Горячий язык скользит между набухших складочек, добавляет влаги, и я выгибаюсь в его руках. Иван удерживает меня за бёдра, снова повторяет пытку, будто издеваясь. Я зарываюсь пальцами в его короткие волосы, тяну вверх, но, вопреки своим же действиям, зажимаю ногами его голову.

Ещё немножко и наступит взрыв. Яркий, оглушительный, как это было в прошлый раз. Но Бекет не даёт мне желаемого. Отстраняется, влажными губами поднимается выше, исследует языком лобок, скользит по животу. Я вонзаюсь ногтями в его плечи, но Иван, словно не чувствует боли. Поднимается, ложится на меня.

— Потерпи немножко, ладно? — дышит прерывисто, взгляд затуманен пеленой похоти, а я теряюсь от чувств, которые застают так внезапно. Мне хочется обнять его и довериться. Отдаться в его власть, что я и делаю.

— Возьми меня… Пожалуйста, — прошу совсем тихо, и он, кажется, меня не слышит. Водит головкой у влажного входа, будто дразнит.

* * *

И сходит с ума от того как сильно рвёт от неё крышу. От этой маленькой, хрупкой девчонки, которая завладела не только всеми его мыслями, но, похоже, и телом. Потому что он знает точно: на другую уже не встанет. Не захочется других после такой. От её невинности сносит крышу, спирает нахрен дыхание. От слов её тихих, робких… От просьбы взять.

Прижимает её к себе, придавливает своим телом и медленно погружается в девочку. Та судорожно вдыхает, цепляется за его предплечья и вскрикивает, когда Бекет резко проталкивается внутрь. Член обдаёт жаром её тела, и мышцы Миланы судорожно сжимаются вокруг его ствола. Слишком тесно. Почти до боли. И грудную клетку рвёт в клочья от её жалобного стона. А вместе с тем накатывает такая дикая похоть, что еле сдерживается, чтобы не порвать её.

Она кусает губы, царапает его грудь, но глаз не закрывает. Доверчиво смотрит в глаза, морщится от боли.

— Надо потерпеть, — целует её в губы, легко толкается навстречу, пригвождая девочку к кровати. Ещё раз и уже сильнее. А она не отталкивает. Доверчиво раздвигает ножки, выгибает спину, впуская его глубже в себя. Расслабляется, насколько это возможно, и обнимает его за шею, пытаясь притянуть ближе.

Иван сдерживается, скалится при каждом толчке в ней, стискивает челюсти до хруста в скулах и боли и выпивает каждый её вздох. Он бы с удовольствием растянул это чувство абсолютного кайфа, чистейшее, как алкоголь или наркотик высшего сорта. Хотя даже дурь так не задурманит мозги, как сделала это мелкая девчонка.

Её острые соски царапают грудь Бекета, вызывая дрожь при каждом соприкосновении, и тело уже живёт своей жизнью. Оно требует разрядки, требует чего-то большего. Как можно больше взять, захватить, овладеть. Взять всё и без остатка. Так, чтобы потом сойти с ума от желания испытать нечто подобное ещё раз.

Болезненный стон приводит его в чувство, и Бекет осознаёт, что последние движения были слишком резкими и неосторожными. На лице Миланы гримаса боли, и на Ивана это действует, как отрезвляющая оплеуха.

— Всё, девочка, всё, — последние толчки самые мучительные, и Иван озверело рычит, изливаясь в Милану. Замирает на пару мгновений, удерживая вес своего тела на руках, и с упоением наблюдает за переменами на её лице. Девочка в один миг стала ещё красивее. Охуенная — единственное, что лезет в задурманенную голову.

— Можно… Я в душ? Пожалуйста? — всхлипнув, прикусывает губу, сдерживает рыдания, но слёзы всё-таки катятся по щекам.

Это расхолаживает почти мгновенно. Как оголённые провода к яйцам.

— Ты что, девочка? А? Что за слёзы? — переворачивается на спину, увлекая её за собой, но Милана упирается в плечи своими похолодевшими ладонями, стыдливо прячет глаза и соскальзывает с члена.

— Я в душ! — вскакивает с кровати, но Бекет в последний момент перехватывает её и с силой тянет обратно.

— Что такое, Милана? — сжимает её щеки, уже мокрые от слёз, всматривается в глаза, взгляд которых она усердно прячет. — Что это такое, я тебя спрашиваю? Я тебя обидел? Ты же не могла не знать, что будет больно. Милана?

Она мотает головой, зарывается носом в его подмышку.

— Ты не виноват ни в чём, — бормочет глухо из своего укрытия, а Бекет поднимает глаза к потолку.

— Только не говори мне, что ты сожалеешь. Поздно, Милка. Всё уже случилось.

— Ты не понимаешь! — выныривает из подмышки, размашисто вытирает слёзы. — Я предала себя. Свои принципы! Значит, и других могу предать. Тебя. Маринку. Кого угодно.

— Мил, ну епт… — шумно выдохнул, схватил её и сжал в объятиях. — Что за детский сад. Никого ты не предавала и не предашь. Ты уже давно моя девочка. Всё было предрешено ещё в тот день, когда ты попала в мой город. Всё, успокойся и заканчивай, не хочу больше слышать подобную чушь. Давай лучше в душ сходим, смоем с себя кровь.

Она опустила взгляд на свои бёдра, растерянно заморгала.

— А тебе… Тебе понравилось?

— Ты даже не представляешь.

Видеть слёзы женщины после секса с ним Бекету ещё не приходилось. Двоякое чувство. Вроде бы и добился своего, но нет абсолютного удовлетворения.

А она оказалась очень терпеливой и покладистой девочкой. Даже не думал, что такое ещё бывает. Обычно от женщин аж несёт притворством. Да, они нежны и покорны, но искренности в них нет. А у Миланы всё настоящее: боль, желание, страсть и испуг в широко распахнутых глазах. Её хочется выпить до дна, чтобы ощутить тот самый вкус откровенности и чистоты.

— Доброе утро — улыбнулась, потирая сонные глаза. — Вы… Ты давно проснулся?

Он и не засыпал. Накрыло чего-то. Так накрыло, что всю ночь смотрел то на неё, то в потолок. Всю свою жизнь вспомнил, всё от начала до сегодняшнего дня в башке прокрутил. Ошибки молодости, желание выбраться из дерьма, война, кровища и каждый день, как последний. Первые победы, реже поражения и всё. Вот он хозяин города. Владелец всего, что можно хотеть в этом мире. А за душой так ничего и не осталось. Только дочь и воспоминания тех дней, когда он ещё был человеком, а не бездушной машиной.

Милана вздрогнула, когда открылась дверь и в комнату впорхнула Маринка. Хорошо, что оделись перед сном.

— Вы до сих пор спите? — даже «р» выговорила без своего коронного рычания. Взрослеет мелкая.

А он, Бекет, ни хрена не молодеет. Факт. И пора бы уже задуматься о продолжении рода. Дочка, конечно, хорошо. Но она не сможет взять на себя управление городом. И уж тем более не сможет его защитить. Люди не будут слушать женщину. Ныне миром правит не красота, а грубая сила. Она порождает власть, она держит эту власть в руках. Сильнейший выживает, а остальным лучше быть с ним рядом.

— Мы не спим. Иди сюда, — Милана приподняла одеяло, поманила Маринку. А та немного подумала и вскарабкалась на кровать.

— Так ты снова моя мама? — тут же огорошила Милку своим вопросом и посмотрела на Бекета. — Да, пап?

— Да, — решил прекратить эту игру «в угадайки», ибо задолбало.

— Тогда поедем по магазинам, моей Мэри нужен новый гардероб, — показала длинноногую куклу, беззубо улыбнулась. Блядь, на что он тратит свою жизнь? Даже упустил, когда выпал первый молочный зуб дочери.

— Ты тоже хочешь по магазинам? — взглянул на притихшую Милану и та, прикусив губу, закивала. — Ладно, собирайтесь тогда. Жду вас за завтраком.

* * *

Он вёл себя, как обычно, а я не знала, куда деть глаза. То есть я, разумеется, не маленькая девочка, понимаю, что секс — это всего лишь секс и после него не улетают на луну, чтобы спрятаться от стыда и воспоминаний. Но это нормальные люди. А я… Я вот такая. Странная и глупая.

Я знала, что он не спал всю ночь. Сквозь сон чувствовала его поглаживания и слышала, как ворочается. О чём-то думал… О чём? Я надеялась, что обо мне. Мне было бы приятно. Мне бы хотелось.

Маринка понемногу оттаивала, я чувствовала, как её тянет ко мне. Мы снова много болтали, и малышка позволяла брать себя на руки, а с её стороны это не иначе как проявление доверия.

Сейчас я чувствовала себя частью семьи Бекетовых. Именно так. Я нужна этим двоим, как и они нужны мне. Разумеется, каждый из нашей троицы преследовал свои эгоистичные цели. И я в том числе. Однако как бы там ни было, нам с Маринкой становилось друг от друга теплее.

А вот грозный дяденька Бекет по-прежнему оставался задумчивым, немногословным и строгим. Кажется, этому здоровяку вообще не нужны человеческие эмоции. Он живёт на своём топливе в виде похоти и власти.

Весь день я искала в его взгляде что-то, чего так отчаянно желают все девушки. Какой-то знак, что всё нормально, и секс — это просто новый уровень отношений. Но знака не было. Не было ничего. Он вёл себя как обычно, и я не заметила даже малейших изменений.

А чего я хотела? Думала, что он вдруг из диктатора превратится в окрылённого любовью подростка и побежит за цветочками-конфетками? Смешно же. Таким мужчинам нужно от женщин только одно, и он это уже получил. Так зачем напрягаться и играть в любовь?

Я нервничала. Целый день не находила себе места, вновь и вновь перебирая в памяти события вчерашнего вечера, анализируя, пытаясь понять, что было не так. Но вспоминала его реакцию и не находила никаких причин для беспокойства.

Так, может, всё не так плохо? Может, он просто стесняется показывать свои чувства? Хотя, скорей всего, их просто нет. Чувств этих самых. Подумаешь, перепихнулись разочек. Что ж теперь ему на мне жениться? Такого уговора не было.

К вечеру у меня получилось обрасти льдом, как и полагается неприступной леди. И вроде всё встало на места. Это начало отношений, так и должно быть. Наверное. Не на колени же ему шмякаться. К тому же, Иван мужчина занятой. А всё равно целый день подарил нам с Маринкой. Да и пусть даже не мне, но не сбегал же от меня. Это уже хороший знак.