— Кажется.

— Возможно, она помнит что-то, чего не помнишь ты?

Я хмыкнул.

— Возможно. Но ты же поможешь мне вспомнить?

— Каким образом, Максим? Если ты за восемь лет не вспомнил, то почему это должно произойти сейчас?

Я сделал к ней еще шаг и навис сверху.

— У меня в твоём присутствии дежавю, Кристина. Впервые за восемь лет я испытываю это чувство. Никогда с момента аварии у меня его не было. Ни с кем. А ты приехала, и стоит мне на тебя посмотреть, как меня накрывает целая волна. Даже сейчас.

И это правда. Я смотрю на Кристину в этом прекрасном платье и ощущение, что я его на ней уже видел, меня не покидает. В этот момент подъехало ее такси, и Кристина направилась к машине. Горечь от того, что она уезжает, и я теперь весь вечер буду вынужден смотреть на пьяных гостей, а не на нее, с болью разливается по всему телу.

И я больше не контролирую то, что делаю. Я хватаю Кристину за руку и притягиваю к себе. Обнимаю крепко за талию и спешу вдохнуть запах волос. Она замерла и в ответ меня не обняла. Но мне все равно. Я нежно целую ее в щеку. Не могу не поцеловать.

— Пока, Кристина, — шепчу ей на ухо. — У тебя очень красивое платье.

— Спасибо, Максим, — выдавливает с напряжением.

Она хочет освободиться из моих объятий, но я не отпускаю ее. Хочу еще чуть-чуть подержать ее в своих руках.

— Максим, отпусти. Ты уже неприлично долго меня обнимаешь.

Я нехотя разомкнул объятия, и Кристина направилась к машине. Уже у двери она обернулась ко мне.

— Ты должен понимать, что тебе придется с этим жить.

— С чем? — Я не понял ее слов.

— С воспоминаниями, Максим. Если они вернутся.

Я ничего ей не ответил, лишь развел губы в грустной улыбке. Я готов, Кристина. Я готов на все, лишь бы вспомнить тебя.


Мы улетаем с Олей на Мальдивы. Индийский океан, прозрачная вода, белоснежный песок... В нашем распоряжении большое бунгало на воде с собственным бассейном и спуском в океан. Все могло бы быть идеально, если бы меня, словно червь, не ковырял один единственный вопрос: почему мы с Кристиной танцевали под песню Masterpiece и имеет ли она какую-то связь с моей татуировкой?

Каждый день, когда Оля уже засыпала, я шел в ванную и просто тупо смотрел на татуировку. Она выполнена на том же месте, такими же чернилами и таким же шрифтом, как и татуировка Кристины. Мы их делали у одного мастера?

Эти мысли не дают покоя весь отпуск. К его окончанию я уже четко понимаю: Кристина знает, что означает моя татуировка. Сто процентов знает. Не может быть такого совпадения, чтобы мы с ней каким-то случайным образом сделали татуировки в одном месте, одинаковым шрифтом и одинаковыми чернилами.

Нет, ну, конечно, 1% вероятности, что это случайность все же есть. Ведь нашла же моя мать каким-то образом отца девочки из лагеря. Совпадение один на миллион.

Но вот в случае с татуировкой мне в совпадение не верится. Когда мы с Олей улетаем домой я уже полностью уверен в том, что Кристине известно значение надписи на моем сердце. И я обязательно спрошу у нее об этом. А еще я поинтересуюсь, почему она набила себе на сердце слово Hero. Ведь именно так она назвала меня в детстве. В глубине своей души мне кажется, что я знаю ответы на свои вопросы... Но мне нужно услышать подтверждение.

Чем ближе Москва, тем сильнее меня почему-то охватывает злость на Кристину. Она тоже мне о чем-то умалчивает. Восемь лет не приезжала, а теперь заявилась, что-то знает и молчит. По ее большущим синим глазам видно, что знает и не рассказывает мне.

Черт возьми, они все что-то знают и не рассказывают мне! Оля, Егор, Кристина! Все они знают и молчат! Никогда я еще не чувствовал себя таким идиотом, как сейчас. Как в компании, в которой все над чем-то смеются, а ты не понимаешь над чем, но тебе никто не поясняет. И ты стоишь такой, как дурак, и не знаешь, что тебе делать.

В самое ближайшее время мне нужно поговорить с Кристиной. Я не отстану от нее, пока она не расскажет мне значение моей татуировки. И своей.

Мы прилетаем в воскресенье вечером, а в понедельник уже на работу. Несмотря на то, что это первый день после отпуска, работы не много, и мне удается приехать домой к 9. Оля уже встречает меня с горячим ужином. Весь вечер она как-то загадочно улыбается.

Я захожу в комнату, стаскиваю с себя пиджак, снимаю галстук и слышу приближающиеся сзади Олины шаги. Она обвивает меня руками и крепко прижимается к моей спине.

— Максим, я люблю тебя.

— И я тебя, Оль.

Она разворачивает меня к себе, берет мое лицо в ладони и широко улыбается.

— Максим, — начинает, но тут же в нерешительности замолкает. При этом загадочная улыбка с ее лица не сходит.

— Что такое? — тихо спрашиваю и обнимаю ее за талию.

Оля закусывает губу и тихо говорит:

— Мы станем родителями.

Я смотрю на нее во все глаза и чувствую, как земля уходит из-под ног. А она тем временем продолжает.

— У меня задержка неделю. Месячные должны были пойти в отпуске, я еще так расстраивалась, что наше свадебное путешествие будет ими испорчено, но они так и не пошли. А сегодня утром я купила тест, и он показал две полоски. Вечером пошла к гинекологу, и она подтвердила. — Оля еще раз широко улыбнулась. — Врач сказала, что срок три недели. Максим, через девять месяцев у нас родится ребенок!

Я по-прежнему не двигаюсь. Так и держу ее за талию, не зная, как реагировать на услышанное.

Я стану отцом...

— Максим, ты что, не рад? — Она уже смотрит на меня с подозрением.

Я шумно выдыхаю, закрываю глаза и крепко притягиваю к себе Олю.

— Рад, — тихо говорю ей, — очень рад.

Я не знаю, вру я сейчас или нет. Во мне бурлят слишком смешанные чувства. Но, наверное, самое яркое из них — неожиданность.

Как вообще это случилось, если Оля пьет таблетки???

— Оль, а как так вышло? — Аккуратно спрашиваю ее. — Ты же на таблетках.

— Да. Но их надо пить же каждый день, а я на работе запарилась и пропустила пару раз. К тому же еще подготовка к свадьбе занимала все мысли. Вообще обо всем на свете забыла с ней.

Я слегка отстранился от нее и посмотрел в лицо. Оля счастливо улыбалась. Я мягко погладил ее по щеке.

— Неожиданно, конечно, но ладно. Все будет хорошо, Оль, я обещаю тебе.

— Я не сомневаюсь, Максим. — Она снова расплылась в широкой улыбке. — Давай только пока не будем никому говорить?

— Мама мне голову оторвет, если я такое от нее скрою.

Оля нахмурилась.

— Нет, Максим. Не говори ей.

— Почему?

— Потому что она скажет Игорю Петровичу, а он наверняка расскажет своей дочке. Я не хочу, чтобы эта стерва знала.

Меня эти слова задели.

— Кристина не стерва, — сказал ей довольно строго и выпустил из объятий.

Она хмыкнула.

— Не спорь со мной, Максим. Я знаю, какая она. Самая настоящая стерва.

— Оля! Я запрещаю тебе говорить так про Кристину!

— А почему ты ее защищаешь? — Она хитро прищурилась.

— Потому что она не такая! Хватит клеветать на человека! Я восемь лет это слушал от вас с Егором! Больше я никому из вас не позволю говорить так про Кристину!

Я уже перешел на крик. Оля быстро задышала и уперла руки в боки.

— А откуда ты знаешь, какая она? Когда ты успел ее узнать? У тебя с ней что-то было? — Она сделала ко мне шаг и процедила со злостью. — Признавайся, Максим, эта сука уже пыталась затащить тебя в постель?

— Закрой. Рот. — процедил ей тихо.

Оля нервно засмеялась.

— Так я и знала. Этой твари доставляет особенное удовольствие уводить чужих мужчин. Как же я ненавижу эту суку!

Я резко хватил Олю за предплечье и встряхнул, а затем прижал к себе и зашипел ей на ухо:

— Если я еще хоть раз услышу от тебя подобное в адрес Кристины, я за себя не ручаюсь.

— А что ты мне сделаешь, Максим? Ударишь?

Оля отстранилась от меня со смехом.

— Ну давай, ударь беременную жену! Подними на меня руку из-за этой суки! Будешь потом своему ребенку вместо сказки на ночь рассказывать, как ты бил его мать из-за одной хищной стервы!

Я взрываюсь. Разворачиваюсь и переворачиваю на пол письменный стол. Крышка Олиного ноутбука разбивается о паркет. Книги, тетради, Олин телефон, стакан с водой и куча всего еще, что лежит сейчас на этом столе с грохотом ударяется о пол и разлетается.

Оля в ужасе отскакивает к выходу из комнаты. Я делаю к ней шаг и довольно ощутимо хватаю за волосы. Притягиваю к себе и цежу, глядя прямо в глаза.

— Еще раз ты скажешь что-то подобное про Кристину, и будет хуже, чем перевернутый стол. Клянусь тебе.

Она ничего мне не отвечает. Видно, что страх сковал ее. Я отталкиваю Олю и выбегаю из квартиры, схватив ключи от машины и телефон. Меня всего колотит от злости. На Олю за такие слова про Кристину, на саму Кристину за то, что тоже что-то знает и молчит, на Егора, который ее любит... Нет, я не позволю Кузнецову быть с ней. Пусть только попробует приблизиться к Кристине, и я сверну ему шею. Черт возьми, да я любому сверну шею, кто посмеет подкатить к ней!

Я сажусь в машину и беспомощно бью по рулю. Я не имею права... Я не имею никакого права диктовать Кристине, с кем ей быть. Я ей никто. Моя жена беременна. А я никогда не оставлю своего ребенка.

Даже ради Кристины.

Но я должен ее сейчас увидеть. Я должен ее сейчас увидеть. Я должен задать ей вопросы.

Беру телефон и звоню Кристине.

— Алло, — она отвечает почти сразу.

— Ты сейчас где? — Спрашиваю довольно резко.

— На работе. Собираюсь домой уже. А что?

— Не уходи. Я к тебе еду. Скоро буду.

Я бросаю трубку, не дав ей сказать, и срываюсь с места. Злость на них всех рвется наружу. Больше всего на свете я хочу сейчас выжать педаль газа до упора, но я не могу позволить себе это сделать. Я не могу допустить новой аварии, в которой снова отшибу себе мозги. И необходимость тащиться к Кристине со скоростью 60 километров в час злит меня еще сильнее.