— Кристина, дай мне хотя бы один шанс, — начал он тихо. А я будто вернулась обратно в школу, когда он за мной бегал и звал на свидания.

— Ничего не выйдет, Егор.

Я встаю со стула, беру пустые кружки и отхожу к раковине, чтобы помыть их. Когда выключаю воду, вытираю руки полотенцем и оборачиваюсь, Кузнецов уже стоит ко мне вплотную.

— Мы ведь были счастливы, пока он не появился в 11 классе.

— Нет, Егор. Это ты был счастлив. Но не я. Ты душил меня своей любовью и своей ревностью. Не давал мне ни дня вздохнуть спокойно. Я бы все равно рассталась с тобой, даже если бы Максим не приехал.

Он аккуратно кладёт мне на талию свои руки и заглядывает в глаза.

— С тех пор все изменилось, я многое переосмыслил. Да, я действительно был во многом не прав, не давал тебе и шага без меня сделать. Но теперь все будет по-другому. Я не буду больше ни в чем тебя ограничивать. Если ты захочешь сходить в кино с подругами, то я не буду возражать. Я даже не буду возражать, если ты захочешь поехать в Америку вдвоём с Ильей. Пожалуйста, дай мне один шанс.

Я отрицательно качаю головой.

— Прости. Но так будет лучше для всех, даже для тебя. У нас с тобой все равно ничего не получится, и ты просто снова потратишь на меня время.

Он аккуратно тянется ладонью к моему лицу, нежно проводит пальцами по щеке. И я снова будто возвращаюсь в школу, когда еще не появился Максим. Прикосновения Кузнецова никогда меня не раздражали, никогда не были отталкивающими. Он очень приятный и симпатичный парень. Но просто я так и не смогла его полюбить. Вот и сейчас он аккуратно меня гладит, но это не вызывает отторжения. Даже немного приятно.

Он еще мгновение смотрит мне в глаза, а потом медленно склоняется к моим губам и мягко касается их своими.

— Егор, не надо, — шепчу ему.

Но он не останавливается. Продолжает аккуратно меня целовать. И я узнаю его губы, я узнаю его поцелуи. Мне следует оттолкнуть Егора, но я почему-то не делаю этого. Возвращаюсь мыслями в 10 класс, когда мы с Кузнецовым только начали встречаться и все было хорошо.

Он усиливает поцелуй, и в какой-то момент я сдаюсь и начинаю ему отвечать. Обвиваю руками его шею, он сильнее притягивает меня к себе.

Я не хочу сейчас думать о Максиме, который разрушил мою жизнь. Я не хочу сейчас думать ни о чем и ни о ком. Я хочу жить моментом.

К тому же сколько мужчин у меня было в Америке? Очень много. Неприлично много для девушки. Так чем Егор хуже них? Да ничем. Он даже лучше.

Наш поцелуй уже становится слишком страстным.

— Малыш, — выдыхает он и спускается от моих губ к шее.

А меня это слово снова откидывает назад в школу. Когда еще не было Максима, и все в моей жизни было прекрасно.

А дальше я просто отключаю свой мозг и живу этим моментом...

Егор возвращается к моим губам, я охотно ему отвечаю, а потом, не разрывая поцелуя, веду его в комнату. В моей спит Миша, поэтому мы заходим в гостевую. Падаем на кровать и снимаем с друг друга одежду. Когда я остаюсь в лифчике, он на секунду задерживает взгляд на татуировке и напрягается. Но я не хочу сейчас думать о слове Hero на своем сердце и о человеке, в честь которого я ее сделала.

— Не смотри на нее, — шепчу Егору и ладонью тяну его лицо к своим губам. Он повинуется и медленно расслабляется.

Егор очень нежен, внимателен и аккуратен. Он умеет доставлять девушке удовольствие. И не один раз. Этой ночью я действительно забылась. Отключила мозг и просто наслаждалась моментом, не думая о том, что будет дальше.

Но когда я проснулась утром и повернула голову к спящему Егору, мне захотелось завыть. Я беспомощно накрыла лицо ладонями, а в мозгу запульсировала одна единственная мысль:

ГОСПОДИ, ЧТО Я НАДЕЛАЛА?????

Да, забылась, ничего не скажешь. Теперь расхлебывать. Скосила взгляд на пол, увидела три использованных презерватива и мысленно перекрестилась. Ну хоть хватило ума предохраняться.

Часы на стене показывают 7 утра. Я тихо встаю с кровати, выбрасываю презервативы и иду проведать Мишу. Он еще спит, поэтому аккуратно достаю из шкафа вещи и направляюсь в душ. Струи воды окончательно привели меня в себя, и чувство вино стало неприятно жечь сердце. Ну вот, я дала ложную надежду Кузнецову. Теперь мне очередной раз придется стать для него сволочью. Очередной раз придется разбить ему сердце.

Егор заходит на кухню, когда я варю кофе. Появляется в одних джинсах с голым торсом и сразу направляется ко мне, чтобы обнять.

— Егор, давай договоримся, что это ничего не значило, — тут же говорю ему и вырываюсь из его объятий.

Нежную улыбку с его лица, как рукой сняло.

— Для кого не значило?

— Для нас обоих.

— Для меня значило.

Я тяжело вздыхаю и отворачиваюсь к плите, чтобы снять турку.

— Будешь кофе? — спрашиваю, не глядя на него.

— Буду.

— Какой ты пьёшь?

— А ты не помнишь?

Его слова звучат с обидой. Нет, не помню.

— Твои вкусы могли измениться за это время.

— Не изменились.

Я стою в нерешительности с туркой в руке и не знаю ни сколько ложек кофе ему насыпать, ни сколько сахара положить, ни нужно ли ему молоко.

Он тяжело вздыхает, садится на стул и говорит:

— Полторы ложки кофе и две сахара. В конце молоко.

— Хорошо.

Я варю ему кофе и спиной чувствую на себе тяжёлый взгляд. Чувство вины начинает сверлить меня еще сильнее. Ставлю перед ним кружку, кладу на стол какие-то пирожные и сажусь напротив. Мы пьём кофе в звенящей тишине. И я даже не смею поднять на него глаз.

— Кристин, — он первый прерывает затянувшееся молчание, — ты ведь понимаешь, что он никогда не уйдёт из семьи?

— Понимаю.

— И ты собираешься похоронить себя заживо? Будешь всю жизнь страдать по женатому мужчине и одна воспитывать ребёнка?

— Нет. Но и к серьезным отношениям я сейчас не готова.

— Я подожду, сколько тебе нужно времени.

Я все-таки поднимаю взгляд на его лицо.

— Егор, я не буду с тобой. Ни сейчас, ни потом.

— Но почему?

— Потому что ты не сделаешь меня счастливой. А я хочу быть счастлива. — Он тяжело вздыхает, а я продолжаю. — Давай прекратимся все это. Не приезжай, пожалуйста, больше. И не звони. Так будет лучше и мне, и тебе.

— Мне точно лучше не будет.

— Егор, — я смотрю ему ровно в глаза, — если ты действительно меня любишь и желаешь мне счастья, то оставь меня. Просто оставь.

Он выдерживает мой взгляд. Молчит какое-то время, а потом кивает головой и уходит. Я слышу, как он заходит в комнату, в которой мы спали, потом одевается в прихожей. Я выхожу, чтобы его проводить. Кузнецов бросает на меня последний взгляд и тихо говорит:

— Прости за мою любовь.

— Прости за мою нелюбовь, — так же тихо отвечаю ему и закрываю за ним дверь.

Мне снова больше ничего не остается, кроме как жить дальше и пытаться заглушить чёрную дыру в своей душе. Я ухожу с головой в работу и в воспитание ребёнка.


Миша назвал меня мамой.

Это произошло совершенно случайно. Мы гуляли с ним в парке у дома, я ответила на звонок по работе, а ребенок устремился вперёд. Я держала его в поле зрения, увидела, что он остановился возле двух старушек, которые так же гуляли с внуками. Я повесила трубку и пошла к ним.

— Мальчик, а ты один что ли гуляешь? — Спросила женщина.

— Нет, я с мамой, — ответил ей Миша.

А я остановилась, как вкопанная, и почувствовала, что из глаз градом потекли слезы. Миша заметил меня в стороне и побежал ко мне. Я подхватила его на руки и уткнулась в его куртку, продолжая рыдать. Женщины странно на меня покосились, но ничего не сказали.

— Мама, почему ты плачешь? — Тихо спросил Миша.

— Потому что я очень сильно тебя люблю, сынок, — ответила ему сквозь слезы и поспешила домой.

Людмила Николаевна по этому случаю открыла бутылку шампанского, а Илья на следующий день прислал мне на работу открытку.

В феврале у французов завершился суд. Как и предполагал Максим, они проиграли иск и выплатили штраф в 300 тысяч евро. После решения суда мы снова возобновили переговоры в активном режиме, но до конца марта все равно не успеем их завершить.

Коммуникация с Максимом стала намного плотнее. Он уже сам звонил Соколову, а если нужно было что-то от меня, то связывался с моей секретаршей. Кажется, Самойлов услышал мои просьбы и действительно оставил меня. «Вижн-Строй» тем временем уже купил немецкую компанию, и Илья на неопределенный срок уехал в Германию наводить там порядок.

Мне, скорее всего, тоже придется ехать во Францию после завершения нашей сделки. Вот только как в этом случае быть с Мишей — непонятно. Помощь пришла, откуда не ждали. Папа вызвался ехать вместо меня. Я же должна буду замещать его у нас. А это означает существенное расширение круга моих обязанностей.

Моя стратегия по бесплатному строительству в регионах социальных объектов взамен на тендеры по возведению жилых комплексов сработала. Удалось договориться с губернаторами нескольких субъектов: мы им больницы и школы, а они нам землю под жилую застройку. На кону сейчас стоит крупный проект в Новгородской области, и мне приходится буквально разрываться между французами и чиновниками этого российского региона. Им мало просто больницу или школу. Они хотят и то, и другое, а еще дом детского творчества и детский сад.

Несколько раз мне звонил Илья и предупреждал, что в «Росстрое» на меня очень злятся. Якобы они сами рассчитывали получить эти проекты, которые мы у них увели. Ну, сорри, ребят. Я оказалась находчивее вас и смогла заинтересовать регионы.

Реконструкция нашего с Максимом детского лагеря идет полным ходом, и уже в июне он сможет принять первых детей. Я еженедельно получаю сводку новостей по восстановлению здания и прилегающей территории. Мы решили помимо обычного двора с качелями, который там был, сделать отдельный сад и мини-зоопарк.