Когда закончилась моя смена в баре, часы показывали уже немного за полночь. Утром мы с подругой будем всецело поглощены конвенцией тату — то, что я с нетерпением жду каждый гребаный год. Там я в своей стихии. Люди, искусство... Наблюдать, как татуировщики требуют все новых жертв и работают над самыми красивыми произведениями в надежде выиграть какой-то приз.

Это было единственное запоминающееся событие в году.


***


Пробежавшись руками по стойке, я лениво вытерла грязным полотенцем многочисленные лужицы от пролитых напитков. И тут краешком глаза заметила две руки, покрытые татуировками. Его зачесанные назад черные волосы — это второе, что я заметила. Мне всегда было трудно устоять перед брюнетами. Присмотревшись, я поняла, что это не юнец, так как седые волоски уже пробивались сквозь идеально подстриженные бакенбарды. Подойдя к бару, мужчина заказал «Гинесса» у Даниэля — стропальщика лет под пятьдесят, который приехал, чтобы заменить меня. Мы прикипели глазами друг к другу, и этого оказалось достаточно.

Чувствуя легкую раскрепощенность из-за выпивки, которую клиенты покупали мне весь вечер, я решила не лишать себя удовольствия оседлать этого красивого незнакомца и, судя по виду, он был только «за». Сделав губки бантиком, я направилась в другой конец бара, где он сидел в одиночестве.

— Принести вам что-нибудь?

Хоть и видела, что ему уже подали бутылку пива, которой в данный момент мужчина касался тонкими губами, но мне было наплевать, я хотела почувствовать эти губы на всем своем чертовом теле.

— Твой номер, детка, — ответил он с ухмылкой, которая не предвещала ничего хорошего. Делая глоток, незнакомец подмигнул мне.

— Как насчет того, чтобы просто пропустить всю эту фигню с номерами и встретить меня после окончания смены?

Я сразу перешла к делу, не видя необходимости заводить разговор на отвлеченные темы и не надеясь, что это будет нечто большее, чем секс. Я не захожу дальше секса. Не завожу отношений и избегаю настоящих чувств. Это просто не мое.

Честно сказать, на протяжении всей жизни я не припомню, чтобы у меня имелись какие-либо чувства к другому человеку.

Конечно, я любила бабушку, но это была та любовь, которую человеку прививают в раннем возрасте. Любовь, которую не отвергнешь, даже если она кажется неуместной. Это такое чувство, которое рождается и развивается внутри нас. Плакала ли я, когда она умерла? Нет. Задумавшись об этом, я поняла, что не способна на подобные эмоции. Лучше уж так, правда же? Именно так я всегда и считала.

Следующие несколько часов незнакомец убивал время — наблюдал за мной издалека, играя в бильярд и выпив при этом еще несколько бутылок пива. Этот мужчина был как раз таким, как я любила: достаточно пьян, чтобы быть веселым, но достаточно трезв, чтобы достичь эрекции. Шерил, второй бармен, врубила свет и объявила последний заход в бильярде, позволяя мне сбегать в туалет впервые с тех пор, как я приехала. Среди всей этой суматохи я уже отчаялась облегчиться этой сумасшедшей ночью.

Попав в кабинку, я принялась за дело. Дверь закрывалась и открывалась несколько раз, слышался стук каблуков по полу и слив в унитазе. Типичное дерьмо в туалете грязного бара. Открыв кабинку, я направилась к умывальнику, когда вдруг заметила своего Возбудителя3, стоящего у закрытой входной двери. Желание так и пробежало по венам, когда я поняла, что он хочет, чтобы вечеринка началась пораньше.

— Я подумал, что сэкономлю тебе время, детка, — заявил он и сделал несколько шагов в моем направлении, прежде чем затолкнуть меня в кабинку для инвалидов.

Стоило только защелкнуться двери, мы начали стягивать одежду так, будто бы от этого зависит наша жизнь, заглушая губами стоны друг друга. Крепкой рукой он задрал мою юбку и разорвал крошечные стринги, освобождая себе путь. Не успела я это осознать, как другой рукой он уже освободил напряженный член.

Черт.

Схватив меня за задницу, незнакомец поднял меня, прижимая к грязной стене. Я обвила ногами его талию и, ни слова не сказав, он резко вошел в меня. Я издала крик, наслаждаясь каждым гребаным толчком. Он идеально меня заполнил, и в тот момент мне ничего больше и не требовалось.

Мужчина продолжал врезаться в мое тело, и я закатила глаза от удовольствия.

— Тебе ведь нравится это, маленькая грязная шлюшка? — спросил он, когда я, протиснув руку между нашими телами, потерла пальцами свой распухший клитор.

— Не меньше, чем тебе, старичок.

Все быстро перешло в безумный трах. Такого удовольствия я уже давно не испытывала. Он продолжал вколачиваться в меня, не сбавляя темпа, и я почувствовала, что приближаюсь к кульминации. Еще несколько толчков, и я укусила его плечо, наслаждаясь волной удовольствия, а он вынул член и кончил на пол туалета.

Я порадовалась, что мне не нужно будет убирать это дерьмо, но мне стало жаль беднягу, которому придется. Не говоря больше ни слова, мы привели в порядок одежду и здесь наши пути разошлись.

Когда я покидала кабинку, Шерил стояла неподалеку с широкой дурацкой улыбкой на лице.

— Я и не сомневалась, что это ты, — сказала она, после чего я вышла и направилась домой на ночь.

Уходя из бара, я не сказала больше ни слова своему Возбудителю. Потому что он годился только для того, чтобы быстро перепихнуться в грязной кабинке туалета.



Глава 2


Габриэль


Нью-йоркский фестиваль тату. Это место, куда ежегодно съезжаются фрики. Мужчины и женщины, иглы, алкоголь и наркотики — это Мекка для тех, кто каждый день проживает, как последний, кто не вписывается в стандартные рамки общества и проводит время, действительно живя, а не тонет в рутине, которая состоит из работы, школы или детей.

Мне повезло не стать рабом ни одного из атрибутов нормальной жизни. Я был независимым и состоятельным благодаря трастовому фонду, который родители оставили мне еще до того, как много лет назад погибли. Я тоже едва не умер с ними, но думаю, все дело в моей молодости. Я не был готов к такому потрясению, и то, что меня, очевидно, наказывают и вынуждают жить обычной жизнью, помогло мне выжить.

От полученных в аварии ожогов у меня остались шрамы по всему телу. Я ненавидел эти шрамы, ненавидел себя за то, что вынужден жить с ними, и как только стал достаточно взрослым, начал делать тату, чтобы скрыть их. Теперь мои руки покрывали рисунки разных племен и древние символы, которые большинство людей не распознали бы, но я знал, что они означают, и это единственное, что имело значение. Они защищали от демонов, которые окружали меня, жили во мне и говорили со мной, никогда не замолкая и не давая мне ни минуты покоя.

На моей спине красовалось замысловатое изображение большого чешуйчатого зверя, извергающего пламя, и цветение сакуры сквозь пелену дыма, вызванную дыханием дракона. Потребовались месяцы на завершение этого тату, но каждая пролитая капля крови стоила того. Бесплотные крылья покрывали всю спину, сильные и мощные, как будто только один их взмах мог бы поднять меня над землей.

Никто никогда не видел моего зверя. Никто никогда не видел интерьера моего дома. Еще меньше тех, кто заглядывал ко мне в штаны. Это не значит, что я оставался девственником, которому так и не посчастливилось узнать вкус женской киски. Это случалось очень много раз, а свой член я засовывал в такое количество дырок, что уже сбился со счета. Я не утруждал себя, считая или запоминая их, и больше никогда не виделся с женщинами, после того, как оставлял их пьяными и удовлетворенными в каком-нибудь плохо освещенном туалете бара или же в городских переулках. Обычно они попадались мне уже пьяными и спотыкающимися на каждом шагу в поисках члена, который можно оседлать на ночь. Но все же у меня имелись правила. Я никогда не трахался без защиты, никогда не целовался со шлюхами в губы и никогда не называл им свое настоящее имя. Никогда не снимал рубашку, несмотря на пьяные мольбы увидеть чернила, которые покрывают мое тело. Эти метки были сделаны не для того, чтобы ими любовались, и меньше всего я хотел, чтобы какая-то тупая сучка водила своим пальцем по линиям, которые значили для меня больше, чем просто красивая картинка.

Я был тем, кого называют «отшельником» — чудаковатым, странным сиротой, который вырос сам по себе и остался один, став взрослым. Я не выходил на улицу днем и не знал ни одного из соседей по имени. Дети не звонили в мой дверной звонок на Хэллоуин, а рождественские огни никогда не украшали крышу моего дома. У меня не было ни семьи, ни друзей, ни возлюбленных. Время я проводил в одиночестве. Я не занимался тем, чем занимаются обычные люди, мои склонности отличались. Например, когда мне становилось скучно, я мог начать изучать серийных убийц. Полагаю, вы скажете, что это странно, но мне на самом деле было любопытно. Я задумывался о том, что возможно, эти мужчины и женщины, печально известные своими злодеяниями, слышали тех же демонов, что сидели и у меня внутри. Эти люди слушали их, а потом шли совершать зверские поступки, наслаждаясь ощущением крови своих жертв на руках?

Если их демоны были хоть немного похожи на моих, тогда да, именно так они и поступали.

К своим демонам прислушаться тянуло, но я бы не позволил какому-то ноющему голосу внутри определять мою судьбу. Не хотелось бы, чтобы в памяти засел вид крови жертв на моих руках или их умирающих глаз. Несмотря на дерьмовые карты, которые раздала мне судьба, я не превратился в плохого парня, не желал причинять людям боль и не стал озлобленным. Скорее, наоборот, меня неправильно понимали. Люди, с которыми я был знаком, но которых никогда не подпускал настолько близко, чтобы они узнали, каков я внутри, прикрепили мне ярлык фрика.

С тех пор, как в возрасте тринадцати лет стало известно о моем состоянии, я принимал лекарства. В то время я жил с тетей. Именно она и заметила, что я вижу то, чего нет в комнате, становлюсь очень злым, если слишком много времени провожу наедине и спорю с самим собой. Постепенно она начала прислушиваться к этим спорам и поняла, что это не просто мысли вслух. Я то и дело с кем-то разговаривал. С тем, кого на самом деле не существовало.