— Я женат, и у меня есть дочка, — тихо начинаю, — но я не люблю свою жену. Я люблю другую девушку.

— И ты боишься разводиться, думая, что этим предашь своего ребёнка так же, как я тебя? — Быстро догадывается он.

— Да... — Я поднимаю на него глаза. — Помнишь, перед первым классом вы с мамой отправили меня в детский лагерь? Меня оттуда выгнали раньше времени из-за того, что я подрался.

Он быстро закивал.

— Конечно, очень хорошо помню. Ты подрался из-за девочки. И потом постоянно ходил по дому и говорил, что она твоя та самая, и ты должен к ней поехать.

— Да. Я встретил эту девочку. И я люблю ее. Но я женат, и у меня ребенок.

Он тяжело вздохнул, явно пытаясь подобрать слова.

— Единстенное, что я могу тебе посоветовать — это не позволяй своей жене манипулировать тобой и внушать тебе чувство вины. Ты ведь уходишь не от ребёнка, а от нее. Ты имеешь на этого ребёнка такое же право, как и она. Ты такой же родитель, как и она. И у бывшей жены нет ни малейшего права запрещать тебе видеть дочь.

— Но тогда ребенок будет расти в неполной семье...

— В неполной, но зато там, где все счастливы. Ты думаешь твоя дочь не будет чувствовать, что между мамой и папой все плохо? Ты думаешь, твоя дочь будет счастлива, видя напряжение и ненависть между родителями? В такой семье не будет счастлив никто, а ребенок так особенно. Конечно, правильно, чтобы муж и жена любили друг друга и так же в любви растили своих детей. Но если это не так, то детям только хуже будет. Потому что это уже не семья, а каторга. И в конечном счете вся неприязнь между женой и тобой будет отражаться на ребёнке.

Я молчу, нервно барабаня пальцами по столу и не находя больше слов.

— Почему ты не помогал нам деньгами? — Задаю вопрос даже неожиданно для самого себя. — Маме пришлось уехать работать в Москву, потому что было тяжело.

— Я каждый месяц переводил Лене на карту деньги, но она возвращала мне их обратно. Я делал это, пока она не сменила карту, а номера новой у меня уже не было.

Беспомощно закрываю глаза. Зачем? Зачем мама все это устроила?

— Ты сказал, что ходил на мои соревнования, пока я не переехал в Москву и не бросил каратэ. Как ты узнал, что я переехал?

— От наших с Леной общих знакомых. Я всегда спрашивал у них про тебя. Они же мне и сказали, что она очень удачно вышла в Москве замуж и забрала тебя.

Я снова поднимаю на него глаза.

— Как ты узнал мой номер телефона? — Спросил он меня через какое-то время.

— Мать моего лучшего друга знает тебя. Светлана Кузнецова. Но это фамилия по мужу, девичью я не знаю. Вы вроде дружили в детстве.

Он слегка улыбнулся.

— Да, я очень хорошо помню Светку. Гоняли с ней на велосипедах в детстве каждое лето, когда она приезжала из Москвы. У нее вроде трое сыновей.

— Да, я дружу с младшим. С Егором.

— Она показывала мне фотографии детей, когда однажды я столкнулся с ней в Воронеже в каком-то магазине.

Я сглотнул. У меня ведь остался еще один незаданный вопрос.

— Она рассказывала мне об этой встрече с тобой. Сказала, что ты был с женой и дочкой. — Я медлю несколько секунд. — У меня есть сестра, так ведь?

Он застыл. Лицо побледнело, губы сжались в нитку.

— Уже нет. — Тихо выдохнул. — Когда Соне было 10 лет, у нее обнаружили лейкемию. Было уже слишком поздно. Она сгорела буквально на наших глазах. У меня нет больше детей кроме тебя, Максим.

У него в глазах снова выступили слезы.

— Я обращался к Лене за помощью, — он продолжил через несколько секунд. — Знал, что она в Москве, и у ее мужа есть связи. Я не ожидал, что она поможет, но это была последняя надежда. Требовалось квалифицированное лечение. Но она мне отказала. Сказала, что я полный дурак, если думаю, что она будет помогать моей дочери от другой женщины. Но я ее не виню. Я понимаю, что сильно ее обидел, когда честно заявил, что люблю другую и ухожу к ней.

— Когда это было?

— Давно. Тебе было 19 лет, а Соне было 11.

Я, наверное, перестал дышать. Как она могла посметь отказать? Особенно после того, как я попал в аварию и сам чуть не погиб.

— Я ничего этого не знал...

— Я понимаю, Максим. Ты в этой ситуации вообще не при чем. Просто так сложилось между мною и Леной. Она меня любила, я ее нет. Женился, потому что она забеременела тобой. Но потом я встретил женщину, которую полюбил. Захотел развестись с Леной, но она мне очень жестоко отомстила. Я не перекладываю вину полностью на нее. Я сам дурак, что позволил ей манипулировать чувством вины. Запрет бывшей жены на общение с ребёнком — это не оправдание для мужчины. Наоборот, это доказательство его слабости. Я оказался слишком слаб. Не повторяй мою ошибку, не позволяй жене манипулировать тобой и внушать тебе вину перед ребенком.


Мы с ним больше ничего не говорим. Просто сидим молча и смотрим друг на друга. У меня мог бы быть отец, если бы мать не устроила все это... Я мог бы знать свою сестру... Все могло бы быть по-другому.

Зачем она это сделала?

— Езжай к своей той самой, — говорит мне сквозь грустную улыбку, — и никогда не повторяй моих ошибок.

Мы выходим с ним из кафе и еще смотрим друг на друга в нерешительности.

— Пока, сынок, — говорит мне и разворачивается, чтобы уйти.

Я медлю несколько секунд.

— Пап! — Кричу ему и понимаю, что произношу это слово впервые за почти 20 лет. Он останавливается и медленно ко мне поворачивается. Я срываюсь с места и подбегаю к нему. — Ты не возражаешь, если я буду звонить тебе иногда?

На его глазах снова выступили слезы.

— Я был бы счастлив, Максим...

Я больше ничего ему не говорю и крепко обнимаю. Он обвивает меня руками в ответ и так мы и стоим посреди улицы.

— Она не имела никакого права запрещать тебе со мной общаться, — произношу с дрожью в голосе. — Больше она не будет нам мешать. Больше никто никогда не будет нам мешать. И твою внучку зовут Лиза. Она родилась 29 апреля. Я пришлю тебе фотографии.

— Сынок... — Тихо говорит, и я уже чувствую, как футболка на плече стала мокрой от его слез.

Мы еще не скоро выпускаем друг друга из объятий. Но когда я разворачиваюсь, чтобы уйти, я уже знаю, что буду делать дальше.

Поезд в Москву у меня вечером. Я целый день бесцельно брожу по Воронежу и думаю о своей жизни. Думаю о том, что все могло бы быть иначе. У меня мог бы быть отец, у меня могло бы быть счастливое детство, несмотря на то, что родители в разводе. Между Воронежем и Россошью не такое уж и большое расстояние. Я мог бы ездить к нему хоть на каждые выходные! Если бы не мать. Если бы она сама не испортила мне детство своими обидами и своей гордостью.

Я приезжаю в Москву в 9 утра и сразу еду в «Капитал-Строй». Буквально влетаю в приемную к матери, но меня останавливает секретарша.

— Елены Викторовны нет.

— Где она?

— К Игорю Петровичу поднялась.

Я выбегаю к лифтам и еду на этаж, который занимает отчим. Злость на мать кипит во мне. И я столько всего хочу ей сказать...

Я влетаю в его приемную и врываюсь в кабинет, даже не глядя на протестующую секретаршу. Мать сидит вдвоем с отчимом, они смотрят какие-то бумаги.

— Максим? — В изумлении поворачивается ко мне мама. — Почему ты такой красный и запыхавшийся? Что-то случилось?

Я подлетаю к столу и останавливаюсь на противоположной от нее стороне, облокотившись на дерево.

— Да, случилось. Я встречался с отцом.

Она вытаращила на меня глаза.

— С каким отцом?

— Со своим. И он мне все рассказал про то, как ты запрещала ему со мной общаться и внушала, что он передо мной в чем-то виноват.

Она продолжает смотреть на меня в изумлении. Открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрывает. А я продолжаю.

— Это ты во всем виновата, — цежу ей. — Ты виновата в том, что я вырос без отца. Ты виновата в том, что я не знал свою сестру. И ты виновата в ее смерти. Как ты могла отказать ему в помощи? После того, как я сам чуть не умер в аварии!? КАК ТЫ ПОСМЕЛА?

Последние слова я уже кричу.

— У меня мог бы быть отец, если бы не ты! У меня могло бы быть счастливое детство, если бы не ты!

— Он нас бросил! — Наконец находит в себе силы ответить мне.

— Он не бросал нас. Он бросал тебя. А со мной он хотел общаться и делал попытки. Но ты ему запрещала и внушала, что он в чем-то виноват! А он ни в чем не был виноват!

— Максим, успокойся и сядь! — Строго говорит мне.

Но я лишь нервно смеюсь.

— Нет, мама. Я не успокоюсь. Меня просто трясёт сейчас, когда я понимаю, что ты натворила.

Шокированный отчим сидит сбоку и смотрит на нас во все глаза. Мать плотно сцепила челюсть.

— Зачем ты с ним встречался? — Сухо бросает мне.

— Чтобы получить ответы на вопросы, которые меня всю жизнь гложили. И чтобы самому принять решение.

— Какое решение?

— Я развожусь с Ольгой. Я люблю другую девушку.

Она снова широко распахнула глаза.

— Ты что такое говоришь!? Ты собрался бросить свою семью!?

— Я собрался бросить женщину, которую никогда не любил. Но ребёнка я своего не бросаю.

— Какую еще девушку ты любишь? Какую стерву? Нормальная девушка никогда не будет уводить из семьи женатого мужчину!

Я снова смеюсь.

— Помнишь, перед первым классом вы с отцом отвезли меня в детский лагерь? Меня с него еще выгнали раньше времени, потому что я подрался.

— Ну, смутно помню. А что?

— А помнишь из-за кого я подрался?

— Кажется, из-за какой-то девочки. — Она смотрит на меня в непонимании. — К чему ты сейчас это говоришь?

— А помнишь, как звали ту девочку? Я вам с папой про нее все уши тогда прожужжал. Говорил только о ней целыми днями.