— Пошли, конечно. Такая погода — грех не прогуляться. Что у тебя случилось? Опять эта змея приматывается?

— Да нет — змея уже неделю про меня не вспоминает… У меня сегодня в библиотеке Анечка Юркова разрыдалась. В чем дело — так и не сказала, но, похоже, там что-то серьезное. Ты ведь у них классная?

— Да, это мои спиногрызы… А у Анечки действительно беда. Ее ведь мама одна воспитывает — отец ушел, когда она еще грудная была, никаких связей не поддерживает, ничем не помогает. А мама сейчас в больнице, в онкологии лежит. Ей уже вторую операцию делают, химию назначили. — Ольга тяжело вздохнула. — Ума не приложу, чем им помочь. Аня изо всех сил держится, не хочет, чтобы в классе ее жалели. Но я-то представляю себе, что у нее на душе. Пыталась поговорить, может быть, денег предложить или врача какого-нибудь еще поискать — она замкнулась. «Нам ничего не надо». Бедная гордая девочка…

— Ох-ох-ох, — невольно вырвался у Светланы какой-то бабий стон. Ей до слез стало жалко девочку, воспитанную на классической литературе. Жизнь почему-то всегда особенно жестока именно к таким.

* * *

Света готовила ужин, рассеянно взглядывала на Пашкины рисунки, которые он каждые пять минут таскал ей на кухню, а из головы у нее никак не шла маленькая худенькая фигурка, за спиной которой уже стоял призрак горького сиротства. Что с ней будет?..

Вокруг ног Светланы вилась Дуська, которая окончательно осмелела и считала всех членов семьи своей родной стаей. С Павликом она самозабвенно носилась по двору, оглашая окрестности звонким лаем, к Ольге Ивановне старалась залезть на колени, едва та присаживалась хоть на минуту, Свету встречала с работы, подпрыгивая чуть не до потолка. Но собаку будто подменяли, когда в дом входила Катерина. Дуська моментально забивалась под диван и сидела там, пока кто-нибудь не звал ее на прогулку.

Правду говоря, желание забиться под диван, когда Катя возвращалась с работы, возникало не только у Дуськи. Павлушка старался не попадаться ей на глаза и тихо страдал из-за того, что теперь ему очень редко удавалось посмотреть по вечерам свои любимые «спокушки». Светлана думала, как бы купить второй телевизор, — договориться с сестрой о том, что Павлику или ей иногда хочется что-то посмотреть, было совершенно невозможно. Катерина уходила на кухню, хлопнув дверью, и злобилась потом несколько часов. Отсутствие своего неприкосновенного пространства стало у нее навязчивой идеей. Выходные она привыкла валяться в постели до обеда, а Ольга Ивановна, следуя многолетней привычке, поднималась в семь и отправлялась на кухню готовить на всех завтрак. Катя натягивала подушку на голову, пыталась затыкать уши ватой — все напрасно. Пашкин звонкий смех, собачий лай, бодрое пение радиоприемника проникали через любые препоны…

Скандалы возникали каждый день. В конце концов Светлана не выдержала:

— Ты уже всех с ума свела. Ни с кем считаться не желаешь, орешь как резаная. Мать по три раза в день бегает валерьянку пить, плачет в ванной. Надоело. Вот что, сестрица, не можешь жить с нами — ищи другие варианты. Хватит издеваться над стариками и детьми. Мы с Пашкой на все лето уезжаем в деревню. Постарайся за это время как-то решить проблему.

— Из дома, значит, выгоняешь… Да, хороша тихоня. Все молчишь, терпишь, а теперь, значит, ультиматум ставишь. Не бойся — уйду я от вас. Меня давно от этого дома тошнит.

Глава 11

Катерина разложила перед собой четыре новые газеты с объявлениями о знакомстве. На первый взгляд — поле непаханое. А всерьез глазу зацепиться не за что. Самые добрые, понимающие и умные, как всегда, пребывают в местах не столь отдаленных. Она давно подозревала, что, как и она в свое время, эти искатели женской ласки где-то сдувают свои романтические послания. Но читать все равно было приятно — есть еще на свете настоящие мужчины, готовые понять, принять, любить и на руках носить… Другая многочисленная категория объявлений принадлежала закомплексованным неудачникам, которые при росте полтора метра, комнате в коммуналке, минимальной зарплате и хроническом алкоголизме гордо именуют себя «сильными мужчинами без ж/п и м/п». Этих она научилась вычислять по стандартным формулировкам и обещаниям ответить на все письма. Все чаще давали объявления откровенные молодые альфонсы, готовые «скрасить досуг состоятельной даме». А в желтых еженедельниках эти ребята пошли еще дальше — они могли скрасить досуг и господам. Читая такие тексты, Катерина озлоблялась: еще не хватало ей состязаться с геями… Состоятельные господа были предназначены только ей, да не для досуга — с этим проблем не предвиделось, — а для честного супружества и совместного владения всем имуществом.

* * *

«Не буду врать — я уже не мальчишка, но и не старик. За плечами десять лет брака, с женой остались двое детей. Не хочется говорить плохо о бывшей супруге, но меня надолго отвратило от семейной жизни. Только вот годы берут свое — хочется тепла и надежности…»

Дальше читать Катерина не стала. Шел бы он куда подальше. Тепла и надежности захотел… Ей вспомнилась классика: «А портной не спрашивал, не хочет ли барин жениться?» — «Портной спрашивал, не хочет ли барин платить алименты…»

В следующей газете на полосе знакомств оказалась фотография: лысый толстый дядечка гордо стоял, прислонившись к иномарке ярко-фиолетового цвета. Машина была, мягко говоря, не новая, но фантастически длинная. Если верить Фрейду, у дядечки были серьезные проблемы с сексом…

«Порядочный товарищ, 49/170, из пригорода, хочет видеть в глазах избранницы чуткую, чистую, нежную душу, а не денежные знаки. Хочет, чтобы ее глаза светились от счастья и чтобы судьба нам подарила радость семейного счастья на все оставшиеся годы».

Да-а-а… Вот уж точно — гусь свинье не товарищ. И еще чтоб глаза светились, причем именно в пригороде… Интересно, почему все эти любители «радости семейного счастья» такие косноязыкие?

«Мне нужна темпераментная женщина. Я готов простить все, что угодно; в моем доме достаточно бытовой техники, и со всеми делами справляется опытная домработница. Моей жене не нужно будет стоять у плиты или таскать из магазина сумки. Зато ей придется подолгу сидеть в косметических кабинетах. Я люблю ухоженную женскую кожу, роскошные шелковистые волосы, длинные остро отточенные хищные коготки. И я люблю все новое, изысканное. У меня богатый сексуальный опыт. Женщина, которая разделит со мной жизнь, должна быть готова к экспериментам…»

Что-то страшно… Мало ли что за эксперименты придут ему в голову… Вдруг он решил практиковать оргии, зоофилию или садо-мазо… Нет уж, спасибо. Бытовая техника, конечно, хорошо, но даже ради нее не хочется превращать свою жизнь в бесконечное порнографическое реалити-шоу…

«Черный Маг ищет себе спутницу жизни, которая желает родить ребенка-гения. Ее данные должны быть на уровне модели. Уметь водить машину и говорить на русском и английском языках. Мой год рождения 1960, под знаком Льва на самом пике (мое дерево ель, отец Солнце)».

Чур меня, чур меня… Тут хоть сразу видно, что сумасшедший… А про других — попробуй, догадайся. Вот, например:

«Мне 36, карьера состоялась, я созрел для любви и семьи. Ищу милую и естественную, невысокую и темноволосую женщину до тридцати, которая, как и я, любит природу, движение и стремится к глубоким и надежным отношениям. Телефон…»

«Позвонить, что ли? Так вроде все нормально — сам признается, что созрел. Отношения глубокие и надежные я ему обеспечу, природу могу полюбить так, что Бианки и не снилось. Только вот что он имеет в виду под состоявшейся карьерой? И как у него с жильем? Почему не пишет, что без ж/п? На всякий случай телефончик выпишу. Вдруг повезет…»

Катерина подвинула к себе изящный блокнотик. Телефонами и адресами почтовых ящиков с краткими пометками были заполнены уже три страницы. Катя решила подойти к делу серьезно, на подоконнике набралась приличная стопка еженедельников. Пока ни одно объявление не вызвало желания немедленно позвонить, в каждом что-то напрягало.

«Или я старею… Нет того куража. Как подумаю, что надо снова голову кому-то морочить, в глаза заглядывать, млеть от каждого слова всякого закомплексованного дурня… Ох-ох-ох. Мне и нужно-то от жизни — своя квартирка да платьице новенькое… Да, видно, не судьба. Не фига ныть, надо брать себя в руки. Ковать счастье».

* * *

Катерина со своим спутником уже второй час сидела в парке на лавочке. Яркая майская зелень, конечно, радовала глаз, но не настолько… Третья порция пломбира в открытом шатре не лезла в горло, а пить здешний кофе Катя не рискнула. Она попросила сок в коробочке.

— У нас есть свежевыжатый апельсиновый, — обиделась официантка.

— Нет, пожалуйста, как я просила — и сок, и мороженое в упаковке.

— И правильно! — важно сказал Николай Михайлович, проводив осуждающим взглядом нахальную девицу в вызывающе короткой юбке. — Я всегда говорю: питаться надо дома. Мало ли что они тут принести могут. Говорят, они и испорченными продуктами торгуют. Ладно, мы с вами в первый раз встретились, можем и здесь посидеть. Но семейная жизнь — это другое: и на дачу вместе, и заготовочки на зиму — все нужно… Все…

— А я, знаете ли, люблю хорошие рестораны.

— Что вы! — Николай Михайлович комично всплеснул руками. — Нет, нет, только домашняя кухня, только семейный уют.

Катерина с трудом подавила зевок. Этот персонаж, будто вынырнувший из комедий Островского, надоел ей сверх всякой меры. Она, дурочка, клюнула на объявление, где «интеллигентный мужчина средних лет, проживающий в собственном загородном доме, надеялся на серьезные отношения с молодой и красивой женщиной без детей». Враньем оказалось все — от первого до последнего слова. Возраст своего визави Катя определила в границах от сорока пяти до шестидесяти. Интеллигентность его, похоже, исчерпывалась очками в старомодной оправе, которые все время сползали с длинного унылого носа, и какой-то немыслимой серой шляпой, прикрывающей изрядную лысину. Дом, после подробных расспросов, оказался оставшейся от бабки избой в дальней деревне. Николай Михайлович, бывший прапорщик, проживший всю жизнь бобылем по гарнизонам, выйдя на военную пенсию, поселился там в надежде обзавестись собственным хозяйством. По некоторым оговоркам Катя поняла, что последние лет пять Михалыч сменил уже не меньше десятка «хозяек» своего «загородного дома». Судя по всему, был он запойным пьяницей, но с запросами — отсюда желание найти еще одну «молодую и красивую» круглую дуру, которая согласится поехать в Зажопинку козам хвосты крутить…