Арлетта кивнула в знак согласия, уселась на скамью и начала читать.

— Можно, я присоединюсь к вам? — Гвионн занял место рядом с нею, и попытался читать из-за ее плеча. Они соприкасались бедрами, но девушка, поглощенная чтением, не замечала этого.


Вербное воскресенье, 1187 г.

Дорогая дочь, пишет тебе твоя любящая родственница. Я приветствую тебя, хоть сердце мое исполнено скорби, но верю, что Бог даст тебе силы вынести злые вести, которые я должна поведать тебе.

Я пишу тебе, ибо твой отец немощен и писать не может, а ты, наследница его вотчины, имеешь право знать, что здесь произошло. Попытаюсь изложить все случившееся без опущений и домыслов. Отец твой ныне весьма слаб здравием. Он всегда любил править лишь по нраву своему, не слушая добрых советов, которые я, сколько возможно, давала ему. Вся суть происшедшего мне неизвестна; сообщаю о том, что случалось, в силу своего разумения.

На этой неделе из Ванна прибыли всадники с вестью из дома суда. На отца твоего была подана жалоба по поводу земель де Вирсов. Как ни горестно, но тяжба та решена против твоего отца. Он был столь озлоблен этим приговором, что черная немочь снова напала на него, и он пал ниц в падучей. Болезнь его намного хуже, чем в прошлый раз.

С этой печальной минуты отец твой не может ни двигаться, ни говорить. Я узрела искру понимания в его очах и придумала простой способ общаться с ним: мы судим, что ему надобно, по морганию его глаз.

Что касается земель де Вирсов, сказано мне было, что Филипп Сен-Клер требует права наследования их, исходящего от Изабель, коя приходилась сестрой бабке твоей. Сам он еще дитя несмышленое, но есть у него заступник, некий Грегор Вимарк. Он, сэр Грегор, и поднял тяжбу от имени Филиппа. Суд отдал все земли де Вирсов сэру Грегору под опеку, и больше они не часть твоего наследия.

Как знаешь ты, земли те — лишь малая часть вотчины родителя твоего, и можешь удивиться, отчего их потеря столь тяжела отцу твоему. С печалью пишу тебе, что не из-за того болезнь на него напала.

В тот самый день, когда отец твой послание суда в Ванне по жалобе Филиппа Сен-Клера получил, дошло известие, что некие люди на него иную, весьма тяжкую вину возложили.

Родитель твой в измене обвинен. Епископу нашему доставлена хартия, и прописано там, что отец твой виновен в гибели герцога Джеффри. Я не знаю, что именно было в той хартии, но подана она свидетелем ристалища. Имя его такоже мне неизвестно. Знает его только епископ. Очень строга и тяжка кляуза та, и будет расследование, и герцогиня в нем участие примет.

А отец твой, будучи тяжко болен, себя защитить не сможет.

Дорогая дочь моя, обе мы знаем, что отец твой нравом весьма невоздержан и слишком часто в ярость впадает. И все же мне не верится, что он повинен в этом страшном деле.

Расследовать его будет герцогский суд, а на это время титул и земли отца твоего взяты под опеку короны. Бабка твоя, отец и я с ними бежали в монастырь святой Анны. Так и живем там, вкушая от милости отцов чина ангельского, и мнится мне, что жизнь сия родителя и бабку твою низведет в мир иной.

Дочь моя, боюсь, и тебя коснутся наши горести. Граф Этьен не захочет обручиться с девушкой, род которой в крови одного из принцев Анжевинских запятнан.

Не будет он рад и потере большей части приданого твоего, включая родовые земли, которые могли стать твоими, ибо, по всей видимости, не принесу я родителю твоему наследника.

В письме твоем ко мне ты пишешь, что граф Этьен человек благочестивый и набожный. Дай Бог, чтобы так оно и было, и он боясь кары Господней, не нарушил брачного сговора и тебя не отослал.

В другом письме сообщаю о горестях наших супругу твоему. Отец Йоссе вызвался письмоносцем. Доставив послание, он хочет вернуться назад в Хуэльгастель, где пока всем заправляет сэр Хамон. Всем нашим челядинцам дозволено остаться там. Герцогиня желает, чтобы крепость была в порядке, и подати исправно платила. Уповаю лишь на то, что, справедливость восторжествует, и имя рода нашего будет очищено. Тогда и мы сможем вернуться в свой замок.

Дорогая дочь, не знаю, чем помочь тебе, какой дать совет. Главное, помни, что граф теперь может отказаться взять тебя в жены.

Буду ежечасно молить Господа нашего о тебе.

И ты помолись об отце. Болезнь его тяжелая, поправится ли, не знаю.

Твоя мачеха,

Элеанор де Ронсье.


Арлетта уронила письмо на колени. Румянец сошел с ее щек. Дрожащими руками она смотала свиток и сунула в плетеный кошель, свисавший у нее с пояса.

— Леди Арлетта? Что-то случилось? — Гвионн коснулся левой рукой ее локтя.

Она ответила не сразу, затем обернулась к собеседнику, и Гвионн увидел ее расширившиеся от волнения глаза.

— Мой отец, — произнесла она, — очень сильно заболел. У него снова был припадок ярости, и на этот раз, как боится мачеха, он может не оправиться. Его парализовало, не может пошевелить и пальцем.

Она тихо всхлипнула.

— У него отнялся язык, но Элеанор понимает его по глазам — Бог не отнял у него разум. Кого порадует такое известие?

Кого порадует? Такой человек был, но она об этом не догадывалась — Гвионн Леклерк. Если это правда, и проклятый де Ронсье заключен в темницу собственного тела, то в мире есть высшая справедливость.

— Должно быть, он очень страдает, мастер Леклерк.

— Судя по всему, да.

— Бедный папочка! Элеанор пишет, что они в аббатстве святой Анны делают для него все, что возможно.

— В аббатстве? Но почему не в замке? — Это были не совсем те новости, которые хотел услышать Гвионн. Но все же слова о тяжелой болезни врага звучали музыкой для его слуха. Пусть де Ронсье страдает, теперь пришло время радоваться ему. Он делал все возможное, чтобы скрыть свое ликование.

— Сестра моего отца — аббатисса святой Анны, — пояснила она.

— А еще новости есть?

Арлетта поднялась с лавки.

— Есть. — Она устало подобрала юбки и отошла на некоторое расстояние. — Но прежде мне надо все обсудить с графом Этьеном. Вы поедете назад вместе с нами, мастер Леклерк?

Гвионн приложил руку к груди.

— Разве вы сомневаетесь в этом, госпожа моя?

Такое выражение преданности вновь вогнало девушку в краску, но она посмотрела на него уже не так тепло и дружелюбно, как несколько минут тому назад. Гвионн подумал даже, не совершил ли он ошибку, когда позволил себе нарушить установленные этикетом правила обращения к ней. Возможно, думал он, голубка еще не совсем созрела для того, для чего он ее прочил.


Они возвращались в замок так поспешно, как только могли. Арлетта не хотела мешкать.

Граф Этьен был на конюшне, когда копыта их коней зацокали по мощеному замковому двору. Он сразу вышел навстречу, словно специально поджидал их. Ледяным взглядом он вперился в Арлетту.

Девушка надеялась, что суженый встретит ее благосклонно, и сердце ее упало. Она соскочила с седла.

— Госпожа Арлетта, будьте добры, пройдите немедленно в горницу, — произнес граф повелительным тоном.

Без своей обычной ободряющей улыбки он выглядел совсем другим человеком. От невесты не укрылось и то, как он грубо заговорил с нею. Ничего хорошего это не сулило. Похоже, дело идет к тому, что граф, чего доброго, накажет ее за просчеты и преступления ее отца. Она должна попробовать оправдаться в его глазах.

В светлице граф Этьен недвусмысленным жестом приказал Клеменсии оставить их наедине.

— Мне нужно с глазу на глаз побеседовать с твоей госпожой, — сказал он.

Клеменсия, взглянув на Арлетту и получив подтверждающий кивок, вышла из комнаты.

— Итак, госпожа… Ты получила письмо мачехи?

— Да, господин.

В его зеленых глазах, пристально смотревших на нее, читался холодный расчет. Этот взгляд заставил Арлетту невольно содрогнуться и пробудил в ней ощущение, что кто-то другой совсем недавно точно так же смотрел на нее. Да, конечно, это взгляд Гвионна Леклерка! Смятенным рассудком она понимала, что это всего лишь случайное сходство, не более. К тому же Гвионн никогда не смотрел на Арлетту так строго. И тем не менее сходство казалось ей поразительным.

Граф Этьен и оруженосец из Бретани были очень похожи и телосложением, и комплекцией. Они не были ровесниками, и наверное поэтому их физическое сходство ускользало от ее внимания так долго. Граф Этьен уже давно вышел из поры своей молодости, а Гвионн Леклерк еще только становился мужчиной. Волосы ее суженого были безжизненные, тонкие, с серебряными прядями, а у Гвионна — густые и шелковистые. Но если сравнить теперешнего Леклерка и графа Этьена в молодости, тридцать лет назад… Они имели одинаковое телосложение и были примерно одного роста, вот только у молодого оруженосца не было привычки приволакивать ногу, которая у графа Этьена была повреждена в одном из давних сражений. Осанка у обоих была гордая и независимая. И даже взгляд их глаз был в чем-то схож. В них светился природный ум, но также какая-то сдержанность, даже скрытность. Теперь ей казалось очевидным, что Гвионн напоминал графа настолько, что мог бы по праву сойти за его сына. Арлетта даже удивлялась, не слепая ли она была все это время.

— Прочла ли ты письмо? — спросил граф.

— Да, прочла.

— В таком случае ты понимаешь, что наш брачный договор более не имеет силы, не так ли?

Внутри нее все сжалось. Как он груб и прямолинеен…

— Как это не имеет силы, господин?

— Очень просто. — Граф Этьен постучал носком своего лакированного сапога, доходящего ему до колена, по козлам. — Я никогда не свяжу свою жизнь узами брака с девкой-бесприданницей, чей отец, к тому же, обвиняется в государственной измене, измене своему сеньору.