– Давай, чувак! – кричит Джейми.

Я слышу свой собственный визг, пока Райли несется на ворота. Защитники Чикаго мобилизуются и пытаются его остановить. Однако гору этих мышц, мчащихся на пути к голу, невозможно задержать. Вратарь встает в позу бабочки, пытаясь блокировать бросок. Но Блейк посылает шайбу прямо над плечом парня в угол сетки.

– О боже! – радостно кричу я. – БЛЕЙКИ!

Словно он меня слышит. Он исполняет фирменный победный танец: седлает клюшку, как пони. Но потом он поднимает взгляд на камеру и посылает воздушный поцелуй.

Мы с Джейми прыгаем на диване.

– Гол в первые пять минут! У нас есть импульс, – довольно комментирует брат. – Похоже, Блейк снова в форме!

Телефон прожигает дыру в кармане. Я хочу ему написать, сказать, как захватывающе это было. Но он все равно не сможет прочитать это еще в течение несколько часов.

Остаток игры я едва могу усидеть на месте. Мы с Джейми выпиваем шесть бутылок пива, желая выяснить, может ли Чикаго ответить на наш ранний прорыв.

Не может.

Блейк делает пас, и Уэс забивает гол. Я визжу в поддержку Уэса в два раза громче.

К тому времени, как звучит финальный сигнал, счет становится 3–1. Торонто победил. Я пьяная и потная.

Должна признаться: я стала безнадежной фанаткой хоккея. А кто не стал бы? Это очень захватывающая игра. Мой внезапный интерес абсолютно никак не связан со сверхкрупным нападающим в джерси с номером 17.

Когда я спустя полчаса поднимаюсь из метро рядом с общежитием, на телефон приходит сообщение.

Я послал свой девушке воздушный поцелуй. Надеюсь, она смотрела.

О, она смотрела. Прекрасная игра! – пишу я, обходя стороной запретную тему.

Мы с Джеем здорово повеселились, пока смотрели, как вы уничтожаете Чикаго.

После этого телефон молчит, и я делаю вывод, что разговор закончен. Но через двадцать минут, когда я выключаю свет, телефон опять вибрирует. Смотрю на экран: единственное сообщение – трехсекундное видео с руками Блейка на брюках. Он зациклил его, поэтому эти большие ладони расстегивают штаны вновь и вновь…

Да уж. Я просмотрела это семь раз, даже не моргая.

Что делать? Естественный порыв – подразнить его в ответ. Мне нравится Блейк, и он такой сексуальный, что я сейчас чуть ли не облизываю телефон. Но кто он такой, чтобы настаивать, что мы пара? Кто так делает? Это невыносимо. Он сводит меня с ума.

Жаль, что он сейчас не здесь.

С громким стоном я переворачиваюсь на живот. Задница выпячена вверх, одетая только в маленькие хлопковые трусики, на которых написано: «Сама себя не отшлепает». Дайсон подарил их мне в шутку на прошлое Рождество, и, так как я не занималась стиркой с самого начала экзаменов, сегодня они выбрались на белый свет из комода.

Направляю камеру за себя и нажимаю в экран телефона, пока не слышу щелчок.

Фотография получается немного кривой, поэтому я ее обрезаю. И раз уж я открыла фоторедактор, то пробую несколько фильтров, пока не нахожу тот, который лучше всего подчеркивает все достоинства.

Я не пытаюсь впечатлить Блейка. Просто люблю вычурность.

Нажимаю «отправить», и ответ приходит почти сразу же. Черт меня побери. Если понадоблюсь, я буду в отеле с рукой на члене.

От этого у меня внутри светлеет, а потом почти так же быстро я испытываю вину. Черт возьми. Я хочу встречаться с Блейком? Конечно. Но это ужасная идея. Потому что…

Опять взяв телефон, я звоню Дайсону. Сейчас в Калифорнии только восемь часов, поэтому он сразу же отвечает:

– Йоу, Джесс! Как ты там, на замерзшем севере? Точнее, кого ты там?

– Сразу переходим к делу?

– Какой сейчас счет?

– Счет?

– Когда мы говорили в последний раз, было три: кресло, свадьба и «Хаммер».

Я вздыхаю.

– Не твое дело.

– А вот и мое. К тому же у меня пятнадцатиминутный перерыв перед еще одной четырехчасовой сменой. Подними настроение. Мы дошли до четырех? Или, осмелюсь надеяться, до пяти?

– Ну… – Я прочищаю горло. – Зависит от того, как ты считаешь.

– Уф.

И правда. И он даже не знает о кровати. Мы той ночью немного измазались мороженым и в итоге повторили все в душе.

– Это было офигенно?

– Не то слово. Но есть проблема.

– Он не хочет это повторять? – вскрикивает Дайсон. – Тогда он идиот.

– Не в этом дело. Он говорит, что мы встречаемся. Неклево, да? Нельзя просто сообщать кому-то, что он теперь его половина.

Повисает молчание.

– Я буду его половинкой, если ты не хочешь. Этот мужик – отпад.

– Он на редкость горяч, – соглашаюсь я. – Но он слишком много воображает! Кто так делает?

– Видимо, он всерьез на тебя запал.

Я открываю рот, чтобы поспорить, и замолкаю. Разве? Несмотря на все бахвальство, Блейка не так уж просто разгадать. С ним все легко, беззаботно и поверхностно. Если не считать признания про трагедию с бывшей, по-моему, у нас никогда не было глубоких разговоров.

Может быть, «глубина» переоценена…

Может быть? Правда в том, что я встречалась только с впечатлительными, творческими людьми. Парнями, как Рейвен, который мог сидеть часами, говоря о своих чувствах и размышляя над экзистенциальным кризисом, через который он в этот момент проходил.

Но… Иногда это казалось устаревшим. И скучным. Не помню, чтобы я смеялась с ним так, как с Блейком.

Я всегда думала, что останусь с таким же претенциозным чудиком, как и я. И конечно, Блейк – редкостный чудик, но в другом смысле. Он самоуверенный, громкий и временами совсем несносный. Но он еще и смешной, милый, добрый, преданный, великолепный в постели… У меня вырывается стон.

– Я не знаю, Дайс. Я… не верю всему этому. Он знаменитый хоккеист. А я учусь на медсестру и завалила экзамен.

– О, милая. Мне жаль. Ты уже узнала оценку?

– Нет. Морально готовлюсь. Будет хуже всего, если весной придется сказать родителям, что стипендия не возобновится. Я скажу это по телефону, поэтому не смогу увидеть мамино лицо.

Дайсон щелкает языком.

– Паникуем? Ты все сдала, потому что усердно занималась.

– Может быть.

– Надо поработать над уверенностью в себе.

– Я уверена в себе!

Дайсон смеется.

– Недостаточно, кошечка. Ты расстаешься с парнями, чтобы они не бросили тебя первыми. А теперь ты на взводе из-за будущего, хотя даже не знаешь оценку. Это, моя дорогая, неуверенность в себе.

Теперь я чуть ли не плюю в телефон.

– Это неточный диагноз! – Я не знаю, из-за кого теперь расстроена: из-за Дайсона или Блейка. – Я уверена в себе. Спроси кого хочешь.

– Ага. Это я слышу от девушки, которой не нравилось идти одной через школьный кафетерий. Ты заставляла меня идти с тобой до женского туалета и ждать снаружи.

– Дайсон, раз уж мы начали обсуждать седьмой класс, то придется напомнить тебе об ужасном полиэстровом пиджаке с сатиновыми лацканами.

В моем ухе звучит гневное фырканье.

– Я надел его ради смеха.

Прекрасно. Теперь я и его разозлила. Все злятся на всех.

– Слушай, я очень устала. Прости за жалобы.

Он вздыхает.

– Поспи, Джесси. Но утром мое мнение будет таким же. Ты ему нравишься. И я уверен, что мы ведем один и тот же разговор еще со средней школы.

Упс.

– Спокойной ночи, Дайсон.

– Спокойной ночи, кошечка.


Две ночи спустя у меня нет настроения куда-то идти. Однако я пообещала брату, что буду сопровождать его на мероприятии, которое устраивают жены и девушки хоккейной команды. Джейми – почетный член клуба ВАГс. Насколько я понимаю, у него две цели. Первая – выпивать вместе на каждой домашней игре. Вторая – благотворительность. Сегодня будет планироваться ежегодная рождественская вечеринка. На ней собираются деньги для детской больницы, в которой я посещала отделение онкологии во время первой практики.

– Что мы принесем? – спрашиваю я брата, заметив сумку для покупок у него под мышкой.

– Я взял пару упаковок с пивом. В ВАГсе любят фруктовые напитки. Поэтому, если ты хочешь что-то другое, приноси свое.

– Я обожаю фруктовые напитки.

Мы приехали в жилой дом в центре города с холлом, который даже грандиознее, чем в доме брата.

– Кто тут, еще раз, живет?

– Кэти и Бен Хьюитт. Ты еще саму квартиру не видела.

Джейми не шутит. У них шикарная берлога. В ней есть фойе с люстрой. Горничная в униформе забирает у нас верхнюю одежду. Когда мы входим в гигантскую комнату, мой взгляд поднимается к потолку, который находится на двойной высоте от пола.

– Хоспади, – шепчу я.

Джейми приподнимает бровь.

– То есть… – Я прочищаю горло. – Это нечто.

Женщины замечают нас и приливной волной набрасываются на Джейми.

– Ты пришел!

– Необязательно было приносить пиво!

– Возьми печенье!

Господи боже. Я люблю Джейми, но он же не знаменитость.

Они переключаются на меня и тоже начинают обнимать и гладить.

– Ты так похожа на него!

– Нас шестеро, можете поверить? – спрашиваю я, пожимая руку Кэти Хьюитт.

– Умереть не встать! – громко изумляется она. – И все такие же? Не уверена, что мир может справиться с таким большим количеством красоты.

Ее слова превращают меня в заикающуюся тупицу: никогда не умела принимать комплименты. К счастью, кто-то дает клубничный дайкири. Джейми подмигивает, словно говоря мне: «Я же предупреждал про фруктовые напитки».

Но напиток восхитительный, и я делаю вывод, что эти женщины умеют веселиться. Голодающие студенты так не тусуются. Тут здорово.

Меня представляют как «прекрасную сестру Джейми». Что ничего не значит, потому что тут все либо гламурные, либо красивые, либо и то и другое. У Кэти Хьюитт густые блестящие волосы и большие бриллиантовые серьги – не знаю, как ей удается держать голову прямо. А еще она любит веселье. На ней фирменное джерси Торонто с отделанной стразами эмблемой команды. Я бы поспорила, что ее красная помада – точно такого же цвета, как и эта эмблема. Под мышкой она держит пухленького белого пуделя с красной костью на кудрявой головке.