Пробить бы эту стену кулаком!

Однако всем известно: деньги говорят громче, чем сила. Тюремщики уже отобрали у него все дорогостоящие мелочи – монеты, галстучную булавку, часы.

Эш взялся за прутья решетки и с ожесточением потряс их.

– Эй вы! – крикнул он. – Выпустите меня, и можете забирать мою одежду. Сапоги из магазина Хоби. Я заплатил за них восемь фунтов. Сюртук от самого лучшего портного. Он стоит…

Эшбери замолчал. Собственно, сколько стоит его сюртук? Он не имел понятия. Для него-то сюртук был бесценной вещью – его выбирала Эмма.

Тем не менее он был готов продать сюртук, причем с радостью. Эмма была для него дороже всего на свете.

– Жилет из чистого шелка! – продолжал Эш. – Заодно заберите мою рубашку. – Сорвав с шеи платок, он начал расстегивать жилет. – Перламутровые пуговицы! Каждая стоит не меньше шиллинга.

Если бы потребовалось, он бы разделся донага и голым побежал по улицам Лондона – о рождественском бале у Уортингов судачили бы потом долгие годы, но он больше не думал о себе.

Эш снова вцепился в прутья решетки.

Его сокамерник закашлялся.

– А почем берешь за носки? – спросил он между приступами удушья.

Вдруг послышалось шарканье ног, приглушенный разговор со стражниками. Герцог прислушался. Слов было не разобрать, но он понял, что в коридоре о чем-то спорят. Вполголоса.

Один голос был женский.

Его сердце подскочило. Кто бы это мог быть? Эмма?

Вряд ли стоило надеяться, что она пришла сюда за ним, простив и его глупость, и его никчемность.

– Это не твоя леди, – заявил пропахший джином арестант.

Прав был беззубый пьянчуга. Эшбери вряд ли стоило надеяться.

По коридору застучали шаги. Множество шагов.

К решетке подбежала леди Пенелопа Кэмпион и вцепилась в прутья.

– Эш, успокойся. С кошкой все хорошо. Она у меня дома, угощается свежей рыбкой.

– Ради бога, Пенни! – К подруге подошла Александра Маунтбаттен. – Герцог волнуется вовсе не из-за кошки.

Действительно, благополучие кошки волновало Эшбери постольку-поскольку. Вот собственное заточение и неминуемое унижение, которое достанется Эмме на балу у Уортингов, лежало на его душе невыносимо тяжким грузом.

Появилась Никола.

– Мы разработали план, как устроить ваш побег. Алекс должна была настроить тюремные часы, а я – испечь пирог со снотворным порошком и угостить стражников…

– А мне полагалось привести козу, – перебила подругу Пенни, – чтобы их отвлечь.

Мисс Маунтбаттен приподняла бровь и послала Эшу взгляд, как бы говоря: видите, что мне приходится терпеть.

– Но потом мы решили сброситься и прибегнуть к более благоразумному способу – подкупить стражу.

– Да, наверное, это лучше всего, – согласился Эшбери.

В коридоре появился стражник. Заговорщицки подмигнув герцогу, повернул ключ в замке, выпуская узника на свободу.

– На твоем месте, парень, я бы особо не радовался. Долго тебе на свободе не гулять. Кто-нибудь закричит: «Лови его!» – и уже на рассвете ты снова окажешься у нас.

Об этом Эшбери подумает позже – у него есть еще несколько часов.

Прежде чем покинуть камеру, он бросил соседу свое пальто.

– Держи. Тебе нужно вылечить кашель.

Как только они вышли на свежий ночной воздух, Эш принялся благодарить своих спасительниц.

– Я у вас в долгу, дамы. Рад, что у Эммы такие подруги!

– Не говорите глупостей, Эш, – возразила мисс Тиг. – Мы и ваши друзья тоже.

Эшбери на минуту задумался. Некоторым образом эти слова были ему очень приятны, однако сейчас не время разбираться в таких тонкостях.

Пенни вложила ему в руку несколько монет – Эшбери огляделся по сторонам в поисках наемного экипажа.

– Как вы узнали, что я здесь?

– Ну, сначала в моем саду появилась кошка, – начала Пенни. – Тогда я понесла ее Хану. Он-то и сказал, что вы уехали. Мы пошли в конюшню – лошади и карета были на месте. Потом словно ниоткуда появился мальчик в черном фехтовальном костюме, который разыскивал вас.

Тут из переулка выскочил Тревор.

– Я услышал, будто чудовище из Мейфэра поймали. Вы же знаете, я всегда держу ухо востро.

– Просто исключительный молодой человек, – заметила Александра Маунтбаттен.

– Да, – согласился Эшбери. – Так постоянно твердят мне все дамы.

– Вот, возьмите. – Тревор сбросил с плеча ранец, поставил на землю и открыл, извлек из ранца черный плащ и шляпу с высокой тульей. – После того утра в гостинице у меня не было возможности вернуть это вам.

– Эти вещи мне больше не нужны, – сказал Эшбери. – Возьми их себе, а то этот твой маскарад просто ужасен. Любительщина самого низкого пошиба.

– Правда? Я могу взять ваши вещи себе?

– И титул «чудовище из Мейфэра» заодно, если хочешь. – Герцог взмахнул рукой – и на углу остановился кеб. – Ты с честью завершил обучение в качестве моего подмастерья.

Мальчик нахлобучил шляпу.

– Здорово, вот что я вам скажу!

– Однако запомни, – продолжал Эш, быстрым шагом направляясь к ожидающему кебу. – Ты должен стать джентльменом. Не выражайся как извозчик. Если хочешь выругаться, делай это как человек образованный. – Распахнув дверцу кеба, герцог забрался внутрь. – Можешь почерпнуть подходящие выражения у Шекспира.


– Ее светлость герцогиня Эшбери!

Едва Эмма возникла на пороге бального зала в Уортинг-Хаусе, все разговоры разом смолкли и присутствующие уставились на нее во все глаза. Эмма узнала нескольких дам, постоянных заказчиц в швейной мастерской мадам Биссетт.

Аннабел Уортинг бросила на нее острый, точно кинжал, взгляд. Эмма судорожно проглотила комок в горле, призывая на помощь небеса.

Нет, решила она, в этой мольбе нет необходимости. Никакие небеса ей сейчас не помогут – это она усвоила давным-давно.

Когда-то Эмма пешком пришла в Лондон, одна-одинешенька, в лютую зимнюю стужу, она не поддалась отчаянию, не умерла с голоду – нашла работу и начала новую жизнь в большом городе.

И теперь она скорее проглотит все булавки, какие только найдутся в мастерской мадам Биссетт, нежели позволит Аннабел Уортинг одержать победу.

Сегодня вечером она станет для себя и феей-крестной, и прекрасным принцем. Даже рыцарем в сияющих доспехах! А точнее, дамой в сияющем платье.

Ей это вполне по силам.

Эмма вошла в бальный зал с высоко поднятой головой. Она не собиралась ни с кем заводить дружбу. Она приехала на бал, чтобы спасти девушку, с которой успела подружиться.

Кстати, Девина уже шла ей навстречу. Эмма поспешила к ней. Шепотки полетели по залу, словно подхваченные ветерком. И Эмме нужно было закончить дело, прежде чем слухи дойдут до ушей мистера Палмера.

– Эмма! – После обязательного реверанса Девина поцеловала подругу в щеку. – Я так рада вас видеть! Позвольте представить вам моего отца. Это мистер Уильям Палмер. Папа, это Эмма Пембрук, герцогиня Эшбери. Моя подруга.

Эмма протянула руку – мистер Палмер склонился к ее руке.

– Какая честь, ваша светлость!

– Мистер Палмер, какое удовольствие наконец с вами познакомиться. Я очень дорожу дружбой с вашей дочерью.

Мистер Палмер расцвел.

– Она хорошая девочка, не правда ли? Лучше, чем ее происхождение, смею заметить. Я очень стараюсь для нее – Девина стала моей гордостью.

Девушка отвернулась, явно сконфуженная.

Эмма кокетливо улыбнулась.

– Должна вас предупредить: я намерена похитить ее у вас. Разумеется, с вашего дозволения и лишь на время. Я собираюсь провести зиму в имении герцога в Оксфордшире. Мне бы очень хотелось, чтобы Девина поехала со мной.

– О, папа, позволь мне поехать! – Девина повисла на руке отца. – После Рождества в Лондоне станет совсем скучно. А в Мейфэре так и вовсе тоска. Я уверена, свежий деревенский воздух пойдет на пользу моему здоровью. – Она несколько раз покашляла – сухо и весьма неубедительно.

Эмма с улыбкой взяла Девину за руку.

– Я была бы очень рада такой компании, мистер Палмер.

Но мистер Палмер, похоже, пытался придумать дипломатический отказ.

– Прошу прощения, ваша светлость. Поверьте, ваше приглашение большая честь для меня и моей дочери, однако вы должны согласиться, что нам не следует спешить. Не припоминаю, чтобы я имел удовольствие быть представленным герцогу.

Эмма беспечно махнула затянутой в перчатку рукой.

– Ах, Эшбери потакает всем моим желаниям. И его там даже не будет. Имение в Оксфордшире предназначено исключительно для моего пребывания. – Она понизила голос. – Мистер Палмер, могу ли я вам довериться?

– Разумеется! – кивнул он.

– Я в деликатном положении. Несколько месяцев мне предстоит провести в уединении. Это очень полезно для здоровья и благополучия, однако я была бы рада провести это время в обществе Девины. Вы бы сделали мне огромное одолжение, отпустив дочь.

– Хорошо… Если бы вы и герцог были так любезны приехать к нам на обед, мы могли бы это обсудить.

– Я бы с огромным удовольствием, – огорченным тоном заявила Эмма. – Но, боюсь, это невозможно – я уезжаю послезавтра.

– Так скоро? – Мистер Палмер бросил встревоженный взгляд на дочь. – Дорогая, может быть, лучше тебе поехать в следующем году?

– Папа, – прошептала Девина. – Не надо так меня опекать! Ведь Эмма герцогиня!

– Да, знаю, – ласково сказал мистер Палмер. – Но ведь ты моя дочь! Я все равно не перестану о тебе заботиться.

Девина взглянула на отца с обожанием – и вдруг залилась слезами. Прямо среди шумного бала!

– Прости! Я так перед тобой виновата, папа! Эмма – настоящая подруга, но я не могу допустить, чтобы она и дальше лгала ради меня.

– О чем ты говоришь, дорогая?

Рыдая, Девина спрятала лицо на груди отца.

– Я так виновата! Я хотела тебе рассказать, да не знала как. Правда, я очень хотела все тебе рассказать!

Слова подруги поразили Эмму. Выходит, она ошибалась. Господи, как она ошибалась!

Мистер Палмер обожал дочь. Всей душой, всем сердцем. Знай он правду, не стал бы проклинать Девину. В тревоге за дочь отец бы придумал, как поступить, чтобы уберечь ее от беды. Он пожертвовал бы даже своим положением, которого достиг с таким трудом, ради того, чтобы дочери было хорошо.