, Оля.

Я процедил эти слова со злостью, и невеста осеклась. Она поджала губы и отвернулась к своим подругам.

Кристина спускается ровно через 10 минут после нашего разговора. Я засёк время. На ней чёрная футболка без декольте, синие джинсовые шорты и белые кеды. Я невольно засматриваюсь на нее. В этой полностью закрывающей грудь майке она все равно выглядит красивее и сексуальнее всех девушек вместе взятых, которые тут сейчас расхаживают в лифчиках от купальника.

— Вы только посмотрите, какие люди в нашем скромном Голливуде! — Заорал Кузнецов. — Ну надо же, Кристина Морозова собственной персоной почтила нас, простых смертных, своим визитом!