– Ричард, прекрати. Мы тебя не выгоняем. Ты сам вечно ускользаешь, лишь бы не слушать её разговоры про то, какой тип мужиков как ведёт себя в постели.

– А я что сказал? Это и есть выгоняете. – Он заливисто смеётся и заражает меня своим смехом. – Правда, позови её. Я буду рад.

– Хорошо, милый. Так уж и быть, ради тебя, приглашу.

– Конечно, иначе бы я не пережил.

На прощание мы долго целуемся, и я еле сдерживаюсь, чтобы не укусить его за шею, такой он сладкий.

Не успела я допить оставшееся вино, как в дверях появляется Мэй, которая одета в замшевую коричневую куртку, джинсы и белую блузку. Машу ей издалека, пока она не заметит меня, и подзываю официанта. Она с улыбкой подходит к моему столику и на ходу бросает ему:

– Мне, пожалуйста, то же что и ей.

– Бокал вина? – спрашивает официант.

– Нет, пожалуй, ещё одну бутылку, – отвечаю я, читая мысли Мэй.

– Это он меня сейчас так обидеть хотел? – с улыбкой говорит Мэй, садясь за столик.

– Просто недооценил, – парирую я.

– Не он первый.

– Я так рада тебя видеть! Я чертовски скучала. – Я подпрыгиваю и кидаюсь ей на шею.

– И я, Лили. Ты потрясно выглядишь. Посвежевшая такая.

– О, это, поверь мне, Мексика виновата. Определённо она творит чудеса.

– Вижу. Ты давно прилетела?

– Честно, – я задумываюсь, – я тебе даже не могу точно сказать. Словно я школьница во время каникул и не могу вспомнить, какое сейчас число или день недели.

– Да, это опасно. Так можно увлечься.

– Ничего, – я отвлекаюсь, чтобы убрать телефон со стола, чтобы не мешать официанту, который расставляет тарелки и разливает вино. – Я сильная девочка. Ты знаешь.

– Уж кто, если не я.

– За встречу? – вопрошаю я с поднятым бокалом.

– За нас, – отвечает Мэй, и мы чокаемся.

– Ну, расскажи, как ты и что с тобой приключилось за то время, что мы не виделись.

– Да знаешь, будни, если честно. Так, работа тянет силы, куча идиотов, что попадаются, делают то же самое. Мама снова собирается выходить замуж. И начался новый сезон моего любимого сериала. Так что…

– Так, хорошо. Я сделаю вид, что съела этот ничего не значащий набор беспорядочных происшествий, а взамен ты мне расскажешь, что у тебя на самом деле произошло. Так как я знаю тебя, когда ты говоришь подобные вещи, есть какая-то большая-пребольшая новость. Колись, давай.

– Порой я ненавижу тот факт, что ты мой психоаналитик. Бесит.

– Кстати, ты уже давно не была у меня на приёме.

– Ну, тебе вроде как не до этого было.

– Это всё отмазки. И прекращай переводить тему. Рассказывай давай. Плохое или хорошее, это, не суть. Говори.

– Ладно, ладно, Фрейд ты мой. – Она берёт паузу и отпивает пару больших глотков вина. Новость, видимо, и правда серьёзная.

– Доктор Фрейд, прошу заметить.

– Ой, да какая разница. В общем штука вот в чём. Помнишь же, что у нас с Питером тогда что-то завязалось, на той вечеринке у тебя?

– Да. Он вроде тебя только до дома проводил.

– Именно. Но по всем законам через несколько дней мы с ним снова встретились, и у нас было свидание. А потом ещё одно и ещё. И в общем как-то у нас всё незаметно для нас обоих всё серьёзно закрутилось. Не настолько серьёзно, чтобы выбирать дом уже, но, чёрт, как же сложно сказать это. Короче, я думаю, что влюбилась в него по уши.

– Ого! Серьёзно? Ну, как обычно влюбилась? На пару недель? Или серьёзно-серьёзно?

– В том-то и дело, что я раньше такого не чувствовала. Обычно я уже после третьего секса искала, к чему бы прикопаться, где бы найти второй ботинок, чтобы избавиться от парня. Но не в этот раз. Сейчас я не то, что не хочу искать этот второй ботинок, а я молю Бога, чтобы его не было. Мне с ним как-то по-особенному хорошо.

– Так-так. Стоп. Секс, всё серьёзно, тебе с кем-то хорошо, и этот человек не ты. Это лавина какая-то. Но если в целом и без лишних прелюдий, то я за тебя безумно рада. Это очень чудесные новости. Хоть я и в неслабом шоке, если честно, но, думаю, переживу.

В течение получаса Мэй забрасывала меня различными подробностями об их с Питером свиданиях и интимных шалостях. Большинство из этого я бы предпочла не знать, но кто, если не лучшая подруга, может выслушать их все и быть при этом непредвзятой. Такова уж наша доля. Но если быть откровенной и при этом не выступать в роли её психоаналитика, то я очень рада за неё. Ибо всё то, что она говорила, не было похоже на все её предыдущие истории, которые заполоняли мой кабинет во время её визитов. Годами она наполняла все наши терапии своими сексуальными фантазиями и терзаниями закончившихся отношений. И вот, кажется, настал тот переломный момент, когда она вроде как и держит ситуацию под контролем, и в то же время поддалась свободному течению.

Честно говоря, я бы не поставила бы на их с Питером отношения. Слишком они разные по характеру. Но кто я такая, в принципе, чтобы решать? И порой в отношениях с каким-то человеком люди открывают сами себя по-новому. Даже для них самих это становится сюрпризом. И сейчас, сидя напротив Мэй, я отчётливо вижу, что в её глазах уже нет той взбалмошности, из-за которой она постоянно попадала в проблемы. В её голове безостановочно кружат мысли и воспоминания, и я готова поклясться, что они о Питере. Интересно, а что сам Питер думает обо всём об этом? Надо будет выпытать у Ричарда. Мужчины ещё те сплетники и не могут удержать это в себе, если им интересно или важно.

– Так что, вот так я попала, – говорит Мэй и отпивает из бокала. – Сама не могу до конца поверить в то, что влипла по самые брови в эти отношения. И не выбраться мне из них. Слишком они засасывают. Но знаешь, приятно так. Как большой и мягкий диван в воскресенье, под фильм с Коснером и мороженым.

– Прекрасно тебя понимаю, дорогая. И ты права, не вылезти из этого. Да и не надо, если честно. Как раз, что тебе нужно, так это ценить каждый момент, и пока никто не видит, победоносно поднимать руки вверх и радоваться, что всё это происходит именно с тобой.

– Да, только вот страшно, Лил, мне. Вдруг проснусь как-нибудь на его плече, а мне уже не будет так от этого радостно. Или ещё хуже, если он проснётся с такой мыслью. Это будет очень больно и грустно.

– Ну а зачем тебе так думать? Мысли, знаешь, такая штука, которые могут воплотится в реальность, если слишком много думать. Лучше думай о хорошем и будь на хорошей такой, позитивной волне, чтобы не притягивать негатив и не позволять дурным мыслям завладеть тобой.

– Легко тебе рассуждать, когда ты психоаналитик и можешь разложить любой хаос в своей голове по полочкам. А мы, простые смертные, вынуждены вгонять себя в депрессии, лёгкий алкоголизм, бесполезный самоанализ и конечно же тихую истерию во время приёма душа.

– Или ты всегда можешь позвонить подруге.

– Да, мне повезло! – Мэй салютует мне бокалом, – Ладно, к чёрту меня. Расскажи лучше, что у тебя происходит. Как ты?

– Да говорю же, в какой-то прострации всё ещё. Вроде и начала немного работать, но всё ещё где-то там. На тёплом песочке Мексики. Лежу себе такая, коктейли потягиваю, загораю, а Ричард где-то рядом, смотрит куда-то вдаль. И никуда мы не спешим, и ещё так много дней нам отдыхать, а вечером мы пойдём гулять, держась за руки, есть много разного и вкусного, подкалывать друг друга, смеяться и целоваться, словно мы только что начали встречаться. Где-то там я, и так лень быть в этом холодном городе. Хочется опять вернуться. Но хотя знаешь, в отпуске я поняла, не важно, где ты и что делаешь. Главное – с кем. Потому что, когда я поехала в Мексике на дайвинг без Ричарда, мне было скучновато, если честно. Ему нездоровилось тогда. Но через пару дней, когда ему полегчало, мы поплыли вместе и было гораздо веселее. Даже казалось, что вода в море была ещё более чистая и прозрачная. Кстати, я там в такую странную историю попала, когда без него поплыла. Он в отеле остался. Сейчас ты обалдеешь…

– Хватит! – неожиданно резко и громко оборвала Мэй.

– Чего хватит? – Я вопросительно подняла брови.

– Говорить это.

– Что это? – странно как-то. – Про отпуск? Ну дорогая, не переживай, и вы с Питером полетите. Не торопи события. Мы с Ричардом столько подарков тебе привезли.

– Лили, пожалуйста, остановись, – говорит Мэй, смотря куда-то себе под ноги.

– Да объясни, что такое-то?

– Хватит говорить о Ричарде так.

– Как так? – ничего не понимаю. Как будто она ревнует.

– Ты говоришь о нём так…, – она запинается, – ты говоришь так, словно…

– Да как я, чёрт тебя подери, говорю? Я заикаюсь, что ли?

– Ты говоришь о нём так, словно он всё ещё жив, – выпаливает она скороговоркой, но так и не поднимает на меня взгляда.

– А как я должна о нём говорить? – спрашиваю я у неё абсолютно охрипшим и растерянным голосом. Что-то я не понимаю её.

Может, она снова стала принимать запрещённые транквилизаторы?

– Лили, прости, я долго терпела. Слишком долго, видимо. Но пожалуйста, вернись к нам. Выйди из своего выдуманного мира. И вспомни наконец, что мы похоронили Ричарда почти месяц назад. Вспомни, как мы стояли с тобой рядом у его могилы. Умоляю, не убегай от этого. Мы все потеряли Ричарда, мы не можем потерять тебя.

Последние слова я уже слышала, словно находясь в каком-то большом и длинном туннеле. В котором нет ни луча света, только тьма и отупение. Я там была совсем одна, и лишь обрывки последних фраз Мэй глухо доносились до меня. При этом чётко осознавала, что я вцепилась за края стола с такой силы, что костяшки пальцев побелели и на руках проступили вены.

Находясь этом ступоре, я словно пыталась понять, что за бред только что мне наговорила Мэй. Или это просто дурацкий и совсем не смешной розыгрыш? Или она опять сидит на таблетках? А может, у неё самой что-то случилось? Может, у неё на самом деле ничего не вышло с Питером, и она просто придумала все эти милые истории, а когда я начала рассказывать, как нам с Ричардом хорошо, она вдруг не выдержала и сорвалась?