- Жива, - вздох облегчения. – Еще бы немного…. Ты совсем охренел?

- Фил, почему ты меня раньше не вырубил? Чего ты ждал? А если бы…

- Поверить не мог, ступор какой-то…

Кирилл закрыл глаза. Пустота. И кажется навсегда.

Глава 26

Следующую неделю Кирилл пил. Беспробудно и жестко. К обеду его еще успевали заснять адекватным, тогда как сутра и вечером это было не реально. Пил, разумеется, с участницами, они были этому весьма рады. Энжела, Пэм, Лина и Саша.

Фил и Маша переживали. Что он пытается залить виски и коньяком? Обиду и предательство? Свою разбитую любовь? Или то, что едва не убил ее своими руками?

Погода была под стать. Штормило. Темные жуткие тучи. Бросили якорь.

Оксана три дня находилась под наблюдением медика в отдельной каюте в медотсеке. Рядом чаще всего была Маша. Потом, все также под наблюдением, но отпустили к себе. Шея болела беспощадно. Глотать и есть сложно. Снаружи синяки в форме его пальцев. Разговор тоже давался с трудом, голос охрип. Но врач делал хорошие прогнозы – скоро все заживет.

Самое неприятное, все считали ее виноватой. Ее чуть не убили, она же еще и плохая. Сама виновата.

Да, виновата, но не на столько.

Приходил Фил с попыткой выяснения правды.

- Ты ведь понимаешь, что натворила? – спросил он крайне серьезно. – Зачем взяла мобильник с собой? Это запрещено договором, в курсе?

- Мне нужна связь с домом, - прохрипела в ответ.

- Связь с домом? – Фил едва не закричал. - Ты это называешь связью с домом?

Ксюша зажмурилась. Нет, она пока не готова ничего объяснять. Мало того, что горло постоянно болит, еще и голова ватная. Ни одной трезвой мысли. Обида, одиночество, полный раздрай. Завтра, она подумает об этом завтра. Пока что слишком мерзко на душе и ощущение безвыходности.

Рассказать правду? Сейчас, когда она столкнулась с настоящим Одинцовым? Жестоким и способным на все? Ни за что. Скорее всего на ближайшее розовой церемонии ее отправят домой и хорошо.

- Оксан, я думал, мы подружились… ты можешь хотя бы мне сказать, в чем дело? Не верю, что будь у тебя любовник в России, ты бы завела роман с Киром. Мы же все видели, чувствовали. Между вами все было по-настоящему.

Ксюша горько покачала головой.

- Ты не веришь, а он поверил, - опять просипела она. Ни единого сомнения. Поверил бредням этой дуры и вынес вердикт – смерть. Жестоко. Он вынес мне смертный приговор.

Филип поморщился. Хреново, все очень хреново. Как теперь этих двоих вернуть к жизни? Надо было закругляться, пока не стало поздно. Он же чувствует, что есть объяснение.

- Оксана! – Харпер закричал, пытаясь пробиться через ее броню. – Если у тебя есть хоть какое-нибудь разумное объяснение, скажи мне!

Дело все в том, что разумного нет, о чем ему и прошелестела не своим голосом.

Фил схватился за голову.

- Тогда дай любое!

Она покачала отрицательно головой.

- Мне надо подумать. Не сейчас.

Ксюша упала на подушку и накрылась одеялом полностью.

- Дурочка ты, и он дурак! Что ж вы делаете? – эти слова были на грани слышимости, а она уже уплывала в сон.

В ее каюте осталась одна Маша, которая уговорила Фила переселить Сашу к другим. Сомнений не было, мобильник нашла именно она и сдала остальным.

Маша единственная оставалась на стороне Оксаны. Не знала всей правды, но не сомневалась. Тем более, никак не могла простить Кириллу насилие, она была ярой противницей этого. Нет никаких причин оправдывающих то, что сделал Одинцов. Она стала ему другом за эти месяцы, видела, что с ним творится, но все в ней протестовало против его действий.

Тем более раскаяния в Кире она не замечала. Если оно и было, то где-то в глубине его мрачной души.

Сейчас он постоянно пьян и зол. В том числе на неё, за то, что все время трясет его, пытаясь достучаться до разума.

Время до розовой церемонии пролетело не заметно. Кирилл как-то умудрился до вечера не упиться в хлам, и был достаточно бодрым.

Сама церемония проходила нервно. Раздал розы сначала собутыльницам. Потом Кате и Мишель. Остались Маша и Оксана.

Сердце Ксюши сжалось от тоски. Оно в принципе и не разжималось сегодня, но в эту минуту стало ещё хуже.

Ее или выгонят или оставят без последней поддержки в лице Машуни. Вот ведь гад.

Машенька взяла ее за руку в молчаливой поддержке.

Обе стояли напротив него, глядя перед собой. Ксюша впервые увидела его за несколько дней. Глубоко внутри что-то сжалось. Выглядел ужасно. Грим не помог скрыть темные круги под глазами, скорбную складку у губ и потухший взгляд.

Он стоял рядом и пронизывал ее ледяным взглядом. Держал в руках две розы: белую и желтую. Челюсти крепко сжаты, желваки выступают очень четко, жилка бьется у основания шеи чересчур быстро. Стало жалко, его, себя, их, Даньку. Ничего не изменить. Правда может сделать еще хуже. В состоянии ли он ее услышать?

Хочет ли она остаться? Странный вопрос, на который у нее нет ответа. Как и на вопрос, хочет ли она уйти. Наверное, ей нужно время, небольшая отсрочка, чтобы все расставить по полочкам.

Кирилл закрывает глаза и протягивает белую розу.

Ксюша понимает, что не дышала и хватает ртом воздух, вызывая боль в горле, хватается рукой за больное место, прикрытое шарфом. Взгляд Кира останавливается на ее шее и проскальзывает в нем жуткая неутолимая тоска. Всего на мгновение. Ксюше плохо. Она протягивает руку и берет розу. Их пальцы соприкасаются, оба ощутимо вздрагивают, отскакивая друг от друга. Спасает Маша, заключившая ее в объятия. Ксюша плачет, молча глотая слезы. От этого в горле все болит.

Кирилл подает Маше руку и уводит с палубы.

- Машка, я дурак, прости меня.

- Не там ты, Кирюш, прощение просишь. Она любит тебя.

Кир гневно замотал головой, давая ей знак замолчать. Нет. Хватит.

И снова запой. Почти неделю, пока Фил не заявился к нему злой, как черт.

- Слушай. Одинцов, ты ничего не попутал? Мы вообще-то делом приехали заниматься! Уже больше месяца маемся с твоими невестами. Зрители ждут продолжение. Ты определись, помогаешь мне дальше или сливаешься!

Филип находился на грани. Дикое желание бросить все. Кир ему слишком близок. Да, шоу важно, и бьет рекорды по просмотрам. Все было бы великолепно, если бы герой не был его другом. А с ним творилось нечто пугающее. За все десять лет знакомства подобного никогда не случалось. Они и раньше пили вместе, даже не по одному дню, бывало такое, но две недели…. Превратил яхту в персональную пивнушку. И Фил не знал, как остановить. Все попытки натыкались на глухую стену непонимания.

Кирилл стоит перед ним, еще относительно трезвый, виновато опустил голову.

- Фил, не злись, все под контролем.

- Издеваешься? Две недели почти не снимаем, ждем, когда ты пропьешься и возьмешь себя в руки. Две недели целая толпа профессионалов сидит и ждет тебя одного! Это, по-твоему, нормально? Две недели зрителям сливаем всякую чушь, отснятую ранее. Кир, решай: или ты заканчиваешь дурью маяться, или подставляешь меня по полной, и мы закрываем проект. Потому что показывать твою пьяную физиономию на весь мир, я не собираюсь.

Кирилл молчал. Задумался. Сжал кулаки. Внимательно посмотрел на друга, оценивая его серьезность. Плохо, он предельно серьезен.

- Три дня. Через три дня я буду весь в твоем распоряжении. Тебя устраивает?

Фил неуверенно кивнул.

- Ты уверен?

- Да, Фил, железно.

- Кир, не подводи меня. – Харпер кивнул и отправился давать распоряжения. Яхта взяла курс на Майорку.

***

Эта неделя для Оксаны Сергеевны стала одной из самых тяжелых за последнее время. Яхта стояла на якоре, и если оставшиеся девушки развлекались с Одинцовым с обеда до поздней ночи, то она сходила с ума от безделья.

Хорошо Маша не уехала, а жила в каюте Фила. Никому ничего не объясняла. Курятник ее ненавидел. Мишель и Катя тусовались с остальными, правда в меру. У них во всю развивались отношения с парнями.

До обеда было ее время. Пока все отсыпались от ночных гуляний, они с Машей успевали позагорать, позаниматься в тренажерном зале, поплавать. Потом выползали курицы с предводителем, и появляться на палубе не хотелось.

Если все же приходилось с кем-то сталкиваться, это превращалось в театр одного актера. То есть театр одной курицы, которая читала ей лекцию на тему, как не красиво она поступила, и почему должна в ножках ползать у господина Одинцова за то, что еще не выгнал.

В этот раз столкнулась в тренажерке с Сашей. Явилась пораньше и возомнила себя ее подругой.

- Слушай, Оксан, ты сама во всем виновата. - Ксюша закатила глаза. Опять. Одно и тоже. - Ты же знаешь, с чего началось. Этот телефон тебе не подбросили, он твой. А объяснений так никто и не дождался. Я хотела стать твоей подругой, правда, но пока вас не было эти… они заставили меня. А сейчас я уже не могу уйти. Ты должна что-нибудь сделать, иначе эти куклы, с которыми он спит, победят в шоу. А мне ой как не хочется. Я не могу им противостоять, я слабая и делаю, что они говорят. Но я, честно, не хочу.

Ксюша побледнела, спускаясь с беговой дорожки. Она еще не закончила, но бежать уже не могла, ноги подкосились после сказанного.

- Что, правда спит? – она взяла бутылку с водой и отпила, чтоб скрыть свое перекошенное лицо.

- Ты не знала? Прости, я думала, все знают. – Саша замялась и начала отступать, - в общем, я хотела предупредить, если у тебя есть, что сказать, не тяни…

Она убежала. Ксюша устало опустилась на пол, сложив руки на коленях и опустив на них голову.

А чего она ожидала?

И есть ли ей что сказать ему?

А хочет ли она теперь?

Столько вопросов и ни одного ответа. Время идет, ничего не меняется. Она пять лет хранила тайну по причине страха. Это липкое чувство стало ещё сильнее в виду его мерзкого поведения. Где гарантия, что он не заберет Даню? Ее бросает в дрожь от одного этого слова.