Тесса Дэр - Хотите быть герцогиней?

– Вспомнила! У меня случайно оказались несколько последних газет. – Пенни повернулась к столику, стоящему за ее спиной, и предъявила гостям стопку.

Правда предстала перед ним во всей красе. Эша заманили в паучью сеть, и теперь он очутился в центре тщательно спланированного заговора.

Вот вам и вегеброды. Фальшивка на подносе, полном лжи.

Пенни перебирала газетные листки.

– Вот, слушайте. «Пожертвование в тысячу фунтов стерлингов фонду военных вдов, приписываемое чудовищу из Мейфэра». – Она взяла вторую газету: – «Чудовище из Мейфэра изгоняет жестокого надсмотрщика из работного дома. Угнетенный класс Лондона торжествует». – Вместо того чтобы читать следующую газету, она продемонстрировала всем заголовок.

Эш выхватил злосчастный листок из ее рук и уставился на него в ужасе.

– «Чудовище из Мейфэра спасает щенков из горящего склада»?

Это… это уже переходит все границы!

Вдовы. Угнетенные. Щенки!

Кто-то решил развеять в прах легенду, над которой он столь тщательно трудился. Эш взял стопку газет и быстро пролистал, чтобы собственными глазами прочесть то, что там было написано. Ага! Из статьи в статью кочевали подозрительно похожие фразы.

«Газета опирается на сведения, которые заслуживают самого высокого доверия…»

«Анонимный свидетель, чья репутация безупречна…»

«Щенята не переставая лизали его в знак благодарности», – сообщает дама безупречной репутации…»

Итак, Эмма и ее подруги не просто собрали эти истории. Они сами их и состряпали. Ведьминский шабаш!

– Все, как мы и подозревали, – улыбнулась мисс Маунтбаттен. – Слухи о так называемом «чудовище» – просто недоразумение.

– Если хотите знать мое мнение… – начала Эмма.

– Я не хочу, – буркнул Эш.

– Я думаю, что он никакое не чудовище, – закончила она. – Я даже слышала, что он пришел в приют для подкидышей с мешком конфет, и дети толпились вокруг него, чтобы обнять и поцеловать. Подозреваю, об этом событии завтра будут трубить все газеты.

– Подозреваю, – сказал Эш, натянуто улыбаясь, – там еще появится история о герцогине и трех ее подругах, которых упекли в тюрьму за клевету.

Краткий миг тишины – четыре дамы дружно расхохотались.

Пенни предложила ему поднос с обманчиво съедобным угощением.

– Прошу, возьмите еще сандвич, Эш! Или ваше имя Ягненочек?

– Кажется, Звездный Свет, – сказала мисс Маунтбаттен.

– Нет-нет! – воскликнула мисс Тиг. – Я могла бы поклясться, что мне правильно сказали: Пасхальное Яичко.

И все снова весело рассмеялись, а Эш даже согласился взять сандвич, посылая жене грозный взгляд. Эмма пила чай, лукаво улыбаясь ему поверх чашки.

«Погоди у меня, – подумал он, обреченно глотая фальшивую вегетарианскую ветчину. – Погоди, вот только доберемся до дома».

Однако вышло так, что у Эша не было возможности призвать вероломную супругу к ответу. Едва они оказались на ее половине, как Эмма закрыла дверь, обняла его за шею и пылко поцеловала.

– Спасибо! – воскликнула она. – Я вами просто восхищалась!

– Чепуха.

Действительно, не бог весть какой тяжкий труд. После того как дамы закончили издеваться над ним столь безжалостно, Эш даже сумел от души повеселиться.

– Не верится, что вы съели эти два ужасных сандвича, – засмеялась Эмма.

Уточнение: все было забавно, если не считать вот этого.

Но он безропотно ел бы эти вегеброды два раза на дню, если бы потом, дома, его ждали руки Эммы. Или, еще лучше, губы, которые его целовали.

Она развязала узел его шейного платка. Расстегнула жилет. Он помог ей: сбросил пальто и швырнул куда-то. Куда – он даже не взглянул.

Эмма опустилась перед ним на колени. Расстегнула брюки и стянула их до колен. Одной рукой она приподняла его рубашку, другой обхватила его ствол, большим пальцем потирая его у основания. Потом облизнула губы и наклонилась вперед.

– Подождите, – хриплым шепотом взмолился он.

Она замерла.

Зачем? Зачем он это сказал?

– Я не собираюсь вас целовать, – сказала она, лукаво изогнув бровь. – Я собираюсь… Разве вам этого не хочется?

– Об этом не нужно и спрашивать, – ответил он твердо. Твердо во всех смыслах. – Но нам полагается зачинать потомство. Я же не могу сделать так, чтобы вы забеременели через рот. Строго говоря, это не входит в условия нашего договора.

– И что же вы сделаете? – Эмма подняла голову и весело улыбнулась. – Потащите меня в суд? «Ваша честь, моя жена осмелилась меня раздеть. Она продолжала меня возбуждать обеими руками и языком вопреки тому, что было в нашем договоре, который мы поклялись соблюдать»?

– Эмма, вы…

– «А потом… – Она театрально вздохнула. – Непослушная женщина действительно осмелилась прикоснуться к моему возбужденному…» – Она медленно провела по нему языком.

– Иисусе!..

Она изогнула бровь.

– Ну и ну. Какое богохульство. Это вы тоже почерпнули у Шекспира?

Он стиснул зубы.

– «Генрих Четвертый», акт второй, сцена вторая.

– Правда? Как интересно. – Эмма снова лизнула, на этот раз касаясь легко, словно перышком.

Эш стиснул кулаки, прижав руки к бокам. Ему долго не выдержать.

Когда Эмма снова нагнулась, сложив губы для нового дразнящего поцелуя, он схватил ее за волосы.

– Достаточно!

Достаточно?

Эмма ахнула, когда он запустил руку в ее волосы и потянул словно за тысячу нервных окончаний одновременно.

– Достаточно! – прорычал он снова.

Она поняла правильно. Достаточно болтовни. Достаточно игры. Пора приступать к делу. Что бы это «дело» за собой ни повлекло.

Эмма не была до конца уверена, что именно от нее требуется, но она бы скорее умерла, чем стала спрашивать. В основном все это казалось само собой разумеющимся, даже если ей недоставало опыта.

Бросив взгляд вверх, чтобы видеть его реакцию, она попробовала обвести языком самый кончик. Под ее рукой его брюшные мышцы забугрились. Широкий округлый конец оказался возле ее губ, и она поняла его невысказанную просьбу.

Он застонал, прислонившись спиной к двери.

– Да. Именно так.

Ей понравился вкус, мускусный, мужской. Нравилось чувствовать его, поглаживая ладонью шелковистую мягкость, восхищаясь его нетерпеливым, настойчивым желанием. Нравилось слышать вырывающиеся из его груди глубокие, судорожные вдохи. Но больше всего ей понравилось ощущение собственной власти над ним.

Он был беспомощен в своем желании, открыт и уязвим, умоляя ее о милости. С каждым его вздохом, с каждым стоном в ее теле рождалась ликующая песнь. Эмма подняла взгляд: Эш смотрел на нее затуманенными от страсти глазами, стиснув зубы.

Похоже, ему нравилось за ней наблюдать. Поэтому свободной рукой Эмма сняла кружевную косынку, предлагая любоваться ее грудью. Расшалившись, даже провела пальцем по вздымающейся округлости, прочертив путь внутрь соблазнительной ложбинки.

– Господи… Господи! – Его бедра напряглись, и Эмма отбросила стыдливость, переходя в наступление. Она понимала, что он близок к вершине. – Эмма, я… – Он схватил ее руку и помог ей, работая в жестком, яростном ритме. Воздух с хрипом вырывался из его груди.

И вот наступил миг долгожданного освобождения. Эш привалился к двери спиной, хватая ртом воздух. Эмма взяла сброшенную косынку и обтерла грудь. Он нагнулся, чтобы коснуться рукой ее подбородка. Осторожно приподнял ее лицо, и теперь Эмма смогла заглянуть ему в глаза.

– За это, – сказал он, – я мог бы съесть сотню тех дурацких сандвичей.

Эмма улыбнулась. Он помог ей встать на ноги и натянул брюки. Вместе они, спотыкаясь, добрели до кровати.

– Это… заслуживает…

– Это я должна вас благодарить. – И Эмма не кривила душой. Она была очень довольна собой, просто возгордилась до небес. Она перекатилась на живот и приподнялась на локтях. – Итак, мы сходили на чай. Куда пойдем в следующий раз? Ваша очередь выбирать.

– Не понимаю, о чем вы.

– Наверняка вы по многому соскучились. Вы можете – необязательно с моим участием – кататься в парке в ландо с опущенным верхом, ходить в клубы, брать уроки бокса в «Джентльмене Джексоне», чтобы избавить бедного Хана от необходимости быть вашим партнером. – Эмма лукаво повела бровью. – Если, конечно, в вашем списке не будет проституток и танцовщиц кордебалета.

– Полно! – Эшбери закрыл глаза рукой. – Мне бы удовлетворить ваши аппетиты. Никаких сил не хватит.

– Отлично. Тогда поговорим о следующем выходе в свет.

– Никакого выхода не будет. Я же сказал вам: сегодня мы выходили вместе в первый и последний раз.

– Тогда, если хотите, мы могли бы устроить званый обед. У меня есть подруга, с которой я познакомилась в швейной мастерской. Мисс Девина Палмер. Думаю, ее отец был бы очень рад с вами познакомиться. – Она ждала ответа затаив дыхание.

Убрав руку от лица, он устремил на нее внимательный взгляд.

– Чего именно вы добиваетесь?

Подозрение, которое она читала в его взгляде, выбивало Эмму из колеи.

– Мне… невыносимо видеть, что вы живете затворником, вот и все. Когда я уеду в Суонли, мне будет грустно представлять себе, как вы тут сидите один-одинешенек.

От нахлынувшего чувства вины у Эммы горели ладони. Разумеется, у нее была и другая причина. В перспективе речь шла и о том, чтобы помочь Девине. Впрочем, все, что она ему сказала, было чистой правдой.

Эмме было больно думать о том, что она должна уехать и оставить его. Как это печально – поселиться в Суонли и воспитывать их ребенка, который вырастет без отца.

Условия сделки больше ее не устраивали. И времени на то, чтобы заключить новый договор, оставалось все меньше.

Несколько дней спустя Эш сидел в библиотеке и усердно трудился. Он как раз составлял – в весьма несдержанных и язвительных выражениях – письмо своему архитектору, когда в библиотеку вошел Хан.

Как всегда, очень вовремя.

Эш не поднял головы от письма.