Она стонет.

– Я не могу родить сегодня этого ребенка. Я только на тридцать девятой неделе.

Это не опасно, и я уверена, что Бренна это знает.

– Ты боишься? – мягко спрашиваю я.

– Да, черт возьми.

Я издаю дрожащий смешок как раз в тот момент, когда у двери появляется ее муж. Я просто первокурсница медшколы и не особо успешна в учебе, но я все равно говорю Чарли о своих опасениях, потому что не могу сдержаться.

– Давайте не будем тратить время, чтобы дожидаться звонка врача в воскресенье. Ей надо поехать в отделение скорой помощи и померить давление, просто на всякий случай.

– Поехали, – тут же говорит Чарли, и Бренна начинает плакать.


Весь следующий час я волнуюсь, что привела всю семью Райли в пригородную больницу безо всякой на то причины.

В отделении скорой помощи Бренну утащили в смотровую, а остальные стали расхаживать туда-сюда. Блейк кажется совсем растерянным. Я не могу вынести вид его встревоженного лица, поэтому усаживаю мужчину на стул и начинают тереть ему плечи, пока не выбиваюсь из сил.

Когда выходит молодой врач, чтобы сказать, что Бренну переведут в акушерское отделение для экстренного кесарева сечения, Блейк опускает голову.

– Это моя вина, – тихо произносит он. – Если бы мне не снесло башню, этого бы не случилось.

Я зарываюсь ладонями в его взъерошенные волосы и тяну их, пока он не поднимает голову и не смотрит на меня.

– Это полная хрень, Райли. У Бренны было это всю неделю. Набор веса. Опухшие ладони и ноги. Это никак не связано с тобой или Молли.

– Это правда, – соглашается врач. – Никто не знает, что вызывает преэклампсию. Все, что вы могли сделать, это приехать сюда как можно скорее.

Мы все перемещаемся в другую приемную, где Райли опять начинают ходить взад-вперед. Они крупные люди, и посетители выходят из комнаты, чтобы не стоять у них на пути.

Я беру в автомате стаканы с газировкой, просто чтобы хоть чем-то помочь. И когда я передаю один маме Райли, она придерживает меня за локоть ладонью почти того же размера, что и у Блейка.

– Прости за все эти недоразумения, – говорит она приглушенным голосом.

– Ой, все в порядке, – отвечаю я, смущенная. – Блейк, эм, рассказывал, что случилось между ними.

Женщина кивает.

– У меня были подозрения.

– У меня тоже. – Я краснею. – То есть у меня были подозрения, что у вас были догадки. – В голосе опять слышатся нотки неловкости. – Почему вы ничего не сказали?

– Ему или всем?

– И то и другое.

Она вздыхает.

– Я держала язык за зубами, потому что мой мальчик не хотел, чтобы кто-то об этом знал. Он старался не ранить чувства сестры.

– Так и было, – подтверждаю я. – Но Молли он тоже старался защитить.

Не то чтобы она этого заслуживала. Я ненавижу не так много людей, но бывшая Блейка точно на вершине этого списка.

– Об этом я тоже догадалась. – Она грустно кивает. – Знаешь, это лучшая его черта. Потребность защищать. Делать всех счастливыми…

Даже если из-за этого он жертвует собой – такой конец этой мысли. И сердце болезненно сжимается, потому что это правда. Пусть Блейк часто перегибает палку, но он проживает всю жизнь ради других людей. Как он в прошлом сезоне взял под крыло Уэса, как бросил все, чтобы позаботиться о Джейми, когда тот болел.

Блейк Райли – намного более хороший человек, чем кажется другим. И мне стыдно, что я считала его просто тупым качком, который не способен быть серьезным.

– В общем, ты – боец, Джесс, – говорит мама Райли, пока я продолжаю истязать себя. – Просто хочу, чтобы ты знала, что я очень это ценю.

Она заключает меня в очередные перекрывающие кислород объятия, на которые я пытаюсь ответить. Может быть, со временем я научусь делать глоток воздуха до того, как она будет меня обнимать.

Проходит всего час, когда Чарли опять появляется в приемной, одетый в хирургический халат и с улыбкой на лице.

– Это девочка! – объявляет он. – Два килограмма семьсот грамм. Пока без имени, но мы над этим работаем. У Бренны кружится голова, поэтому, мне кажется, я одержу победу в выборе.

Мама Райли подскакивает к нему и кладет обе руки ему на плечи.

– Бренна в порядке?

– Конечно. Она только что кричала, чтобы я делал больше фотографий. Это, по-моему, хороший знак.

Другие Райли копошатся вокруг Чарли, поздравляя его. Но не я. Я оседаю на стул, и на меня накатывает облегчение. В комнате внезапно становится слишком светло, и мне не хватает воздуха. Бренна могла умереть. Кровяное давление, которое врач протараторил нам в приемной внизу, – пугающе высокое. А когда я читала про преэклампсию во время беременности своей сестры, то меня встретил длинный список жутких историй, включая припадки и смерть и матери, и ребенка.

Я кладу локти на колени и сворачиваюсь клубком, пока семья Райли радуется новостям.

– Джесси? – Блейк садится рядом и берет мою вспотевшую руку. – Эй… – Он целует мою ладонь. – Что такое? Все хорошо.

– Я знаю. – У меня прерывается голос. – Просто… – Я начинаю дрожать всем телом, когда представляю другой исход событий. – Мне было страшно.

– Ох, детка. – Блейк сажает меня на колени и целует в шею. – Ты была потрясающей. Ты точно знала, в чем была проблема, и убедила всех приехать в больницу.

– Я просто предполагала.

– Не-а, – с ухмылкой говорит он. – Ты что-то увидела. Почуяла нутром. И пошла с этим до конца. Так все и делают. Так я побеждаю в хоккейных матчах. Так Хозиер пишет песни, от которых девушкам хочется бросать на сцену трусики. – Он успокаивающе проводит по моим волосам, и я подаюсь навстречу его прикосновению. – Знаешь что? Я сейчас тоже чую кое-что нутром. Я чую, что моя девочка весь день не ела и очень устала. Мы посмотрим на ребенка, а потом это исправим, хорошо?

Кто-то приносит нам немного крендельков и газировки из автомата, и чуть позже нас зовут к инкубатору. Там, за стеклом, в маленькой люльке лежит самая маленькая Райли: крошечный человечек в форме арахиса, завернутый в одеяло, точно буррито, в розово-белом чепчике. Видно лишь круглую щечку и копну каштановых волос, выглядывающих из-под головного убора. Глаза у нее крепко зажмурены, как будто ей для сна требуется много решительности.

– О-о-о-о-о-о-о-о! – хором восклицает семейство Райли.

– Это… она… – тихо произносит Блейк. – Я дядя! Она выглядит совсем как я.

Думаю, что он шутит, но когда поднимаю взгляд на лицо Блейка, то вижу на нем восхищение и блеск в глазах. Я прижимаюсь к его массивному телу и утыкаюсь лицом в грудь. Его рука обхватывает меня. Наступает момент счастья. А главное, мне больше не кажется, что это был самый странный день в моей жизни. Стоять здесь, в кольце рук Блейка, быть свидетельницей этого потрясающего семейного события? Это кажется правильным. Может быть, у меня низкий уровень сахара. И в родильном отделении воздух наполнен репродуктивными гормонами.

– СМОТРИТЕ! – кричит мама Райли. – Вот и имя!

Подходит медсестра в халате с плюшевыми мишками, улыбаясь всем по ту сторону стекла. Она прикрепляет к люльке ярлычок. На нем черным маркером кто-то написал:

Аннализа Джессика Дэйли, родилась 2 ноября в 16:36.

– О боже! – Блейк хмыкает. – Второе имя должно было быть «Блейк»! Ты украла мои почести, малышка Джей. – Он поднимает меня в воздух и со смехом целует в щеку.

– Господи боже. – Я в изумлении смотрю на ярлычок. Возможно, «Джессика» уже была одним из их вариантов? – Не может быть, чтобы твоя сестра назвала ребенка в честь меня.

– Но она назвала, мать твою! – Он кружит меня, как тряпичную куклу. – Ты теперь застряла с нами. Смирись с этим.

Еще немного поглазев на ребенка и пережив несколько объятий от мамы Райли, мы находим наспех припаркованный у больницы «Хаммер» и уезжаем. Блейк сидит за рулем, положив руку мне на колено и подпевая Мику Джаггеру в песне «Поиграй с огнем»[44]. И я такая умиротворенная, что, когда он путает слова, у меня даже не возникает желания его поправлять. В основном.

Мы заезжаем в «МакАвто», и я кормлю его картошкой фри, пока к нам приближаются огни центра Торонто. От еды я чувствую себя лучше. Поэтому, когда Блейк паркует машину в подвале дома и поворачивается ко мне, говоря: «Спасибо, что спасла моих сестру и племянницу», – эти слова согревают душу.

– Рада, что смогла помочь, – отвечаю я, вместо того чтобы спорить с его логикой.

Впервые после переезда я чувствую, что преуспею в сестринском деле. Может быть, оценки не будут такими же хорошими, как у Вайолет. Может быть, время от времени я буду паниковать. Но я просто продолжу быть внимательной, как сегодня, и научусь делать больше правильных вещей, чем ошибок.

Это все, что требуется от любого из нас.

– Ты останешься на ночь? – спрашивает Блейк.

– Да, – тут же говорю я. – И спасибо, что спросил. А не решил сам.

Его лицо смягчается.

– Прости. Просто я привык, что… – Он выглядит до странного смущенным.

– Женщины сами на тебя бросаются, – заканчиваю я.

Он прочищает горло.

– Ну да. Когда я становлюсь властным, это работает. С большинством девушек.

– Я не большинство, – возражаю я.

Блейк ухмыляется.

– Знаю. Вот почему я так сильно хочу тебя поцеловать. Можно?

– Да, – шепчу я.

Его улыбка становится ближе. Он нежно накрывает мой рот мягкими губами. Я делаю глубокий медленный вдох и наклоняю голову, чтобы улучшить наше соприкосновение. Блейк захватывает зубами мою нижнюю губу и углубляет поцелуй. Я инстинктивно открываюсь, приглашая его. Когда бы он меня ни касался – начиная с самого дня нашего знакомства, – я всегда таю, как леденец на солнце.