Я вздохнула.

— Что?

— Я изучал вашу лабораторную карту неделю назад. Вы заметили какие-нибудь другие симптомы?

Я закрыла глаза.

— Нет. Это моя голова. Меня и раньше мучали мигрени. Вы уже прописывали обезболивающие.

— А как же ваша грудь?

Я открыла глаза.

— Моя грудь? А что с ней?

— Она стала чувствительнее?

Я задумалась над вопросом.

— Возможно. Я не думала об этом.

— Тошнота или рвота?

— Да. Только что. Меня вырвало. Но так бывает с головными болями.

— На прошлой неделе вы сказали, что последние месячные были за три недели до осмотра. У вас началась менструации?

— Нет. — Я прищурилась. — Доктор Бек, вы же знаете, что я не могу забеременеть. Вы же сами мне это сказали.

Он взял меня за руку.

— Я сказал, что из-за повреждений матки во время рождения Александрии, зачатие еще одного ребенка маловероятно.

— Нам было трудно зачать ее. Вы сказали так, будто это невозможно.

— Прежде чем прописать вам наркотическое обезболивающее, я хочу убедиться, что вы не беременны.

Тошнота вернулась, когда моя кожа снова покрылась бисеринками пота. Я обхватила себя за живот.

— Я… я не могу.

— У вас с Алтоном были половые контактов за последний месяц?

— Были. Но я не могу. Он думает, что это невозможно. — Я закрыла глаза, и слезы потекли по моим щекам. — Пожалуйста, он… я не могу.

Доктор Бек открыл сумку, которую принес с собой, и достал тест на беременность. Тот не был сложным, как и те, что продавались в магазине.

— Я ваш врач. Я был им большую часть вашей жизни. Я не скажу Алтону ничего такого, чего вы не хотите, чтобы он знал.

Я не могла поверить, что думала об этом. Я не могла поверить, что эти слова были у меня в голове, не говоря уже о возможности их произнести. Я также не могла подарить Алтону Фицджеральду собственного ребенка. Достаточно того, что я подчинила ему Александрию. Я отказалась приговорить еще одного ребенка к жизни с ним.

Я откинула одеяло и потянулась к коробке, которую он предложил.

— Доктор, если результат положительный, каковы мои шансы выносить этого ребенка?

— Мы оба знаем, что беременность будет очень трудной.

— Трудной для ребенка или для меня?

— Для обоих.

Это звучало эгоистично, но я также не могла оставить Александрию. Может, я и не лучшая в мире мать, но я единственная, кто у нее есть. Ее единственная семья теперь, когда Рассел и мои родители ушли. Я не могла представить, кто будет ее растить. Всегда была возможность, что Гвен и Престон или Сюзанна возьмутся за это дело. Или Сюзанна и Алтон.

Я стиснула зубы. Что будет с Александрией, если она станет не нужна Алтону?

Очень немногие из решений моей жизни были оставлены мне. Я делала это.

— Если он положительный, я не буду рожать.

Доктор Бек кивнул.

— Мы позаботимся об этом, никто не узнает.

— Спасибо, доктор.



Глава 35

Чарли́


Я проснулась, когда мир стал более четким. Мягкие губы согрели мою голову, глубокий бархатный голос прорвался из моих снов в реальность. А потом я вспомнила… все.

Срыв был совершенно не в моем характере, но я чувствовала себя ошеломлённой, два моих мира снова столкнулись. Откуда отец Нокса знал мою мать? Теперь мне придется все рассказать Ноксу, а я не думала, что готова к этому. Предательство моих родителей все еще было слишком жестоким.

Я выпрямилась, вытирая губы и глаза.

Я заснула на Ноксе.

Я повернулась, сбитая с толку, когда он взял меня за руку.

— Соня, мы на месте.

Здание за окном машины было незнакомым, стеклянные двери похожи на многие другие в городе.

— Где? Где мы?

— В моей… нашей квартире.

Мой подбородок опустился.

— Нокс, может, Айзеку стоит отвезти меня домой? Мне нужно немного подумать.

— Нет. Ты можешь думать здесь. В твоей квартире нет ни мебели, ни еды, ничего. И самое главное, моя квартира безопасна. — Он приподнял мой подбородок и коснулся губами губ. — Если этого недостаточно, я здесь и у меня полностью укомплектованный бар. После того, как ты выглядела рядом с Ореном, думаю, тебе не помешало бы и то, и другое.

Я определенно могу воспользоваться баром.

— И то и другое, — сказала я наконец с усталой улыбкой.

Я старалась не смотреть на Нокса, пока мы шли через вестибюль к лифту. Я даже не обращала внимания на окружающую обстановку. Я была уверена, что здание хорошее. Конечно, так оно и было. Пока я обдумывала предстоящее объяснение, ничего не замечала.

Я не собиралась засыпать в машине. Это были эмоции и, вероятно, бокал вина. Последний прием пищи у нас был в самолете. По мере того, как лифт поднимался все выше и выше, я все меньше и меньше думала о том, что мне нужно сказать, и все больше о еде.

— У тебя есть еда? — прошептала я, хотя в лифте нас было только двое.

Нокс усмехнулся.

— Правильный вопрос — есть ли у нас еда? И ответ — да. У нас также есть повар, но она не ожидала нас так рано. Итак, у нас есть еда, но я понятия не имею, что именно.

Я молча кивнула.

— Я могу приготовить.

Его светлые глаза расширились.

— Можешь?

— Да.

Почему-то на ум пришел Патрик.

— Я не шеф-повар, но могу приготовить неплохие спагетти и фрикадельки.

— Фрикадельки? Ты же понимаешь, что разговариваешь с итальянцем?

— Ну… — я помолчала, сморщив нос. — Я всегда покупала замороженные фрикадельки.

Свободной рукой он схватился за сердце.

— Какое святотатство!

— Как насчет поджаренного сыра?

— Сэндвич с сыром на гриле? — спросил он.

— То же самое.

— Звучит замечательно. — Двери открылись. — Как думаешь, какое вино подойдет к сэндвичам с жареным сыром?

— Калифорнийское, — в унисон ответили мы.

Нокс открыл дверь и щелкнул выключателем. В гостиной и столовой зажегся свет, словно мягкая белая жидкость, смывающая темноту. Это здание было старше, чем у Патрика, но все еще современное по Нью-Йоркским стандартам. Дубовый пол контрастировал со светлыми стенами. Как и в квартире Патрика, впечатляющей особенностью были окна. Две смежные стены были заняты окнами от пола до потолка. Вид на освещенный город был ошеломляющим.

Нокс взял меня за руку.

— Давай я тебе все покажу.

Я молча согласилась, следуя за Ноксом из комнаты в комнату. Сначала мы вошли в небольшой коридор с тремя дверьми. Одна вела в ванную. Следующая вела в маленькую спальню с двуспальной кроватью и другой мебелью. Последняя дверь вела в большую спальню, красиво оформленную в коричневых и зеленых тонах. Кровать с балдахином была королевского размера, и занимала почти все пространство комнаты.

Прямо напротив находился камин с телевизором с плоским экраном сверху. У окон, из которых открывался великолепный вид на город, стояло плюшевое кресло с такой же тахтой. К спальне примыкала гардеробная размером с первую спальню, только длинная и узкая, с мягкой банкеткой посередине. Вдоль стен стояли шкафы и комоды. В дальнем конце гардеробной находилась большая ванная комната с душем, в котором были насадки для душа со всех сторон. Из ванны также открывался вид на город. В ванную комнату можно было попасть как из гардеробной, так и непосредственно из спальни.

Когда мы закончили круг и вернулись в спальню, я сказала с ухмылкой:

— Я займу эту комнату.

— Да, принцесса, так и будет.

— Надеюсь, ты не возражаешь против той, что поменьше.

Его губы изогнулись в усмешке.

— Я бы задал тебе тот же вопрос, но, как ты знаешь, ты получила большую.

Я кивнула.

В противоположном направлении от столовой находился еще один коридор. Он вел в кабинет, тренажерный зал и еще одну ванную.

— Если тебе нужен собственный кабинет, мы можем переделать вторую спальню.

— Но если ты это сделаешь, то где будешь спать?

Он сжал мою руку.

— Все твои вещи с "Мандарина" и из поездки здесь. Я имел в виду то, что сказал о покупках. Бери все, что тебе нужно. Погода здесь не такая, как в Пало-Альто. Я уверен, тебе понадобятся вещи.

Я не хотела думать о том, чтобы тратить больше его денег.

— Эти двери рядом со столом ведут наружу?

Нокс пошел впереди и открыл дверь. Балкон был длиной со столовую и кабинет. Там стоял маленький столик на двоих, а также шезлонги. Мы были высоко над городом.

— Нокс, это великолепно. Мне нравится вид.

— Ты хочешь сделать эти знаменитые сэндвичи или рассказать мне, о чем говорил мой отец?

— Если есть выбор, то я сделаю сэндвичи.

— Выбора нет, — сказал он, когда мы вернулись внутрь.

Я порылась в холодильнике, пока Нокс искал хлеб и сковородку.

— Твой повар живет здесь? — спросила я.

— Если я не захочу жить на сэндвичах с сыром, то да.

— Как я уже сказала… спагетти.

— Только не с замороженными фрикадельками.

— Они не заморожены, когда их готовят.

— Ее зовут Лана, — сказал он. — Она живет в этом доме и работает на нескольких жильцов. Она также убирает и стирает.

Я кивнула, намазывая хлеб маслом.

— Не знаю, с чего начать. Помнишь, ты сказал, что мое незнание твоего прошлого освежает?

— Да.

— Это чувство было взаимным. Я не прятала свою семью… просто они мне не нравятся. Я провела четыре года в Калифорнии, притворяясь, что их не существует.

— Расскажи мне, как ты стала наследницей, что бы это ни значило, и почему ты прибегла к "Измене".

Хлеб зашипел на раскаленной сковороде.