Высокий и крепкий, прям как я. Или это я был как он? Мы вообще с ним были очень похожи, и с годами это становилось очевидней. Для своих почти сорока папа выглядел достаточно молодо, даже, несмотря на то, что в волосах уже стала проглядывать первая проседь, которая была коллективной заслугой нашей семьи. Особо рьяно в этом вопросе постаралась мама, но думаю, что отец ради неё был готов стерпеть и не такое.

— Эй, незнакомец, ты часом не уснул? — я встал перед ним, скрестив на груди руки, и с вызовом глянул ему в глаза. У нас с ним такое бывало. Борьба характеров.

— С тобой уснёшь. Не мог ещё более неудобный рейс выбрать? — недовольным тоном проговорил отец, а по лицу вижу — лукавит. На самом деле он рад мне, и ничем это не скрыть — ни мнимым раздражением, ни стальными нотками в голосе.

Хмыкаю, тоже мне великий актёр нашёлся. Я протягиваю ему руку, но папа не спешит отвечать. Сначала неторопливо поднимается с кресла, а потом также медленно пожимает мою руку, будто делая мне великое одолжение. Или просто привыкая к мысли, что вот он я, стою перед ним и жму его ладонь. А потом резко дёргает меня вперёд и с силой прижимает к себе. Нет, всё-таки с возрастом он становится сентиментальным. Но судя по собственному трепету в груди, мне и сорока ждать не придётся. Только сейчас понимаю, насколько сильно мне его не хватало.

— Нет, ну ты всё-таки засранец, — изрекает довольный отец.

— Издержки воспитания, — не остаюсь я в долгу.


Дорога домой получается длинной. На улице вовсю валит снег, из-за чего мы вынуждены не один час стоять в пробках и объезжать многочисленные заторы. Ехали медленно, и даже отцовское мастерство нас не спасало. Благо тем для разговоров у нас было предостаточно. Я выспросил про всех домашних, про бабушек и дедушек, общих знакомых, про последние новости. Отец в очередной раз пожаловался на то, что какой я всё-таки гад, раз не прилетел на прошлой неделе вместе с Дамиром. Мне оставалось только улыбаться и пожимать плечами, про Веру и мои с ней приключения мне пока не хотелось распространяться. А потом все традиционные темы для разговора окончились, и мы замолчали.

Я разглядывал город за окном и опять боролся с нахлынувшими мыслями. В кармане куртки вибрировал телефон, и я нутром чувствовал, что звонит Настя, проконтролировать меня и мои дела. Отвечать не хотелось, из-за чего стало как-то не по себе. И когда я только перестал радоваться её звонкам?

С Настей мы познакомились почти два года назад. Мы с Дамом тогда уже достаточно давно жили одни в Москве. И я всё не мог насытиться нашей обретённой свободой. Не то чтобы кто-то нас до этого особо ограничивал, но жизнь в большой семье накладывала свои отпечатки. Как бы я не любил всех их, мне часто не хватало личного пространства. Попробуй заниматься чем-то своим, когда тебе надо то младших сестёр из школы забирать, то с собакой гулять, то Ромкины выходки терпеть. Дамир не так сильно этим заморачивался, он вообще был привязан к нашей семье больше, чем я. Впрочем, это объяснимо, когда ты однажды теряешь родных людей, наверное, иначе начинаешь смотреть на всё.

Ну и в довершение ко всему я был старшим, отчего почти всю жизнь был вынужден нести ответственность, которую я совсем не выбирал. Последний год перед отъездом и без того выдался паршивым — родители были на грани развода, мама утащила нас из Москвы в город детства, где мы почти полгода варились в своих эмоциях всей семьей из семерых человек в небольшой двухкомнатной квартире. Сейчас я не жалел о том, что всё произошло так. Родители помирились, и у нас у всех словно начался новый жизненный этап.

Каждый из нас в этой истории нашёл что-то своё, лично мне так или иначе пришлось пересмотреть свои отношения с родителями, осознать своё место во всей этой котовасии. Я тогда впервые столкнулся с отношениями мужчины и женщины, и пример собственных родителей многое заставил меня осмыслить.

У них всегда всё было как-то сильно, мощно и на грани. Словно оба ходили по какому-то краю без права на ошибку. А я метался в своём отношение к этому. С одной стороны мне хотелось так же, чтобы любить всецело и всепоглощающе, чтобы иметь один мир на двоих, и быть вместе до конца. С другой же стороны, я боялся этого, слишком уж всё бестолково было у них, оба постоянно метались в своих сомнениях, причиняя друг другу немало ран. Это сейчас у них всё успокоилось, оба наконец-то повзрослели, по крайней мере я на это очень надеюсь. Но вот чего это всем нам стоило… Я, помнится, тогда даже с отцом подрался.

И вот именно после всего этого я опять оказался в столице. Самостоятельная жизнь большого города оказалась тем, что доктор прописал, чтобы отойти от всего произошедшего. Новые знакомые, новые компании, жизнь была подобна вечному празднику. Дам не разделял моих восторгов, а мне вот нравилось. Я хоть и прожил львиную долю своей жизни в Москве, но это всё равно не то. Раньше было детство, теперь же мне было двадцать, и я сам себе казался до безобразия взрослым, считая, что можно всё.

С Настей мы пересеклись на квартире общих знакомых. Она сразу же бросилась мне в глаза — красивая, изящная, женственная. Я стоял в дверях, пока мой друг представлял меня присутствующим, и видел только её. Шатенка с горящими глазами. Она была прекрасна: блестящие длинные волосы, соблазнительный силуэт и губы какого-то необыкновенного цвета, я таких больше не встречал, ни до, ни после. Она улыбнулась, и всё во мне мгновенно отозвалось на эту улыбку. И дело было не только во внешности. Просто уже тогда было понятно, что мы очень похожи — молодые, заводные, жадные до новых впечатлений.

Подошёл к ней и протянул свою руку:

— Стас. Чернов.

Не знаю, чего она ожидала, но видимо чего-то более изысканного или утончённого. Растерялась, но руку в ответ протянула.

— Анастасия. Соболева.

А я взял её за ладонь и потянул на себя, заставляя встать с дивана.

— Я тебя похищаю…

Так и получилось, что увёл её за собой, а она пошла. В тот вечер мы долго гуляли по городу, потом ужинали в ресторане. Не могу сказать, что это была любовь с первого взгляда. Но всё происходящее была крайне соблазнительным и многообещающим.

События развивались стремительно. Уже тем же вечером я впервые поцеловал её. А через неделю у меня было чёткое ощущение, что мы знали друг друга всегда. Она очень мне нравилась, и я знал, что это взаимно. Через пару недель, я значился у неё в телефоне как «Любимый», из-за чего долго ходил и млел.

Она общительная и изобретательная. За первый год отношений, чего только не приходило в Настину голову, и я всегда с радостью откликался на её предложения. Мы с ней жили очень насыщенной жизнью, пробуя почти все развлечения, предлагаемые этим городом. Мы оба были коммуникабельными и часто проводили вечера, качуя из одной компании в другую. Её друзья, мои друзья, мы сами. Мир вокруг стал в очередной раз ярче и интересней. Мы с Соболевой прекрасно подходили друг другу. Нас даже в шутку называли идеальной парой.

Было настолько хорошо, что я полностью растворился во всей этой богемной жизни, чуть не вылетев из университета, полностью забив на учёбу. Спасибо Дамиру, который вовремя предал мне волшебного пенделя в сторону деканата. Что неплохо так отрезвило меня, вынуждая браться за голову.

Постепенно моя эйфория стала сходить на нет. Меня уже не тянуло на все эти гулянки, хотелось больше проводить времени дома или с Настей наедине. Наши отношения стали меняться.

Соболева на удивление легко переключилась с одной роли на другую. Теперь с присущими ей пылом и жаром она всячески старалась стать моей невестой. Поначалу её рьяное желание создать со мной семью льстило мне, но тогда была очевидная причина, почему нет — мы оба были студентами. Но я закончил бакалавриат, Настино желание зажглось с новой силой.

Вроде как всё было хорошо. Только иногда мне казалось, что она переигрывает со всеми своими страданиями о моей «нелюбви» и периодическими приступами драмы. Из идеальной девушки она пыталась стать идеальной женой. Это было её заветной мечтой. Зато я чувствовал себя уставшим от жизни, когда не хотелось ничего — ни тусовок, ни утрированной Настиной заботы обо мне, которая так душила меня. Собственное настроение смущало. Обычно я был полон сил, энергии и с потребностью иметь всё и желательно побольше. Но сейчас я впадал в непонятную для себя трясину, именуемою тоской. Чем доставал всех вокруг — Настю, друзей, да даже Дама. Становясь то капризным придурком, то измученным отщепенцем. И именно что-то подобное я переживал в вечер знакомства с Верой.


— Всё в порядке? — отец нарушает наше молчание, он тоже сегодня какой-то подозрительно задумчивый.

— Да, — пожимаю я плечами.

— А если по правде?

— То, точно так же… — пытаюсь я уйти от его вопросов.

— Стас! — теряет терпение папа.

Мне это не нравится. Устало тру небритую щёку, пытаясь решиться, говорить ему или нет. Родители иногда забывают, что я уже давно вырос и на меня бессмысленно давить. Каждый раз, когда кто-то суёт свой нос в мои дела, я начинаю сопротивляться… Хотя, если подумать, то у кого мне ещё просить совета?

— Пап, как ты понял, что пора на маме жениться?

Он этого не ожидал, смотрит на меня с каким-то неясным подозрением во взгляде, видимо думая, что я над ним издеваюсь.

— А что, пора уже? — осторожно интересуется он.

— Да так, задумался тут чего-то, — отделываюсь я полуправдой.

— Настя дожимает? — догадывается папа.

И от его догадки мне становится легче, словно он на моей стороне, хотя разве могло быть иначе?

— Вот именно, что дожимает. Всеми способами намекает, что пора.

— Я так понимаю, что сам ты желанием не горишь? — правильно трактует он мои слова. Но на слух они звучат достаточно паршиво, словно я пытаюсь отделать от Насти.