Ага. Ужином.

Я хочу не просто трахнуть эту девушку, а накормить. Мечтаю отвести ее в какой-нибудь крутой французский ресторан, может быть, заказать там клубнику в шоколаде и чувственно, по-донжуановски, провести ягодами по ее губам.

Серьезно, со мной что-то не так. Все изменилось, когда я довез ее до дома после бебишауэра и чуть не озвучил это желание вслух. Слава богу, я остановил это сумасшествие.

– БИС! – орет толпа.

По-моему, во главе этого песнопения стоит Эриксон. Я поворачиваюсь к нему: да, так и есть. Не думал, что у шведов такой стояк на ирландцев. Они что, были союзниками на войне?

– Какой войне? – в замешательстве спрашивает Джесс.

Я сказал это вслух?

– Швеция и Ирландия. Они были союзниками на Дабл-ю Дабл-ю Один и/или Два[32]?

Она таращится на меня.

– Ты же понимаешь, что буквы W используют только для написания, да? Чтобы сократить название? Если произносить их вслух, то это только удлиняет слово.

– Это ты удлиняешь слово, – бурчу я.

Джесс хмурится.

– Что с тобой сегодня такое? Как только мы приехали, ты стал каким-то раздраженным.

Виновен по всем статьям. Я мистер Раздраженные Штаны. Последние две недели я старательно избегал эту женщину, но это совсем не помогло. Разве время не решает все проблемы? Спустя определенный срок чувства в конце концов исчезнут. Гнев? Хороший сон всегда его излечит. Грусть? Ночь в баре с друзьями сделает свое дело. Кажется-мне-очень-нравится-Джесс-Каннинг? Мираж развеется.

Вот только едва увидел ее сегодня, и все шлюзы открылись.

– Мало поел, – лгу я.

– Эм. Ты съел стейк, лобстера и где-то миллион закусок, не говоря уже о половине моего ужина.

– Тогда, наверно, мне хочется пить, – небрежно говорю я. – Пойду к бару – что-то взять?

– Нет, спасибо. – Она переводит взгляд обратно на сцену, где Хозиер готовится играть на бис.

Я оставляю Джесс в толпе и прохожу к бару, где обнаруживаю Уилла О’Коннора, болтающего с тремя худыми блондинками с огромными буферами. Одна из них положила руку ему на бедро, а вторая проводит ладонью вверх и вниз по плечу. Новичок наслаждается вниманием.

– Райли! – Он приветствует меня широкой ухмылкой. – Нравится вечеринка?

Я фыркаю и заказываю у бармена неразбавленный виски.

– Что такое? – дразнит О’Коннор. – Уэсми не перестает динамить?

– Мы просто друзья, – отвечаю я. – И не говори эту хрень около Уэсли, а то он надерет тебе задницу.

О’Коннор закатывает глаза и опять поворачивается к своим спутницам.

Я беру напиток и ухожу. Однако я направляюсь не к сцене, а нахожу тихий угол и прислоняюсь к стене, потягивая алкоголь. Зал элегантно украшен, как и все другие благотворительные события, на которых я был. Только на этот раз мероприятие посвящено помощи бездомным собакам, поэтому розовые портьеры покрыты блестящими отпечатками лап. Да и десерт, который я проглотил, и таблички с именами на тарелках были тоже в форме следов.

Я рассматриваю толпу. Джесс стоит с Уэсом и Бомбой Джеем и смеется над чем-то, что брат прошептал ей на ухо. Хозиер начинает петь, и они кричат во всю глотку. Девушка соблазнительно двигается под музыку, покачивая бедрами и тряся светловолосой головой.

Боже, какая она красивая. И умная. И смешная. И еще миллион всего, что я не могу выразить.

Моя мама звонила на днях и спрашивала, как все складывается. Она даже передала привет, что равносильно благословлению.

Обычно от слова на букву О я сразу покрываюсь сыпью. Я пробыл холостяком уже пять лет и не собираюсь менять статус. Не поймите неправильно: я не считаю, что все женщины – лживые сволочи, которым нельзя верить. Но зачем проверять это на себе? Лучше не усложнять жизнь, когда можно просто трахаться и забыть о доверии.

– Вот ты где! – Ко мне подлетает запыхавшаяся румяная Джесс, стуча высокими каблуками по мраморному полу. – Ты пропустил выступление на бис.

– Посмотрю потом на «Ютубе».

– Ты сегодня такой нытик. – Она берет у меня бокал, делает глоток и возвращает. – Пошли, зануда, сейчас будет речь.

Я иду за ней к столу. Организаторы посадили нас с Уэсом, Джейми, еще несколькими товарищами по команде и их спутниками. Эриксон – единственный одиночка, и он пододвигается ближе к Джесс, когда она садится.

– Готова реветь, малышка Джей? – спрашивает он ее.

Я невольно ощетиниваюсь. С какого хрена он так ее называет? Это наша фишка. Я гляжу на парня поверх ее головы, но он, похоже, не замечает.

– Почему реветь? – озадаченно спрашивает моя спутница.

– Ты не была раньше на мероприятии от «Сломанных Лап»?

Она качает головой.

– О боже. – Он вытаскивает из нагрудного кармана носовой платок. – Каннинг, ты будешь ошеломлена, когда зал, полный взрослых мужиков, начнет реветь.

Джесс глядит на меня.

– Я думала, это благотворительное мероприятие для сбора денег в приюты.

Я киваю.

– Так и есть.

– Тогда почему?

– Просто подожди, – предупреждает Эриксон.

– Просто подожди, – повторяет наш капитан Люко с другого конца стола. Он тоже вытащил свой платок.

В зале раздаются помехи включающегося микрофона, и мы все видим на сцене основательницу «Сломанных Лап».

– Здравствуйте, я – Пола Андерсон…

Я сую пальцы в рот и издаю оглушительный свист.

– Давай, Пола! – кричит Эриксон, а защитник Хьюитт стучит обеими руками по столу.

Пятидесятилетняя рыжеволосая женщина смеется в микрофон.

– Хоккеисты… С ними нельзя никуда ходить.

Толпа сотрясается от смеха.

– Конечно, есть несколько исключений, – с улыбкой отмечает Пола. – Потому что, как многие из вас, наверное, знают, все игроки этой уважаемой франшизы были за прошедший год волонтерами в одном из наших приютов.

Это правда, хотя я знаю, что кто-то делал это не по своей воле. Как и я, тренер Хал – любитель собак. Приюты принадлежат ему, и он заставил каждого игрока пообещать, что тот проработает хотя бы одну смену. Это даже не обсуждается.

– Но один из вас работал особенно усердно и неустанно, чтобы собрать деньги. – В голосе Полы слышится одобрение. – Поэтому я прошу всех поаплодировать Блейку Райли, неутомимые усилия которого позволили нам спасти на сто собак больше, чем в прошлом году. Кроме того, он сделал несколько внушительных взносов от себя лично, благодаря чему мы смогли оказать ветеринарную помощь собакам в семьях с ограниченными средствами.

В зале звучат аплодисменты, и Джесс удивленно поворачивается ко мне.

– Ты сделал все это?

Я пожимаю плечами.

– Собаки – это круто.

Она сужает глаза, словно пытаясь в чем-то разобраться, затем вновь смотрит на оратора.

Любая девушка, наверное, хотя бы поцеловала меня за помощь всем этим песикам. Но не Джесс. Она только делает глоток из своего бокала. Я же смотрю на движения ее горла, желая прижаться к нему губами и почувствовать вкус кожи.

Блин. Когда-то у нас был секс по дружбе. Сейчас просто секс и дружба.

– А теперь я хочу, чтобы вы все посмотрели на экран, – говорит Пола, и за ней опускается огромное полотно. – Все вы вносили сегодня и раньше взносы. Я и остальные сотрудники «Сломанных Лап» благодарим вас за это. Мы признательны вам и хотели бы показать, на что пошли деньги.

– О боже, погнали, – стонет Эриксон.

Свет приглушают. Из динамиков звучат первые ноты «Ангела»[33]. И начинается слайд-шоу.

На первом снимке изображен тощий щенок лабрадора шоколадного цвета, у которого не хватает правого глаза. Надпись гласит: «Валли. Четыре месяца. Найден в мусорном баке в Жольете, Квебек».

На втором кадре – он же, слегка повзрослевший. У него нет глаза, но теперь пес радостно сидит на коленях улыбающейся девочки с косичками.

Надпись: «После четырех операций. Новый дом Валли с Кети».

Первой всхлипывает жена Люко.

Потом мы видим фотографию немецкого дога с двумя сломанными лапами. За ним следует выводок голодных щенков терьера в картонной коробке, которую нашли на обочине в Северном Онтарио. И хаски, избитый до полусмерти.

Тихо ахнув, Джесс берет меня за руку. Она дрожит, и, повернувшись, я вижу, как по ее щекам катятся слезы. Оглядываюсь по сторонам. Джейми, плача, улыбается Уэсу, который незаметно смаргивает каплю в углу глаза. О-о. Они такие же милые, как и гребаные собаки.

В зале не остается равнодушных. Такое происходит каждый год. Я не знаю, зачем продолжаю сюда приходить. Возможно, ради стоящего дела, или даже хоккеистам не мешает время от времени хорошенько поплакать.

Но Пола не оставит нас в таком состоянии. Вводить в депрессию благотворителей плохо для дела. Поэтому Сара Маклахлан сменяется песней «Кто спустил собак»[34]. Появляются фотографии новых парикмахерских для животных в приюте в Онтарио – все благодаря взносам за прошлый квартал. Новейшая операционная в Квебеке. Несколько снимков с товарищами по команде и подопечными приютов.

А потом? Все завершается нарезкой с вашим покорным слугой. Показывают видео со мной, облепленным выводком щенков ротвейлера. Пола открыла клетку, пока я не видел, и они вшестером начали прыгать, пытаясь достать сэндвич. Гости хохочут от вида того, как я поднимаю еду, а щенки вместо нее лижут мое лицо.

Это еще не конец. На следующих четырех снимках разные собаки тычутся носом мне в пах. Джесс рядом хихикает. Музыка нарастает, и большой экран заполняет последний кадр. На нем я держу щенка одной рукой, близко к лицу, чтобы он смог понюхать мой рот, но сфотографировали нас так, словно мы целуемся.

Зал заполняет звук ста пятидесяти женских вздохов.

– О боже, Блейк, – шепчет девушка на ухо, и я вздрагиваю, когда губы касаются щеки. – Ты… ты…