– Я не собираюсь подворачивать ногу. Что ты выдумываешь?

– Вы считаете, не стоит и пробовать?

– Нет.

– Тогда мы придумаем что-нибудь другое. Я вот представила: вы бы забрались на чердак, а мистер Хан отправил бы на чердак герцога… А потом мы бы закрыли вас с герцогом на чердаке. Случайно.

– Мэри! Выбрось из головы свои фантазии. Герцог в меня не влюбится, даже если его закрыть на чердаке. Если честно, в данный момент он вообще очень зол на меня.

Или на ее кошку.

Вздохнув, Мэри воткнула последнюю шпильку в прическу хозяйки.

– Готово. Повернитесь, чтобы я могла на вас посмотреть.

Оглядев Эмму, Мэри схватила рукава ее платья, стянула их вниз, обнажая плечи, потом одернула корсаж так, что он едва прикрывал соски.

– Ну хоть что-то по крайней мере.

Когда Эмма вошла в столовую, обнаружилось, что герцога там нет и оценить ее глубокое декольте некому. Она прождала четверть часа – ничего.

Похоже, он разозлился на нее всерьез. Может быть, она не увидит его и ночью? Такими темпами они никогда не произведут на свет потомство.

Она собралась вернуться к себе, позвонить горничной, чтобы принесла поднос с обедом, и залечь в постель с каким-нибудь романом, однако, проходя по коридору, услышала, как ее тихо окликнули:

– Заходите сюда.

Эмма обернулась, заинтригованная. Герцог был в библиотеке, босиком, сидел по-турецки на ковре и смотрел в незажженный камин.

– Что вы делаете?

– Тише. – Он предостерегающе поднял ладонь. – Не делайте резких движений.

Эмма сняла туфельки, в одних чулках прошла по ковру и села рядом с герцогом. Спрятала ноги под юбки и тоже уставилась в пустой камин.

– Куда вы смотрите? – шепотом спросила она.

– Там ваша кошка. Чертовка прячется за каминной решеткой. Мы караулим друг друга.

Эмма заглянула в темный камин и действительно увидела пару горящих зеленых глаз, глядящих на нее из черных от сажи каминных недр.

– И давно вы тут сидите? – осведомилась девушка.

– Который теперь час?

– Половина восьмого.

– Значит, часа четыре.

– Четыре? А сколько еще собираетесь просидеть вот так?

Он стиснул зубы и сердито кивнул в сторону камина.

– Сколько потребуется.

Эмма увидела, что под боком у него стоит пустой сундук. Два толстых кожаных ремня с пряжками лежали наготове рядом с сундуком.

Она ахнула:

– Вы собираетесь запереть Штанину в сундуке?

– Да, на одну ночь. Похоже, она умеет открывать двери.

– Без пищи? Без воды?

– Я проделал дырки, чтобы она могла дышать. И поверьте, пусть скажет спасибо хотя бы за это.

– Но почему?

– А разве не понятно? – Впервые с той минуты, как Эмма вошла в библиотеку, он бросил на нее косой взгляд. – Потому что я намерен сегодня же сделать вам ребенка или предпринять к этому самую серьезную попытку. И на этот раз нам никто не помешает.

Отвернувшись от жены, он снова уставился в камин.

Эмма прикусила губу. Покраснев от шеи до корней волос, она старалась тем не менее сохранять невозмутимый вид.

– Вы действительно так ужасно пострадали вчера? И сердитесь на меня?

– Не знаю, смогу ли я когда-нибудь вас простить, – сухо ответил герцог. – У меня будет новый шрам.

Она подумала немного и рассмеялась. И Эш улыбнулся уголком рта, довольный, что сумел развеселить Эмму. Эмма тоже радовалась. Оказывается, герцог умел очаровательно шутить, когда не язвил, подбирая острые точно бритва слова.

– Я сейчас вернусь, – сказала Эмма, вскакивая.

Через четверть часа она вернулась с подносом, на котором были сандвичи, два стакана и бутылка вина.

– Угощайтесь. – Эмма протянула герцогу сандвич с ростбифом. – Вы должны быть в хорошей физической форме.

Он взял сандвич и с жадностью откусил огромный кусок.

– Безуспешно? – Эмма откусила уголок сандвича с яйцом и кресс-салатом.

Герцог покачал головой.

– Где вы взяли эту ходячую заразу, эту мяукающую наглую тварь?

– А откуда у вас эта манера столь изобретательно ругаться?

Он схватил второй сандвич.

– За это нужно благодарить моего отца. В то лето, когда мне было девять, моя матушка подслушала, как я бормочу под нос какие-то грязные словечки, которые подцепил в школе. Тогда отец отвел меня в сторону и сообщил с предельной ясностью, что я образованный джентльмен и что он ни при каких обстоятельствах не желает больше слышать от меня подобные вульгарные грубости. А еще он сказал: «Если хочешь ругаться, то по крайней мере используй язык Шекспира». И тогда к концу летних каникул я прочел все пьесы Шекспира.

– Очень гуманно с его стороны.

– Отец был мудрый, достойный человек. Может, я и не дотягиваю до него по части мудрости и достоинства, но у меня по крайней мере есть чувство долга. Его наследство, а также все, чем он владел, и каждый, кто находился под его защитой, теперь оказались на моих плечах. Я не допущу, чтобы все пропало или погибло.

– И вы по-прежнему ругаетесь языком Шекспира?

– Я пытаюсь по крайней мере, чтобы почтить его память. Не могу поклясться, однако, что мои мысли формулируются столь же литературно.

Эмма сочла нужным немного помолчать.

– Должно быть, вам очень недостает отца. Вы были так молоды, когда потеряли его. Как это случилось?

Эмма замолчала. Может, она зашла на запретную территорию?

– Лихорадка унесла моих родителей. Я тогда учился в школе.

– Боже мой. – Эмма придвинулась чуть поближе. – Наверное, это было ужасно.

– Я рад, что меня не было дома и что я не видел, как они болели. В результате они останутся в моей памяти сильными и здоровыми. И конечно, я благодарен судьбе, что родители не увидели меня после того, как… Вот таким.

Эмма понимала, что он имеет в виду, но ей не хотелось верить, что он говорит искренне. Вот если бы герцог жил в кругу любящих родных, было бы совсем другое дело.

Тем временем Эш, отпив щедрый глоток вина, взглянул на Эмму.

– А ваши родители? Вы обмолвились, что покинули родной дом и уехали в Лондон в очень нежном возрасте. Почему так вышло?

Эмма нерешительно начала:

– Вот так и вышло. Строгая дисциплина. Юная бунтарка. Слова, которые нельзя взять назад.

– Это, – заметил он, – не ответ.

– Нет, это именно ответ. Вы задали вопрос. Я ответила. Много слов и все такое.

– Я сообщил вам подробности: возраст, события, чувства. Я открыл перед вами душу.

Эмма недоверчиво поглядела на него.

– Ладно. Пусть так. У меня нет души. Но сути дела это не меняет. Вы могли бы рассказать немного подробнее?

– Право же, это очень скучная история. – Не успел он возразить, как Эмма извлекла из кармана газетную вырезку. – А вот эта история гораздо интереснее! «Привидение в плаще угрожает Мейфэру».

Герцог замер.

– Смешно.

– А мне эта история показалась прямо-таки захватывающей. – Хмыкнув, Эмма начала читать вслух: – «Уже во второй раз за несколько недель наводящий ужас призрак посеял панику и хаос в самом неподходящем для подобных явлений квартале – Мейфэре. Призрак является в виде высокой фигуры, одетой во все черное, в крепких сапогах и бобровой шляпе, надвинутой так низко, что ее поля прячутся под высоко поднятым воротником плаща. Наш репортер расспросил потрясенного свидетеля, который клянется, что видел привидение в плаще в парке Сент-Джеймс не далее как в прошлый четверг. Лишь вчера ночью очевидцы, обретающиеся в районе Овечьего рынка, видели демона с обезображенным лицом, который, невнятно бормоча, бродил по переулкам. Привидение напугало не менее дюжины подростков, прежде чем скрыться в темноте. Мы советуем матерям не отпускать от себя детей, на тот случай если чудовище из Мейфэра появится вновь».

Эмма опустила газету.

– Что скажете?

– Дешевая сенсация.

– А мне показалось, вы призадумались. – Она неспешно сложила газетную вырезку и спрятала в карман. – Не догадываетесь, кто мог бы быть этим чудовищем?

Герцог молчал.

– Простое совпадение. Потому что на прошлой неделе мы с вами были в парке Сент-Джеймс. И у вас действительно есть цилиндр и черный плащ. Но, разумеется, вы не стали бы пугать невинных детей.

Он не выдержал и раздраженно воскликнул:

– Невинных детей, вырви мне глаз? Паршивцы напали на цветочницу, требуя денег, и получили по заслугам.

Эмма улыбнулась.

– Знаете, я всегда подозревала, что в глубине души вы хороший человек. Если копнуть в вашей душе очень-очень глубоко, на дне пропасти, под вулканом…

В нем таилось куда больше, чем она предполагала. Юмор, терпение, страсть. И эти качества казались Эмме несказанно привлекательными – огорчительно привлекательными!

Выходи же, Штанина!

Наконец в темном углу за каминной решеткой что-то шевельнулось.

– Теперь тихо. – Отщипнув кусочек сандвича с лососем и нагнувшись вперед, герцог вытянул руку. Угощение оказалось под носом у кошки – соблазн был великий. – Давай же, гнусное пугало, мяукающая отрыжка, – увещевал Штанину Эш. – Я принес тебе обед.

Осторожными, плавными движениями и обманчиво-ласковыми словами он начал выманивать кошку из-за решетки камина. Эмма сидела не шелохнувшись, чтобы не спугнуть животное.

– Вот он, смотри, – прошептал герцог, отводя руку и дразня кошку угощением, точно рыбу тащил из воды удочкой. Наконец Штанина проглотила наживку. Изголодавшееся животное жадно набросилось на еду. – Ну вот, попалась.

Маленький зверек ел с его руки. Действительно, «чудовище из Мейфэра»!

Пока Штанина ела, Эш схватил животное за шкирку, затем взял кошку под брюхо и сунул в сундук, который тут же накрепко запер. А Штанина и не думала возражать.

Потом герцог встал и отряхнул от пыли руки, прежде чем помочь Эмме подняться.

– Теперь, – сообщил он, – я намерен позвонить лакею, чтобы он унес поднос и посадил кошку под замок и усиленную охрану. Потом я пойду к себе, надену чистую рубашку и отмою от сажи руки. Все это, по моим прикидкам, займет минуты три. – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Вот сколько у вас времени.