— Замёрз, маленький? — причитаю я.

— Ещё как! — хрипит мне мокрый Стас. Чувство юмора ему не изменяло. Он выбирается из воды, и его натурально так трясёт. Освещение вокруг плохо передаёт цвета, но я уверена, что он и без этого весь синюшный.

— Я вообще-то не с тобой разговариваю, а с пёселем! — отбрыкиваюсь я, натягивая на себя свитер и бомбер, не выпуская мокрую живность из рук, которая все так же продолжала пищать, даже возможно ещё более нервно. Интересно, а у животных бывают истерики? Наверное, да, у них же тоже нервная система имеет свой предел. Запихала собаку себе под одежду, чтобы согревалась, правда, лично мне от этого лучше не стало.

Хотя мне ли жаловаться? Чернов хоть и не терял времени даром, надев на себя джемпер и куртку, но его всё так же била дрожь. Мы быстренько обулись, и Стас принялся вызывать такси. Благо в центре города их было много. Но все водители уезжали от нас, только завидев нашу парочку. Трясущегося мужика в мокрых насквозь джинсах и фиолетоволосую меня, прижимающую руки к выпуклому животу, из которого доносились душераздирающие звуки.

— Мы с тобой натурально как два нарика, — заключила я.

Чернов не ответил. У него вообще зуб на зуб не попадал. Но зато он сообразил воспользоваться приложением с каршерингом. Ближайшая машина была буквально за углом, так что добежали мы дотуда достаточно резво. В салоне было значительно теплее, но моего спутника всё равно надо было срочно раздеть, иначе он рисковал застудить всё самое важное. О чём я ему тут же и сообщила. Он никак не стал это комментировать, лишь завёл машину и двинулся по какому-то своему маршруту. Я думала возмутиться, но потом вспомнила про пёселя и поняла, что в общагу мне с ним нельзя.

Стас вернулся к бару, и мы пересели в его машину. Здесь он стянул с себя мокрые штаны и переоделся в спортивные штаны, которые нашлись в сумке на заднем сиденье. Трусы к моему счастью стягивать с себя не стал. Печка работала на полную мощность, и постепенно дрожь стала его отпускать. Он опять двинулся в путь, даже не поинтересовавшись, куда мне надо. Чернов в принципе напряжённо молчал, иногда пуская недобрые взгляды в мою сторону. Опять засмотрелась на то, как он ведёт автомобиль — уверенно и расслабленно, без всяких попыток покрасоваться или выпендриться. Ещё немного полюбовалась его профилем, влажные волосы смешно лезли ему в глаза, иногда он запускал в них свою пятерню и смешно взъерошивал.

Так, стоп, нельзя. Вера, прекращай!

Усилием воли переключила своё внимание на собаку, которая вовсю вошкалась у меня на животе. Перехватила её под передние лапы и вытянула перед собой, пристально рассматривая это чудо: дворовая болонка, явно потрёпанная жизнью. Длинная шерсть вся в колтунах, возможно она когда-то была белой, сегодня же напоминала собой все оттенки серого цвета. Осматривать её на предмет блох я не стала, а то вдруг найду, что тогда делать буду?

Собачонка нервно ёрзала у меня на руках, да так энергично, что мне приходилось силой её удерживать.

— Ну же, масенький, успокаивайся, всё хорошо, мы тебя не обидим, — засюсюкала я над нашим новым знакомым.

— Ух, ты, — вдруг нарушил своё молчание Стас. — Оказывается, ты умеешь быть доброй. Или это только мне везёт так, что ты меня ненавидишь?

— Я тебя не ненавижу…

— Тогда что? Почему каждый раз, когда я пытаюсь сделать тебе шаг на встречу, ты выпускаешь наружу весь свой боевой арсенал?

— Мне опять попросить твой телефон?

- Это-то тут причём?! — он вроде как искренне удивлялся, но я знала, что всё он прекрасно понимает.

— Настя? — предположила я.

Стас замялся, подбирая правильные слова.

— Слушай, ну я же без всякой задней мысли. Я просто пытаюсь с тобой подружиться.

Казалось бы, выдохни и успокойся, но мне стало обидно. Тоже мне друг выискался.

— А мне без разницы, какие у тебя там мысли задние или передние. Я не верю в дружбу между мальчиками и девочками.

— Дааааа? — заехидничал он. — А как же этот твой администратор, Сева?

— А у меня с Севкой любовь, — с вызовом заявила я. — Такая до гроба, что раз и навсегда.

— Чего же он тогда тебя сегодня со мной отпустил?! — Чернов начинал злиться, а я всё не могла успокоиться, уязвлённая и обиженная.

— Не усмотрел в тебе соперника.

Стас неприятно клацает зубами, а я в конец перестаю понимать предмет нашего спора. Я-то чего завелась, ну хочет со мной дружить, пусть дружит… Даже если я сама хочу чего-то другого. Вот только бы решить чего именно.

— Я тебе настолько неприятен? — всё никак не уступает он. Видимо совсем не привык к отказам. Но есть в его голосе что-то такое… эмоциональное, чему я ещё не нашла названия, но отчего мне совсем не хочется ему грубить.

— Стас, дело не в этом.

— А в чём же?

— Тебе не понять… Ты привык, что всё в этой жизни само идёт тебе в руки. Женщины, деньги, удача. Ты просто заскучал в своём идеальном мире. А я для тебя диковинный зверёк. Я не собираюсь развлекать тебя.

Нам повезло, что мы стояли на светофоре, потому что в этот момент Чернов со всей дури ударил по рулю. Пёсель испугался и начал с новой силой вырываться из моих рук, но мы оба его игнорировали.

— Чёрт возьми, Вера, с чего ты вообще делаешь все эти выводы?!

— А как?! Разубеди меня. Докажи, что не вырос в приличной семье, и что твои родители не сделали всё возможное, что обеспечить тебе радужное будущее! Докажи мне, что в последнее время не скучал и не мучился тоской! Докажи, что у нет проблем с Настей, с которыми не знаешь, что делать!

Он напряженно молчит, нервно дёргая желваками, и я понимаю, что попала в точку по всем пунктам.

— Вот видишь, — усмехаюсь я.

Дальше мы не сказали друг другу ни слова. Он довёз меня до моей общаги, а у меня не было сил спросить, как он узнал адрес. Какое-то время мы ещё просидели в напряжённой тишине, разглядывая панельную доску.

— Вер, — начал он, но я не дослушала, сунув ему в руки пёселя, мирно спящего у меня на коленях. Собак не понял прикола, и резво заметался в Стасовых руках, из-за чего Чернову пришлось крепко его ухватить.

— Держи. Назовёшь собаку Верой и будешь с ней дружить.

После чего открыла дверь машины и выскочила на улице.

— Эй, подожди. А собака? — закричал Стас.

Пришлось наклониться и заглянуть в салон.

— Я живу в общаге. Как ты думаешь, как долго мне разрешат прожить с ней здесь?

— Но…

Не стала дослушивать, с чувством хлопнув дверью.

Прости, собак. Но с Черновым тебе будет гораздо лучше. И прежде, чем Стас успел хоть что-нибудь предпринять, я убежала в темноту, скрывшись за углом.

Глава 5

Ноябрь как-то незаметно окончательно вступил в свои права. Я закрыла все свои хвосты и не вылетела из универа. Экономика сдалась без боя. Наша препод ушла на больничный, и экзамен у меня принимал совершенно левый дядечка, который покопавшись в моей зачётке, спросил, устроит ли меня четвёрка. Выходила из аудитории с пометкой «хор.» в ведомости и чувством вины перед Черновым за то, что не смогла блеснуть своими новыми знаниями. Словно он что-то вложил в меня, а я бездарно упустила это.

Жизнь постепенно возвращалась в своё русло. Угроза отчисления больше не щекотала мои нервы, смены в баре перестали быть ежедневным, а апатия окончательно прописалась у меня на душе. Опять всё было серо, тягомотно и как-то обречённо. Круг общения свёлся к рекордному минимуму — Кроля и Севка, если не считать рабочих пересечений с клиентами и коллегами. Я даже с одногруппниками не здоровалась, через раз притворяясь частью интерьера.

А ещё я всё время мёрзла — в общаге, на работе, в универе, на улице… везде. Под строгий Кролькин взгляд я извлекла из глубин шкафа своё осеннее пальто, до последнего сопротивляясь этому. Но потом пришло понимание, что либо я околею, либо наступлю своей гордости на горло и заставлю себя надеть его. Но и пальто особо меня не спасало. Виной чему было отрицание. Я не принимала этот предмет своего гардероба, из-за чего оно было не способно меня согреть.

Начинала впадать в какую-то депрессивную трясину, причин которой никак не могла определить. Я ведь сама выбрала эту жизнь и строила её так, как считала нужным — вопреки всем чужим желаниям и указаниям, но получалось как-то наоборот, мир вокруг меня становился всё тусклее и бесцветней. Чтобы хоть как-то придать ему цвета, я пошла к знакомому мастеру и обновила цвет своих волос, став ещё более фиолетовой и яркой, но настроение от этого не поднялось.

Свободные дни я проводила либо за книгами, либо в кровати, кутаясь в свои три одеяла.

Иногда раздавалась трель телефона, из-за чего моё сердце проваливалось куда-то в пятки, вызывая приливную волну паники. Я всё так же не отвечала ему, пряча предательский сотовый то в холодильник, то в шкаф, то под подушку. Он звонил нечасто. Обходясь без попыток массированной атаки на меня как в прошлый раз, когда звонки раздавались каждые двадцать минут. Он мог пропасть на день, два или целую неделю, но я всё равно знала, что рано или поздно телефон зазвонит опять, высвечивая на своём экране очередное «Олег». После чего всё внутри меня опять закрутится в тугую пружину, убивая всякое желание есть или спать.

В минуту максимального отчаяния появлялось абсурдное желание, чтобы звонок принадлежал Стасу. Мне даже иногда снилось, что он звонит, а я соглашаюсь абсолютно на всё. Но Чернов не звонил, и тот факт, что у него просто не было моего номера, ничуть меня не успокаивал.

Стас пару раз заходил в наш бар в компании друзей, пил пиво, травил какие-то шутки друзьям, периодически проходясь по мне оценивающим взглядом, не предпринимая не единой попытки приблизиться. Мы даже не здоровались с ним, хотя я ещё поначалу пыталась кивать ему или бросать сухое «привет», но он никак на это не реагировал, словно меня и не было.