Людмиле Николаевне пришлось прервать свой отпуск и вернуться к Викиным похоронам. Для ее преклонного возраста это слишком большое потрясение. Она то и дело причитала, винила себя в том, что не вовремя уехала. Теперь уже мне пришлось ее успокаивать и доносить, что это был Викин выбор. Никто из нас в нем не виноват.

Викины родители решили ее кремировать, а прах захоронили в семейном склепе. Ее отец был со своей новой женой, которая не на много старше меня. Присутствовала и Викина мать. Когда-то эта женщина была лучшей подругой моей мамы, но сейчас это уже потерянный человек. У нее всегда были проблемы с алкоголем, после гибели моей мамы они усилились. Но потом ей все же удалось вылечиться от зависимости, однако, как оказалось, не на долго. К Мише никто из них интереса не проявил, и я лишний раз убедилась в правильности своего решения.

Мне стоило больших усилий взять себя в руки и начать работать. Я вышла в офис на следующий же день после похорон, но теперь я уходила ровно в 19:00. Ставила будильник, и, как только он звенел, я вставала и собиралась домой, какие бы важные дела у меня в этот момент ни были. Потому что дома меня теперь ждал Миша.

Мой сын.

Максим оказался прав на счет судебного иска французов. До конца этого года он не завершился. По прогнозам Самойлова, судебное решение может быть вынесено в феврале. До этого периода мы хоть и продолжаем подготовку сделки, но уже не в таком активном режиме.

Людмила Николаевна переехала ко мне с ребёнком тут же. Для Миши уже давно была убустроена детская комната, поэтому обошлось без дополнительных приготовлений. Ребенок почти каждый день плакал по Вике, звал ее. Мы это уже проходили, когда она ложилась в клинику на реабилитацию, но тогда мы ему каждый день показывали Викины фотографии и говорили, что мама скоро вернётся. Теперь мы этого не делаем. Возможно, когда-нибудь, когда Миша вырастет, я расскажу ему правду. Но его детство и подростковый возраст совершенно точно должны пройти без этой шокирующей информации.

Илья советует отвести ребёнка к детскому психологу, который быстрее поможет ему ко мне привыкнуть и начать называть мамой. Идея не плохая, мне и самой требуется мозгоправ. Слишком кардинально изменилась моя жизнь. Даже страшно об этом задумываться. По выходным я стала ездить вместе с Мишей к детскому психологу. Потом отвозила его домой, оставляла с Людмилой Николаевной и ехала к своему врачу.

Приблизился Новый год. Придётся отмечать его в «Золотом ручье». Максим и его жена тоже будут. Папа, как всегда, хотел устроить масштабное празднование, но после произошедшего с Викой отменил все приглашения. Мне сейчас не до веселых торжеств. Также с нами будет праздновать Илья. И обещал зайти в гости Егор.

Путь к сердцу матери-одиночки лежит через ее ребёнка. Егор быстро это понял, поэтому все две недели до Нового года звонил мне каждый день. Я не стала спрашивать, откуда у него мой номер телефона. Несколько раз он приезжал ко мне в гости в будние дни и на выходных. Привозил Мише подарки, а нам с Людмилой Николаевной букеты. Она хорошо его помнит еще с тех времён, как мы с Егором встречались в школе. Кузнецов всегда ей нравился. Вот и сейчас Людмила Николаевна как бы невзначай при мне пытается его хвалить. Не удивлюсь, если это она дала ему мой номер телефона на Викиным похоронах.

Но я не могу ответить Егору взаимностью, а портить ему жизнь я не хочу. Как бы он ни пытался, у него все равно не получится сделать меня счастливой. Это под силу только одному человеку.

Тому, с кем я никогда не смогу быть вместе.

В 8 вечера 31 декабря я делаю себе неброский макияж и слегка завиваю волосы. Подхожу к шкафу и долго думаю, что надеть. Большинство вещей я перевезла в свою квартиру, но кое-что еще тут осталось. Хочется надеть что-нибудь неброское, но при этом нарядное. И чтобы закрывало татуировку. Мой выбор падает на темно-синее платье до колен и с короткими рукавами. Оно хорошо подчеркивает фигуру, но при этом выглядит вполне обычным. Кажется, я покупала его в классе 10 или 11. Моя фигура с тех пор не изменилась, так что платье садится прекрасно.

В 9 вечера я уже слышу голоса приехавших Максима и Ольги. Но я не спешу к ним спускаться. Мы с Ильей идём укладывать Мишу спать. Он подарил ребенку огромный конструктор, и теперь, кажется, Миша и не собирается укладываться. Но мы все же завлекаем его в кроватку чтением сказки. Когда малыш засыпает, я с ужасом осознаю, что мне сейчас придется столкнуться с беременной Ольгой. Кажется, у нее уже пятый месяц, так что живот будет заметен.

— Крисси, иди сюда, — тихо говорит Токарев и привлекает к себе, чтобы обнять.

— Илья, я боюсь идти вниз, — говорю ему с дрожью в голосе.

Он лишь вздыхает.

— Отключи все чувства, не замечай ее. Думай о Мише, думай о работе, думай о ваших французах. А на нее даже не смотри. Хочешь, я тебе при ней подыграю?

— Не надо. А то еще папа подумает, что между нами что-то есть.

— Ну он же знает, что ничего нет.

— Все равно не надо.

Илья целует меня в макушку, берет за руку и мы идём вниз.

— Всем привет, — говорю как можно более безмятежным голосом, когда мы спускаемся.

Максим задерживает взгляд на том, что мы с Ильей держимся за руки и тянется к нему пожать ладонь. Наверняка для того, чтобы разорвать наши с ним руки, а не потому что он действительно хочет поздороваться с Ильей.

Ольга бросает мне сухое «Привет», а я не могу удержаться и смотрю на ее уже прилично выступивший живот. На ней лиловое платье до колен с лентой прямо под грудью. После ленты оно свободное. Максим смотрит на меня с щенячьей тоской в глазах, но я стараюсь не встречаться с ним взглядами.

Мы садимся за стол и, как назло, Максим с женой оказываются прямо напротив меня. Илья крепко сжимает под столом мою руку, а потом будто невзначай склоняется над моим ухом и шепчет:

— Крисси, ты справишься. Не сомневайся в себе.

Я пытаюсь завести за новогодним столом беседу на отвлечённую тему, но Елена так счастлива от того, что скоро станет бабушкой, что то и дело переводит разговор на Ольгину беременность и ее предстоящие роды. Они ждут ребёнка в конце апреля. Не удивлюсь, если она попросит врачей организовать ей роды на день рождения Максима. Чтобы уж точно сделать ему незабываемый подарок.

Максим при этом к жене очень внимателен. То и дело берет ее за руку или гладит по животу. И его даже не смущает мое присутствие ровно напротив. Не думаю, что он делает это специально, потому что ему не нравится присутствие Ильи, и он хочет меня позлить. Максим выглядит абсолютно искренним. Сразу вспоминаю его слова, которые он сказал мне в Париже:

«Я каждый день прихожу домой и делаю вид, что все хорошо, что счастлив с ней. Но это не так».

Вот только что-то не похоже, что он «делает вид». Максим рад стать отцом. Это видно. И от этого становится еще больнее.

Но ничего. Я справлюсь.

Папа читает по глазам мои мучения, поэтому всячески пытается перебить Елену с разговорами о предстоящих родах. Отец старается больше говорить о делах, вовлекает в разговор Илью, спрашивает у Токарева про его папу. Наши с Ильей отцы начинали строительный бизнес примерно в одно время и параллельно вырастили крупнейшие строительные компании страны. Папа всегда хорошо отзывался о Токаревых, даже когда я еще очень поверхностно знала Илью.

Бьют куранты, и мы ударяемся бокалами с шампанским. У одной Ольги сок. Конечно же, она делает все для того, чтобы родить здорового ребёнка. Я дарю подарки папе, Елене и Илье. Токарев тоже преподносит мне сюрприз: фотосессию на тему «Мама и малыш» в профессиональной студии. Я счастливо смеюсь.

— Не все же тебе с Мишей селфи делать. Нужны и нормальные фотки, чтобы в рамку поставить.

— Спасибо, Илюша. Очень хороший подарок.

— Одну мне потом дашь. Поставлю у себя на работе на стол.

— Все будут думать, что это твоя жена с ребёнком.

— А я буду говорить, что сестра с племянником!

— Хорошо, — снова смеюсь и целую его в щеку.

У меня есть подарок и для Максима, но я не буду вручать ему его сейчас. Он мне тоже ничего не дарит. На мгновение возвращаюсь мыслями в новогоднюю ночь 9 лет назад. Тогда я готовилась к ней, как к самому великому событию в своей жизни. Будто чувствовала, что она чем-то обернётся. Я обошла множество магазинов, чтобы выбрать то платье. Специально для Максима. И серебряные запонки с гравировкой Hero мне месяц делали на заказ. Но подарить их сразу после боя курантов я так и не решилась.

Интересно, как бы все обернулось между нами, если бы я все-таки вручила Максиму эти запонки при гостях, а не увела его в свою комнату?

Смотрю на своей руке на браслет, который мне тогда подарил Максим. Я ношу его каждый день с того дня, как узнала, что Максим меня не предавал. Перевожу взгляд на Самойлова. Он снял пиджак и склонился над Ольгой, что-то тихо ей говорит. Скольжу глазами по его телу, рукам и цепляюсь за манжеты рубашки. Сердце пропускает удар, когда я вижу эти запонки.

Он их носит. Не помнит, не знает, откуда они, но носит.

Ближе к 2 ночи Ольга уже начинает во всю зевать, но крепится и не идёт спать. Явно боится оставлять Максима со мной. Неужели она настолько в себе не уверена? Всё, она выиграла, Максим никогда от нее не уйдёт. Но все равно она опасается.

Раздается звонок в дверь, и все удивляются.

— Это Егор, — поясняю и иду открывать. Вставая со стула, перехватываю полный злости взгляд Максима.

Кузнецов заходит с огромным букетом моих любимых нежно-розовых пионов.

— Боже, Егор, где ты достал их зимой??? Сезон же в июне!

— Я знаю места, — заговорщицки мне подмигивает и целует в щеку.

Он протягивает мне небольшой подарочный пакет. Я достаю из него бархатную коробочку, открываю ее и качаю головой. В ней ожерелье с сапфирами и бриллиантами.