Идут дни. Ко мне кто только не приходит. Мама и Ольга так вообще из больницы не вылезают. Несколько раз жена приносила Лизу. Я могу смотреть на нее часами. Моя маленькая принцесса. У нее все будет, даже полная семья. Хотя больше всего на свете я мечтаю никогда не видеть ее мать.

Приходит и Егор. Мы не виделись и не общались с Нового года.

— Чувак, ты как?

— Жив, — хмыкаю ему.

— Это просто жесть, конечно... В голове не укладывается даже.

— Я рад, что это произошло.

— В смысле? — Вытаращил на меня глаза.

Я поворачиваю на него голову.

— Я все вспомнил, Егор. Весь тот год. — Кузнецов тяжело сглотнул. — Я действительно поступил с тобой ужасно. Это был самый настоящий нож в спину с моей стороны. Я очень долго сопротивлялся своим чувствам к Кристине именно из-за тебя, но в итоге любовь к ней пересилила нашу дружбу. Я ничего не мог с собой поделать. Я любил ее. И люблю до сих пор. И умру за нее, если это потребуется.

Егор отвел взгляд в сторону и задумался.

— Я простил тебя за это, Макс. — Тихо сказал мне через какое-то время. — На самом деле простил, и моя дружба с тобой все эти годы была искренней. Я тоже люблю Кристину до сих пор, но не держу на тебя зла за то, что ты увел ее у меня.

Я подумал несколько секунд и ответил ему:

— Я тоже тебя прощаю. За то, что ты не говорил мне о ней.

Кузнецов повернул ко мне голову и грустно улыбнулся.

— Спасибо, Макс. Это много для меня значит.

Он пожал мне руку и ушел. А с души упал тяжелый камень. Егор мой лучший друг, несмотря на то, что мы с ним любим одну девушку.

Меня навещают другие мои друзья, мои сотрудники с работы. Ко мне приходят абсолютно все.

Кроме нее.

А у меня каждый раз, как открывалась дверь моей палаты, сердце начинает подпрыгивать от предвкушения, что это Кристина. И каждый раз это не она.

Я снова ее жду, и снова не она. Как и все эти восемь лет без нее.

— Извините, какой сегодня день? — Спросил я однажды у медсестры, когда она меняла мне капельницу.

— 25 мая.

— Спасибо.

Я беспомощно закрыл глаза. Сегодня у Кристины день рождения. Если бы я хоть раз за восемь лет ее поздравил, то все было бы по-другому...

Тянусь к телефону на тумбочке, беру его в руки и еще долго в задумчивости верчу. Потом все же захожу в мессенджер и пишу ей.

«Я опоздал с этим поздравлением на восемь лет. Но лучше поздно, чем никогда.

Моя дорогая сводная сестра, я поздравляю тебя с днем рождения! Желаю тебе удачи и крепкого здоровья, а также исполнения всех желаний и достижения всех целей! Будь счастлива!

Твой сводный брат Максим.

p.s. Если бы я написал тебе эти слова год-два-три-четыре-восемь назад, то все между нами сложилось бы по-другому. Ни разу за восемь лет не поздравить тебя с днем рождения — самое большое сожаление в моей жизни. Прости меня, если сможешь. Я люблю тебя»

Она сразу прочитывает мое сообщение, но ничего мне не отвечает. А я уже даже и не жду от нее ответных сообщений или звонков. Я уже привык к ее абсолютному игнору. И она правильно делает, что хочет оборвать со мной все связи. Я не принесу ей счастья. А делать ее несчастной я не хочу. Не могу больше видеть ее слезы из-за меня.

Приемные часы у меня в больнице заканчиваются в 19:00.

Она приходит в 18:30.

Дверь палаты открывается, и я уже даже не поворачиваюсь, продолжая лежать с закрытыми глазами, будто сплю. Какой смысл поднимать веки, если это все равно не она? Наверное, мама что-то забыла или Оля.

Она делает несколько тихих шагов и, когда уже подходит к моей койке, в нос ударяет запах розы. Я тут же резко поворачиваю к ней голову и открываю глаза. Кристина бледная и без грамма косметики стоит в нерешительности, плотно сжимая в пальцах сумку.

А я так счастлив видеть ее, что тут же расплываюсь в услыбке.

— Ты все-таки пришла... Я так тебя ждал. С днем рождения, моя нежная девочка.

Она слегка мне улыбается и подходит к стулу. Бесшумно садится на него и опускает глаза в пол.

А я не могу на нее насмотреться. Живая и невредимая. Это самое главное для меня. Я тяну свою руку к ее ладони и крепко сжимаю.

— Тебе не следовало этого делать, — тихо начинает она. — Ты мог погибнуть.

— Кристина, я умру за тебя, если потребуется.

Она отрицательно качает головой, продолжая смотреть в пол.

— Это уже не детство, Максим. И мы были не на пирсе с тремя мальчишками года на три-четыре старше. Это были профессиональные наемники. Ты остался жив просто каким-то чудом.

— Кристина, — я сжимаю ее ладонь, — с тобой никогда ничего не случится, пока я рядом.

Я хочу немного поднять ей настроение, поэтому говорю эту фразу. Но она снова качает головой.

— Я несу для тебя опасность, Максим. Все началось с безобидного пирса, а закончилось реальными выстрелами в тебя. И хорошо, если закончилось, потому что если нет, то в следующий раз, спасая меня, ты точно погибнешь.

Я тяжело вздыхаю.

— Кристина, я ни секунды не жалею о том, что закрыл тебя собой. Потому что я не только спас тебе жизнь, но и все вспомнил. — Она резко подняла на меня голову. — Кристина, я вспомнил свой первый год в Москве и тебя. Я вспомнил нас.

Ее глаза тут же налились слезами.

— А какой в этом смысл?

— Смысл в том, что у меня теперь хотя бы есть воспоминания о нас.

— С ними очень тяжело жить...

— Я все эти дни прокручиваю в голове наши моменты, и только это меня и поддерживает тут.

Кристина снова опустила голову, и я понял, что она это сделала, чтобы попытаться скрыть потекшие из глаз слезы.

— Максим, нам нужно оборвать все контакты друг с другом раз и навсегда. Парижская сделка завершена, поэтому нам не за чем больше контактировать. Пожалуйста, услышь меня, — она снова подняла на меня заплаканное лицо. — Мы должны прекратить любое общение. Иначе ни ты, ни я не сможем нормально жить дальше.

Я тяжело вздохнул. Как бы мне ни было больно это осознавать, Кристина права. И она, и я должны жить дальше. У меня дочь, которой я должен обеспечить счастливое будущее, а у Кристины своя жизнь, которую она должна устроить.

— Я просто хочу, чтобы ты знала, что я тебя люблю, — тихо говорю ей, глядя в потолок.

— Я знаю, Максим. И я тоже тебя люблю. Сначала я полюбила тебя в 7 лет, а потом в 17. Пыталась забыть тебя в Америке и в какой-то момент мне это даже удалось. Но стоило мне услышать от отца твое имя, как вся моя жизнь, которую я последовательно выстраивала восемь лет, рухнула. Я люблю тебя, Максим. Но я должна жить дальше. И ты тоже должен жить дальше.

Я ничего ей не отвечаю, потому что к ее словам нечего добавить. Кристина абсолютно права. Мы должны научиться жить дальше друг без друга.

Она уходит так же тихо, как пришла. А запах сладкой розы еще долго витает в моей палате, и я жадно пытаюсь им надышаться.

В последний раз.


Меня выписывают через две недели. Я приезжаю домой и просто тупо каждый день провожу с Лизой. На работу я решил пока не выходить. Нет ни сил, ни желания. Справятся и без меня. К тому же хочу провести побольше времени с дочкой. А то Оля не каждый день ко мне с ней приходила.

С женой я продолжаю вести себя, как ни в чем не бывало. Все девять месяцев ее беременности я притворялся любящим и заботливым мужем. Продолжаю делать это и сейчас. Хотя после того, как я все вспомнил, становится намного тяжелее. А однажды я уже просто не выдержал.

— Оля, я все вспомнил, — заявил ей во время ужина.

У нее из рук выпала вилка.

— Что вспомнил?

— Свой первый год в Москве, наш 11 класс. Вспомнил, как расстался с тобой на выпускном. В общем, вспомнил все, о чем ты мне умолчала.

Она тяжело сглотнула и опустила глаза в тарелку. А я тем временем продолжил:

— Я не уйду от тебя только из-за Лизы. Но если ты думаешь, что я смогу когда-то тебя полюбить, то это не так. Я не любил тебя в школе, я не полюблю тебя и сейчас. Я всю свою жизнь любил только одну девушку. Ту, о которой ты мне никогда не рассказывала.

— Я знаю, — ответила мне и продолжила орудовать приборами. — Будешь кетчуп? — безмятежно спросила меня через пару минут.

— Да, спасибо, — так же спокойно ответил ей и взял из ее рук соус.

Шли дни, я вышел на работу. Но вся моя жизнь была одним сплошным днем сурка. Утро, будильник, завтрак, время с Лизой, работа, вечер, время с Лизой, ужин и снова время с Лизой. С Олей мы общались по бытовым вопросам, оба делали вид, что все хорошо, ходили вместе гулять с Лизой, возили ее в поликлинику на плановые осмотры у педиатра, но никакой близости между нами уже не было. В какой-то момент я понял, что мне проще будет переехать в другую комнату. Так я и сделал. Ольга ничего мне не сказала.

Чем больше я жил такой жизнью, тем больше вопросов появлялось в моей голове. Самый главный из них: так будет всегда? В какой-то момент я понял, что мне предстоит сделать то, чего я так боялся очень много лет.

Я долго сомневался, долго себя отговаривал, но все же принял это решение. Я должен получить ответы на свои вопросы. Я должен посмотреть в глаза своему страху.

— Мне нужно уехать по делам, — бросил я Оле в субботу и вышел из квартиры. Сел в машину и поехал в «Золотой ручей».

Но я не остановился возле дома своего отчима, я поехал дальше. К дому Егора. Позвонил в звонок, и через несколько минут мне открыла мать Кузнецова.

— Максим! Как ты? Егор рассказал, что с тобой случилось! Это так ужасно...

— Не переживайте, Светлана Михайловна. Со мной все хорошо.

— Ну слава Богу! А ты к Егору? Его нет.

— Нет, на самом деле я к вам.