— Михалыч, ко мне поднимись, перетереть нужно.

— Да, босс, — чеканит управляющий.

А мне теперь и оборачиваться не нужно, я по глубокому голосу понимаю, перед кем управляющий стал по стойке смирно. Не знаю, за что судьба надо мной так издевается? Зачем она снова тянет нас друг к другу? Хотя, что-то внутри и так не дает мне забыть отца моего мужа.

Сегодня мне приснился сон. Мы снова были голыми и мокрыми. С моих влажных волос на пол текла вода. Я слышала звон капель и собственные сладкие стоны. Стояла перед ним на коленях, а он запустил руку в мои слипшиеся от воды волосы, наклонился, принявшись целовать в губы, поглощать ртом, дразнить языком. А я при этом рукой ласкала его член.

От наслаждения я прикрыла глаза, чувствуя его черную, колючую бороду на своей щеке, а еще мощную твердую плоть под пальцами. И чем больше я его гладила, тем сильнее ощущала давление языка у себя во рту. Скользкий и горячий, я ласкала его по всей длине. При этом тело отца моего мужа было таким сильным и только моим. В той неудобной позе у него по максимуму напрягался жесткий пресс и очерчивался рельеф мускулистых рук. Дусманис давил, пропихивая язык все глубже мне в глотку, могу поспорить он не мог контролировать свой ненасытный, грязный французский поцелуй.

И сейчас, сидя в кабинете управляющего, мне совестно за этот свой очень реалистичный сон. В последнее время мне все время стыдно.

Глава 22 

Дусманис закрывает за собой дверь и уходит. От хлопка я вздрагиваю. Но он почему-то тут же возвращается обратно. Комната наполняется запахом его дорогого парфюма. И я сожалею, что чувствую его, потому что теперь этот аромат будет преследовать меня всю следующую неделю. Мне физически плохо. Я хочу убежать и спрятаться, я не могу находиться с ним в одной комнате. Мне стыдно, боже, как мне стыдно, что я была такой распущенной на собственной свадьбе. Он остановил нас, а не я.

— Что здесь происходит? — жестким тоном интересуется Дусманис, по-видимому, узнав мой рыжий затылок.

Меня трясет, меня всегда трясет, когда что-то важное происходит. Даю себе установку успокоиться, вести себя, как ни в чем не бывало, просто дышать. Он всего лишь мужик, обычный человек из плоти и крови. Но, за все то, что между нами было, мне хочется сквозь землю провалиться. Стыдно перед собой, перед ним, перед всем миром.

Я должна держаться и думать о своем муже. Дусманису я не нужна и никогда не была нужна.

— Воровку поймали, — довольным голосом объявляет управляющий. — Это ерунда, Михаил Сафронович, мы сами разберемся.

И мне бы выступать в свою защиту, рассказать, что случилось на самом деле, а я не могу, потому что я и так наломала дров. Я такое натворила… Я на свадьбе собственной почти отдалась отцу жениха.

Дусманис делает широкий шаг, я на стуле сижу, будто одна их своих учениц, послушно положив руки на колени. Мои ученики!? Вспоминаю я с ужасом. Маленькая Дашенька, ей нужна эта сумка.

— Маша, что здесь происходит?

Собственное имя тонким скальпелем режет слух. Я нерешительно поворачиваюсь к нему и, набравшись храбрости, встаю. В его глазах мелькают тысячи вопросов. А мне бежать надо, спасать ребенка. Но все же интересно, о чем он думает? Считает, будто я искала с ним встречи, поэтому притащилась в его отель? Что я хочу продолжения того, что случилось в душе? Что я все-таки слаба на передок, как он и предполагал? Откуда ему знать, что именно он, единственный из мужчин, кто каким-то странным образом умудряется вычерпывать столовой ложкой мои мозги, лишь одним своим черным взглядом.

— Мой ученик выкинул сумку девочки в окно. У неё хроническое заболевание. Ей станет плохо без этой сумки. Я пыталась достать, но...

Дусманис скользит по мне взглядом, будто проверяет, все ли части тела на месте.

— Михалыч! — рычит отец моего мужа.

Управляющий бледнеет.

— Не понимаю, почему гости нашего отеля подвергаются пыткам?! — приподнимает он мою покрасневшую руку.

Я резко вытягиваю из его пальцев свое запястье, потому что от его прикосновения к моему телу, все внутри ухает вниз, а мозги начинают медленно закипать, постепенно испаряясь. Нет, я больше не позволю ему возбуждать мою фантазию и делать из меня послушную куклу, готовую на все, пусть катится ко всем чертям. Я могу контролировать свое тело, я в состоянии отказаться от случайного секса. Я не шлюха!

— Не знаю, — отвечает управляющий поникшим голосом.

А я специально смотрю за плечо отца моего мужа, чтобы не смотреть в его красивые черные глаза.

— Михалыч, ты знаешь, что Маша моя родственница?

— Невестка! — гордо выплевываю слова ему в лицо.

— К сожалению, — смотрит Дусманис.

Между нами происходит немой диалог. Я почти уверена, что он считает, будто на свадьбе, я нарочно притащилась голая к нему в душ. И я не краснею, нет, я становлюсь малиновой, потому что вижу так много всего в этих черных глазах. Управляющий начинает тыкать во все кнопки телефона сразу. Аппарат тренькает, но не срабатывает. Дусманис настолько авторитетен, что управляющий не может набрать номер телефона. Хозяин жизни отбирает у него трубку.

— Дай сюда! Какой номер?

— 134.

Дусманис спокойно набирает эти три цифры, при этом косится на меня. Я тут же отвожу глаза, а он передает трубку управляющему.

— Быстро тащите свои задницы сюда, гроза преступности, епт, и сумку этой милой леди прихватите. Иначе я вашими яйцами в бильярд сыграю.

Когда мне, наконец, отдают Дашину сумку, я пулей вылетаю из кабинета. Передо мной даже извиняются. Думала Дусманис по делам своим пойдет, но он продолжает идти рядом, а у меня от его присутствия в ушах гудёшь стоит, будто рефрижератор на полную мощь работает.

До лифта мы идем молча, я стараюсь семенить ногами быстрее, чтобы он отстал или свернул куда-нибудь. Пошел «перетирать» с управляющим важные дела, но он так уверенно жмет на кнопку лифта, что мне ничего не остается, как стоять и смотреть на закрытые металлические дверцы.

Дусманис прямо за моей спиной, я его чувствую сильнее, чем ожог от утюга пару дней назад. Но в душе я все еще надеюсь… А вдруг нам просто по пути и Дусманис попрощается и поедет выше. Ведь его офис или номер люкс, наверняка, где-то гораздо выше. Поэтому под громкое «дзинь», я, прижав Дашину сумочку к животу, решительно шагаю в кабину лифта. Но как только дверцы закрываются, и лифт начинает плавно ползти вверх, я задерживаю дыхание. Развернувшись все к тем же дверцам, стою и молча смотрю на них. Но Дусманис пугает меня до чертиков, когда протягивает руку и жмет кнопку «стоп». Неожиданно замирая, кабина лифта погружает нас в тишину.

— Зачем ты голая пришла ко мне в душ?

Интересный вопрос. Действительно зачем? Какие могут быть варианты? В женской душевой все кабинки были заняты, решила податься в мужскую? Не знала, что женщины и мужчины должны мыться отдельно? Порвала купальник и не успела найти чем прикрыться? От всего этого голова просто раскалывается. Он стоит со мной рядом и так же сканирует дверцы лифта.

Надо оправдываться, спасать себя, доказывать, что я душевые перепутала. Но, во-первых, он все равно не поверит, а, во-вторых, я не могу. Губы разлепить не получается, они будто замерзли на тридцатиградусном морозе и не двигаются. А Дусманис, психанув от отсутствия реакции на его вопрос, берет меня за плечи, разворачивает и толкает на стену. Я бьюсь затылком о зеркало, легонько, совсем не больно, но его рука замирает над моей головой, блокируя пути отхода. Настоящий хозяин, и сейчас я полностью в его власти. Не хочу смотреть ему в глаза, на его потрясающие губы, борюсь с собой изо всех сил, потому что в такой близости, я могу не справиться и снова превратиться в ту, что просила продолжения в душе.

Сжимаю зубы, уставившись на его руку, на тату, красиво очерчивающее крупное мужское запястье. Он такой властный, Артур на него совсем не похож. Кроме темной масти, между ними ничего общего.

— Как мне теперь в глаза сыну смотреть? — тяжело дышит Дусманис, а я бедра сжимаю, ибо снова хочется. Из последних сил скольжу взглядом по кнопкам за его плечом, что мигают в каком-то абсолютном отчаянии. Ну, конечно, я пришла голая, предложила себя, и это совсем не он часом ранее объявил, что хочет меня, что если я разведусь, то у него развяжутся руки. Ну это я, конечно, додумала, но так ведь и есть.

Но угрызение совести, что повисло на моих плечах противным зубастым зверьком, не дает мне совершить новую ошибку. Поднимаю на него глаза.

— Мне нужно эту сумку отдать ребенку, очень больному ребенку, ей плохо может стать, пока мы катаемся. Я на работе.

Голос звучит неуверенно, я бы даже сказала — жалко. Но Дусманис, не убирая руку над моей головой, свободной жмет на кнопку, и мы едем дальше. Дверцы медленно расползаются. У него звонит телефон и я, воспользовавшись ситуацией, проскальзываю под его рукой. И со всех ног бегу к игровой комнате. Его запах исчезает, дышать становится легче.

— Все в порядке? — запыхавшись, вваливаюсь в комнату, наполненную детскими криками и таким же смехом.

Дети сидят вокруг женщины, разряженной словно фея, и играют с разноцветными карточками. Среди них Даша. Выглядит нормально и даже улыбается. Я спокойно выдыхаю. На мой вопрос никто не отвечает, у столика, в углу, слышится бурный разговор.

Артур что-то показывает Катьке в телефоне.

— Этим мечом он пробил ему доспехи. Смешно было! — увлеченно рассказывает он Катьке.

Что здесь делает мой муж? Пытаюсь быстренько забыть все случившиеся со мной только что. Но это так сложно. Его отец, он будто наваждение. Мне бы бутылку холодной воды, желательно на голову.

Артур замечает меня и в несколько шагов оказывается рядом. Я тут же попадаю в крепкие объятья мужа.