Я покачала головой. Я не могла представить. Во-первых, секс был не так уж и важен. С чего бы ему подозревать Сюзанну в том, что она захочет сделать это с кем-то ещё?

— Вот почему он ушел?

Её голова дернулась, когда она ответила: — Все эти годы я знала о его неверности, и он ещё имел наглость обвинить меня. Он пригрозил обнародовать тест, если я не соглашусь на развод.

— Сделать достоянием общественности? Дай ему сделать тест. Я имею в виду, посмотри на Брайса. Он похож на Марселя: светлые волосы и серые глаза. Он даже ведет себя как он.

Сюзанна рассмеялась.

— О, надеюсь, нет. Надеюсь, он не такой, как Марсель.

— Допустим, — поправила я. — Хотя Брайс вспыльчивый.

— Как и Марсель. Он просто лучше скрывает это, чем некоторые.

Я протянула руку и накрыла ладонь Сюзанны.

— Дорогая, извини. Я знаю, ты этого не заслуживаешь. Марсель просто не смог справиться. Я имею в виду, что имя Кармайклов требует много… притворства.

— Похоже, Рассел справляется с именем Монтегю.

Я пожала плечами и посмотрела на детей, которые теперь сидели в кругу, погрузившись в историю, которую рассказывала Джейн. — Клянусь, она наполняет головы этих детей самыми странными идеями. Иногда я задаюсь вопросом, хорошо ли она влияет на Александрию.

Сюзанна улыбнулась.

— О, в такие дни, как сегодня, без няни Брайса я счастлива любым историям, что она хочет рассказать.

— С Брайсом всё в порядке?

— Да. Отец очень помогает — когда не стреляет в меня злобным взглядом.

По телу пробежал холодок. У обоих наших отцов это умение шокировало своей точностью. В комнате, полной людей, они могли телеграфировать своё настроение только на получателя. Другие оставались в неведении. Неважно, кто был целью я или моя мать, или даже Чарльз Монтегю II, ощущение этого взгляда на себе парализовало.

Глаза Рассела сузились, когда он открыл дверь спальни, и наши взгляды встретились. Пытаясь игнорировать его, я сосредоточилась на лосьоне, который тщательно втирала в руки. После душа я использовала тот же лосьон для рук и ног. Запах палисандра задерживался вокруг, как облако. Я ждала, когда муж заговорит, но по мере того, как тишина затягивалась, я, наконец, повернулась к нему.

— Что? Почему ты так на меня смотришь?

— Как так? Как будто удивлен, что обнаружил собственную жену в ночной рубашке на нашей кровати?

Я вздохнула, положила бутылочку с лосьоном на тумбочку и подтянула одеяло до талии. Я опустила голову на изголовье и позволила своим длинным каштановым волосам упасть на плечи: — Рассел, пожалуйста.

— Ты пожелала Александрии спокойной ночи?

— Да, раньше.

— Раньше — это когда Джейн купала её или, когда она уже лежала в кроватке?

Я потянулась к светильнику и повернула выключатель: — В твоих глазах, кажется, я ничего не могу сделать.

— Почему ты здесь? Ты не была в нашей спальне уже семь дней?

Когда я не ответила, его взгляд недовольства превратился в угрюмую усмешку. Стоя прямо, он поклонился грандиозным жестом.

— Позвольте мне перефразировать. Миссис Коллинз, чем я обязан такому удовольствию? И не оскорбляйте ни одного из нас южным очарованием. Постарайтесь хоть раз в своей взрослой жизни быть честной.

— Из-за моего отца.

Рассел покачал головой и пошел к комоду. Он не проронил ни слова, снимая часы и расстегивая рубашку. Только на два года старшие, Рассел Коллинз был красивым мужчиной, но, когда он разделся, моя кровь превратилась в лёд. Пока я ждала его ответа, кровь стыла в жилах.

— Твой отец? Кажется, я просил правду. Значит, ты утверждаешь, что мне следует быть благодарным Чарльзу Монтегю II, чтобы лицезреть жену в моей постели? — Он издевался. — Если бы я знал, что у него такая сила, я был бы более конкретным в просьбе.

Хотя его инсинуация ранила мою гордость, я продолжила говорить правду.

— Персонал рассказал ему, что я не спала в нашей комнате, пока ты был в городе.

Обнаженный по пояс Рассел подходил всё ближе и ближе к \ кровати. Было время, когда я считала его привлекательным, возможно, даже сексуально привлекательным. Это время закончилось.

— Что тебе сказал сделать дорогой папочка?

Я проглотила желчь, которая пришла с ответом.

— Он сказал мне сделать всё правильно.

— Ну, разве ты не идеальная дочь? Папа говорит раздвинуть ноги, и ты тут как тут.

— Обязательно быть таким грубым? Я хочу быть со своим мужем. Что в этом плохого?

— Для этого уже немного поздно, не так ли?

— Нет. Не так, — возразила я. — Я не могу… я не буду… Сюзанна была здесь сегодня. Ты понимаешь, что другие делают с ней? Они преследуют ее, выдумывают ложь, избегают её. Я Монтегю. Наш брак не может закончиться, как у них. Я сделаю всё, что ты хочешь.

— Ты жалкая. Мне наплевать на Монтегю. Это того не стоит. — Он поднял руки и показал вокруг себя. — Этот дом, твой отец, деньги… — Его руки опустились. — Вот, я это сказал. Я, черт возьми, сказал это. Мне наплевать на деньги. Я не могу так жить. Я не буду. И, кроме того, и Александрия не будет.

С каждым оскорблением, с каждым словом, мой подбородок опускался к груди… до последней фразы. Я подняла лицо к нему.

— Что ты только что сказал?

— Ты слышала меня. Я забираю ее, и мы уезжаем.

— Ты… ты не можешь. Я… я не могу… — В груди заныло. — Ты… ты же знаешь, что сказали врачи. Ты знаешь, у меня не может быть больше детей. Она единственная наследница. Она должна остаться здесь. — Мой пульс ускорился. — И я не хочу, чтобы ты уезжал. — Я опустила лямку моей атласной ночной рубашки.

Смех Рассела заполнил комнату.

— Хорошо, дорогая. Я мог бы попасться на это год назад, но с меня достаточно. Я не буду трахать ледяную принцессу только потому, что ее папа сказал ей лежать там и отдаться. Секс — это не единственная наша проблема, и он, черт возьми, не её решение.

— Мы не можем развестись, и ни при каких обстоятельствах Александрия не покинет поместье Монтегью. Она единственное, что я когда-либо сделала правильно.

— Чьи слова ты используешь, свои или отцовские?

Обоих, я использовала его и собственные. Мой отец обвинил меня, когда мы впервые узнали, что Александрия была девочкой. Она должна была быть мальчиком, внуком — внуком Монтегю. Тогда, когда мы узнали, что больше не может быть детей, что осложнения с ее рождением были слишком губительными, она стала моим самым большим достижением.

— Она моя дочь, наша дочь, — запротестовала я. — Ты не можешь забрать ее у матери. Мой отец никогда этого не допустит. Суд этого не допустят.

— В самом деле? Ты позволишь мне протащить это через суд? — Он покачал головой. — Я так не думаю. На мой взгляд, я слишком много знаю о корпорации Монтегю и слишком много об этой испорченной семье. Всё будет улажено тихо и быстро. Я не хочу никаких денег. У меня есть деньги. Я не хочу ни хрена из этого дома или от этой семьи, кроме моей дочери.

Откинув одеяло, я опустила ноги на пол и закатила глаза. С самого детства я знала, как использовать внешность и тело. Будь то капризы или флирт, я их освоила. Я могу притворяться. Это срабатывало раньше.

— Рассел, — прошептала я, когда смело подошла к нему. — Мне жаль, если ты не был счастлив, если я не сделала тебя счастливым. — Я опустила другую бретельку с плеча и позволила ночной рубашке упасть на пол. Выйдя из атласной лужицы, я пошла полностью обнаженной к мужу, моя кожа была покрыта мурашками, от холодного воздуха затвердели соски. Чувствуя, как они становятся туже, я посмотрела вниз, а затем вверх. — Видишь, что ты со мной делаешь, что ты до сих пор со мной делаешь?

Мое сердце затрепетало, когда он сделал шаг ко мне, и реакция его тела стала более заметной. Потянувшись к шее, Рассел сжал в кулак мои волосы и потянул голову назад. С глубоким рыком он наклонился. — Ты богиня. Ты знаешь это. Ты знаешь, насколько прекрасна. — Он толкнул меня, и я упала на кровать. — Это только фасад. С меня хватит.

Он подошёл к двери спальни.

— Завтра у меня деловая поездка, и когда я вернусь, мы с Александрией уедем.

— Ты куда?

— В этом доме больше десяти спален. Думаю, найду, где прилечь.

— Но слуги…

— Меня не колышет, что ты скажешь дорогому папочке. — Он подмигнул. — Не волнуйся об Александрии. Я возьму Джейн. Александрия даже не заметит твоего отсутствия.

Дверь захлопнулась, оставив меня замерзшей и брошенной. Через несколько минут я собралась, снова надела ночную рубашку и халат. Пробираясь через внешнюю комнату наших апартаментов, я открыла дверь и посмотрела в коридор. К счастью, он был пуст. Тихо, я подошла к лестнице, направляясь в винный погреб. Если бы кто-нибудь увидел меня, я бы взяла два стакана. Им не нужно знать, что один был для моей правой руки, а другой для — левой. Позволю им сделать свои собственные выводы.

Когда я проходила мимо двери Александрии, в коридор просочился тонкий лучик света, и я услышала голос Рассела.

— …я люблю тебя, и я скоро вернусь.

— Я тоже тебя люблю, папочка.

Ей было почти четыре, и ее словарный запас всё увеличивался.

— Помни, что я сказал: ты такая же красивая внутри, как и снаружи.

Смех Александрии просочился через открытую дверь.

— Папочка, перестань меня щекотать.

— Что? Скажи мне, — уговаривал он.

— Я и внешне тоже симпатичная, — прошептал голос маленькой девочки.

— Правильно, принцесса.

Я тихо пошла к лестнице.



Глава 12

Нокс


Присутствие Чарли́ в моей постели должно было исключить сеансы утренней дрочки, а не усугубить. Черт, всё, что мне оставалось делать, — это как можно быстрее попасть в душ и не кончить по пути в ванную, где с прошлой ночи по всему полу приветственной тропой растянулась мокрая одежда.