— Расскажи мне.

Я отхожу от перил к середине моста. Максим идет за мной и останавливается ровно напротив.

— Примерно на этом месте ты вспомнил нашу детскую встречу, когда мы ушли с выпускного.

— Как это было?

— Я помогла тебе. Спросила: «Неужели ты совсем меня не помнишь, мой герой?». И тогда ты меня вспомнил.

Он грустно улыбнулся.

— Хотел бы я снова тебя вспомнить так же легко, как тогда.

Я пожала плечами.

— Я думаю, в этом уже нет надобности. Много лет прошло. К тому же если ты вспомнишь, то все равно ничего не изменится. У тебя теперь есть дочь, — последние слова я сказала с горечью. Хотела ее замаскировать, но не получилось.

— Да... — Он грустно улыбнулся, — я назвал ее в честь тебя.

— Меня зовут Кристина, а не Лиза.

— Ну ты же сама понимаешь, что Ольга никогда в жизни не позволила бы мне назвать дочку Кристиной. Но она не знает, что для меня ты еще и Мона Лиза.

Я замерла. Просто стою и смотрю на него во все глаза. А Максим тем временем аккуратно берет мою ладонь в свою.

— Я каждый день пересматриваю наши фотографии, — тихо шепчет.

В горле уже появился проклятый ком. Как же мне это все надоело! Вырываю свою руку и собираюсь уйти.

— Максим, не надо меня провожать. Лучше просто уходи.

И, не дожидаясь его ответа, иду по направлению к дому. Но он все равно следует за мной. Идет буквально в нескольких шагах от меня. Я ускоряюсь. Он тоже.

Мы уже спустились с моста и пошли по улице. Я стала буквально бежать.

— Кристина, подожди! — Максим догнал меня и схватил за руку. Я резко к нему обернулась.

Но ни он мне, ни я ему ничего сказать не успели. Из-за поворота выскочил мотоцикл, а на нем двое полностью в черном.

Все произошло очень быстро.

Второй, что был на пассажирском сиденье, достал из-под кожаной куртки пистолет и направил его на меня. Я остановилась, как вкопанная, просто глядя, как дуло поднимается прямо в мою сторону. Максим среагировал быстрее. Он схватил меня за руку и резким рывком оттащил к себе за спину.

Поэтому три выстрела, предназначавшиеся для меня, прошлись по Максиму.

Мотоцикл тут же умчался, Максим повалился на землю, а я с истошным криком склонилась над ним. Почти 12 ночи — еще не самое позднее время для Москвы, поэтому нас тут же окружили редкие прохожие. Кто-то из них стал звонить в скорую.

А я взяла Максима под голову и просто затряслась в слезах. Куртка на нем расстегнута, поэтому моему взору открылась быстро краснеющая от крови белая рубашка.

— Кри... Кристина... — Прохрипел он мне.

— Зачем ты это сделал? — Слезы душили, но мне все же удалось выговорить. — Зачем, Максим!? Им была нужна я!

Его губ коснулась едва заметная улыбка.

— Я... я всё вспомнил... — очень слабым голосом сказал мне и попытался улыбнуться еще шире.

Я склонилась над ним ближе и громко закричала. Так вот какой триггер был нужен Максиму, чтобы все вспомнить — оказаться на волоске от смерти. Но это очень, очень жестоко... Я не верю. Этого не может быть. Это сон.

Где-то в далеке послышался вой сирены скорой помощи. Но уже слишком поздно. Потому что Максим закрыл глаза.

Мой герой снова меня спас. И на этот раз ценой собственной жизни.

Глава 17. Сейчас или никогда

POV Максим

Говорят, когда человек умирает, у него перед глазами пролетает вся его жизнь. Но в моем случае было иначе. У меня перед глазами пролетел мой год с Кристиной.

Я захожу в дом в «Золотом ручье», знакомлюсь с отчимом, снимаю с себя куртку и обувь и замечаю боковым зрением, как тонкая женская фигура спускается по лестнице и замирает, глядя на меня. Она в коротких джинсовых шортах и синей майке. У нее красивые длинные ноги, шоколадные волосы спадают до локтя и глаза... Эти прекрасные синие глаза, в которые я тут же влюбился.

Я влюблялся в эти глаза дважды. Первый раз в детстве, а второй раз в 17 лет, когда снова встретил эту девушку и почему-то не вспомнил. Но так даже лучше. Так я точно знаю, что способен любить только ее. Сколько бы раз я ни забывал Кристину, при каждой новой встрече я буду влюбляться в нее снова и снова.

Момент нашей встречи в 17 лет я вспомнил, когда в меня попала первая пуля. А момент моей аварии — когда третья. Для того, чтобы все вспомнить, мне потребовались всего три пули. Если бы я только раньше знал, что смогу воссоздать все в своей памяти только таким образом, давно бы сам в себя выстрелил.

Эти воспоминания стоят того, чтобы за них умереть. Как Кристина прижималась ко мне в такси после нападения во дворе у репетитора, как искренне улыбалась мне в беседке после дня рождения бабушки Егора, как она целовала меня на Новый год, как мы гуляли с ней по Москве на выпускном и как она призналась мне в любви после нашей первой ночи — стоит того, чтобы отдать за это жизнь.

И я бы не раздумывая сделал это еще раз.

Я, наверное, уже в раю, раз вижу нас с Кристиной гуляющими по какому-то парку. С нами четверо детей. Двое старших — Миша и Лиза. Хоть моя дочь всего две недели, как родилась, я совершенно точно могу узнать в этой уже подросшей девочке свою дочку.

А вот двух маленьких мальчика и девочку я еще не знаю. Они такие забавные и очень между собой похожи. Оба с большими синими глазами, как у Кристины.

И именно в этот момент, держа Кристину за руку, и смотря на впереди шагающих детей, я понимаю, насколько я счастлив.

Но это счастье очень быстро заканчивается, потому что в ушах начинает что-то противно пикать, и Кристина с детьми медленно растворяются. Мне в глаза ударяет яркий свет, а потом я вижу склонившееся надо мной лицо какого-то мужчины в белом.

— Он очнулся! — Кричит кому-то, и следом ко мне подлетают еще люди в белом.

Свет настолько режет глаза, что я закрываю веки и проваливаюсь в темноту. А когда снова их открываю, вижу лица заплаканных мамы и Оли.

— Максим, ты проснулся? — Склоняется надо мной жена.

Хочу ответить ей, но в горле так пересохло, что не могу выдавить и звука.

— Сынок, пить будешь? — Спрашивает мама и тянется к стакану с трубочкой. Она уже проходила со мной больницы, и знает, что мне нужно.

Чем больше я пью воду, тем лучше проясняется мое сознание. Минувшие события восстанавливаются в памяти моментально, и я прихожу в животный ужас, когда понимаю, что Кристину собирались убить.

— Как Кристина? — Спрашиваю у них.

— С ней все в порядке, — сухо отвечает мама, а Оля еще сильнее начинает плакать.

— Где Лиза? — Обращаюсь к жене.

— С моими родителями. Пришлось оставить ее у них, чтобы я могла быть тут с тобой.

Сделав несколько глубоких вздохов, снова поворачиваю голову к маме.

— Что конкретно произошло?

— На Кристину было организовано покушение. Следователи уже поймали исполнителей, они дали показания на заказчиков. Это конкурирующая с «Капитал-Строем» компания. — У мамы потекли из глаз слезы. — Максим, чем ты только думал? Ты же мог погибнуть! Врачи сказали, что ты в рубашке родился. Пули не задели жизненно важные органы. Но ты потерял очень много крови!

— Но зато я спас Кристину, — тихо говорю ей.

Мать поджимает губы.

— Я люблю Кристину, но все же мой родной ребенок ты, а не она.

— Мам, все в порядке. Не переживай.

Я перевожу взгляд на жену. Ольга тоже вся в слезах, лицо покраснело и опухло. Я смотрю на мать своей дочери и думаю только об одном: как расставался с ней на выпускном, чтобы уйти из этого ресторана с Кристиной. Я отлично помню тот наш разговор. Как будто он был вчера. Мог ли я тогда подумать, что эта девушка будет меня восемь лет обманывать и специально забеременеет, чтобы меня удержать?

Нет, совершенно точно я даже предположить такое не мог. Если бы не Лиза, то я придушил бы Ольгу прямо сейчас. Встал с этой койки, сорвал из рук все капельницы и задушил ее. Но у моей дочери должны быть оба родителя и полная семья, поэтому максимум, что я могу себе позволить, это тихо ненавидеть свою жену, как это было последние девять месяцев.

— Какой сегодня день? — Спрашиваю у них.

— 18 мая. В тебя стреляли три дня назад, — отвечает мама.

Мать и Ольга уходят, а я снова засыпаю. На следующий день ко мне приходят следователи, проводят допрос. Потом приходят другие следователи и снова допрос. Они все спрашивают одно и то же, и я отвечаю им одно и то же.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Вечером того же дня ко мне приезжает Игорь Петрович. Садится на стул и просто смотрит на меня. То ли с грустью, то ли с любовью, то ли с благодарностью.

— Как Кристина? — Я первый прерываю молчание.

— Она в порядке. Спасибо, Максим. Ты спас мою дочь, — и он крепко сжимает мою ладонь.

А я смотрю на отчима и понимаю, что мне нечего ему сказать, кроме упреков и укоров. Он во многом виноват в том, как все сложилось между мной и Кристиной. Я ведь теперь все помню. И то, как в домике на Волге Кристина рассказала мне, что ее отец знает о нас с ней.

— Игорь Петрович, я люблю вашу дочь. Вы ведь знали это всегда?

Он явно не ожидал услышать от меня такое. Замер и уставился на меня во все глаза. А я тем временем продолжаю:

— Я все вспомнил, Игорь Петрович. Весь свой первый год в Москве. И Кристину я тоже вспомнил. И вспомнил, как мы с ней были счастливы. Зачем вы это сделали? Зачем вы разлучили нас?

Он отпустил мою руку и перевел взгляд в сторону.

— Не было такого дня с момента возвращения Кристины, чтобы я не пожалел о том, что сделал. Нет большего наказания для родителя, чем видеть несчастье своего ребенка.

Я больше ничего ему не говорю. Мне нечего ему сказать. Игорь Петрович еще сидит у моей койки какое-то время, а потом молча уходит.