Марианна Кисс - Хозяин

Сколько можно издеваться надо мной. Все вокруг только и делают что издеваются.

Я запуталась. Сама не знаю, в каком направлении иду. Зачем, какие преследую цели. Не знаю. Как трудно понять.

То меня хотят, то отталкивают, то снова хотят и снова отталкивают. Когда уже это закончится?

Хочу получить один ответ. В последний раз, перед тем как окончательно выбросить из головы эту странную мою привязанность к Селиму Кара. Он посеял у меня внутри зависимость от него. Открыл мои тайные желания, о которых раньше я не могла догадываться.

Конечно я попытаюсь высвободится и жить дальше. Будет сложно, но постараюсь справиться. Пусть только скажет в лицо, что я ему не нужна.

Решительно я вошла в подъезд, поднялась по ступенькам и остановилась у квартиры. Прислушалась. Тишина. Но он там, раз горит свет.

Занесла руку и требовательно постучала. И сразу после стука услышала голоса. Громкие, женские голоса. Они говорили на непонятном мне языке.

Отступать поздно, придется встретиться лицом к лицу со своими страхами.

Шаркающие шаги и дверь открылась.

На пороге — мать Селима.

Удивление на ее лице сменилось холодным непроницаемым выражением. Точно таким, какое я вижу без конца на лице её сына.

— Чего пришла?

Тёмная женщина смерила меня пренебрежительным взглядом, как будто я не человек, а падшая женщина или нищенка пришедшая просить у неё подаяния.

— Хочу поговорить с Селимом.

Пора начинать дерзить. Надоело это отталкивание.

— Он не хочет с тобой разговаривать, — сказала и дверь закрывает.

— Вы откуда знает? — я уперлась рукой, остановила закрывающуюся дверь.

— Знаю, уходи.

Мы смотрели друг другу в глаза и я чувствовала непролазную пропасть между нами. Эта женщина никогда не будет на моей стороне. Никогда. Не на что надеяться.

Поняв это, послабила упор руки в дверь. Сию же минуту решила повернуться и уйти. Отпустила, перестала упираться и отошла. Сделала шаг, остановилась, снова повернулась. Пока дверь ещё не закрылась, я проговорила:

— Что я сделала вам плохого?

Женщина остановилась тоже. Дверь застыла на месте.

— О чем ты?

— Скажите, почему вы ненавидите меня, ведь вы меня даже не знаете.

— И не хочу узнавать, — проговорила она холодно, так что даже на расстоянии я чувствую этот холод.

— Как вы думаете, почему ваш сын выбрал меня и полюбил?

— Он тебя не любит. Забудь.

Да, теперь я понимаю, это бессмысленно. Попыталась и меня ждала неудача.

— Уходи и никогда больше не возвращаться. Селим не будет с тобой. Его забудь. Живи, как знаешь.

Я поджала губы. Хотела ещё что-то сказать, но не стала. Просто улыбнулась ей почему-то, кивнула, повернулась и пошла из подъезда.

На улице тихо. Слышно как проезжают неподалеку по шоссе машины, но тут по алее к моему дому иду почти в тишине.

В этот вечер ещё больше запуталась в чувствах.

О чём буду думать завтра, не знаю. Сейчас это тайна.

Что буду делать? Буду работать в своем кафе, отрабатывать деньги взятые на платье и ждать человека в котором не ошибусь. Буду ждать, а что ещё остаётся.

Вон и дом показался. Прошла по дорожке к подъезду, зашла на крыльцо взялась за ручку, потянула…

— Элиза!

Обернулась.

— Селим?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В этот момент я забыла обо всем шагнула к нему, протянула руки, а он ко мне. Столкнулись, прижались. Он обхватил меня. И я под защитой. Словно что-то большое значительное, самое важное пришло и укрыло от всего в своих объятьях.

Всем телом я прижалось, скрылась под этой плотиной завесой. Погрязла в ней, в нежелании из-под неё ещё когда-то выйти.

Неужели, правда он тут, со мной. И наша нелёгкая любовь всё ещё продолжается. Она не закончилась и не исчезла. Она вернулась и сейчас здесь рядом со мной. Поглотила меня снова.

— Элиза, — проговорил он, прижался щекой к моим волосам. Погладил их.

Я подняла на него взгляд потянулась и губы наши толкнулись и слились. Жадно, страстно, бесконечно. И как будто ничего не было. Всё ушло. Я схватилась за Селима обеими руками. Трогаю, вспоминаю.

Нет, это не может быть правдой. Это не реально. Не может быть так легко.

Словно пробило плотину и поток любви хлынуло на меня с такой силой, от которой я еде удержалась на ногах. Счастлива, успокоенная.

— Элиза, — произносит и целует мое лицо, тянет к губам руки.

А я никак не могу поверить, что эту волшебную реальность.

— Селим, о боже мой, это ты? Где ты был так долго?

— Я был в больнице. Лежал без движения, на лекарствах. Я так ждал этой нашей встречи. Каждую ночь я закрывал глаза и думал о тебе.

Что он говорит, этого не может быть, я не верю.

— А я каждую ночь думала о тебе, — признаюсь смело, откровенно.

Момент необычный. Редкий. Даже невозможный. Я растворяюсь в нём, забывая обо всем… но прошла ещё секунда и опять врывается встреча с матерью Селима перед глазами.

Это мгновение перечеркивает момент любви и нежность и отбрасывает меня назад.

Начинаю высвобождаться из его объятий, вспомнила о бумаге о разводе, вспоминала о словах, которые говорила его мать.

— Подожди, — мои движения всё напористей и требовательней.

Он остановился, смотрит, не поймет.

— Селим, подожди, — я вдруг становлюсь строгой, хоть это и нелегко.

Вот — его объятья, но вот — факты, через которые не перешагнешь, не извинишь их поцелуем и не отменишь объятьями.

Они давят и напоминают о том, что они есть. Как бы не старался не обращать на них внимание, всё равно нужно возвращаться к этой точке и её решать. А если не решишь, невозможно идти дальше.

— Ты чего? Я здесь, с тобой, всё уже закончилось, — говорит он.

— Я не могу.

— Почему? Что случилось?

Смотрю ему в глаза и не понимаю этого противоречия.

Он говорит так, словно ничего не случилось.

— Ты подал заявление, как мы можем быть вместе? — трудно, но становлюсь жёсткой. — Извини, я не могу, — поворачиваюсь и иду к подъезду.

Несколько секунд он стоит, а потом идёт за мной хватает за плечо, поворачивает к себе. В его глазах недоумение.

— О чем ты? — чувствую приближение гнева, но держится, не решается, понимает, стоит ему позволить себе сейчас что-то в этом роде, и тогда не будет у нас никакого будущего.

— Я не могу делать вид, что ничего не происходит, — выплёскивая обиду, — Эти женщины твоя мать и жена…

— Она мне не жена, — сказал медленно, видно для того, чтобы до меня дошло окончательно и навсегда.

И снова от его слов пробирает ощущение страха. Снова вернулось то чувство, что было в доме. Смелость начинает уступать место трепету. Но я всё ещё настаиваю на своём.

— Нет, я не могу, я не верю тебе, — говорю и боюсь его реакции.

— Элиза, ты моя жена, — говорит тихо, но с давлением, пока ещё без грубых нот.

Протянул руку, словно предлагая за неё взяться и вернуться на тот момент, с которого всё начиналось. И я поняла, снова сваливаюсь в ту же яму. Ненадолго я вылезла из неё, походила по краю и вот-вот шлёпнусь обратно.

Я испуганно отшатнулась.

— Нет, не подходи. У меня дома документы на развод. В конце месяца мы с тобой должны развестись, ты сам так захотел.

Он остановился. Не подходил больше.

— Элиза, я не знаю о чем ты говоришь. Я не подавал на развод. И не хочу развода с тобой. Это ошибка.

— То есть я ошибаюсь? И придумала какие-то документы? Это ты хочешь сказать?

— Возможно, не придумала, но ошибаешься. Я не подавал на развод, — удивлён.

По его реакции вижу, и начинаю сомневаться.

— Значит, твои родственники постарались за тебя, — он шагнул ко мне, я назад, — Нет, не подходи. Иди и сначала выясни все вопросы, а потом я подумаю, хочу я к тебе возвращаться или нет.

Я пошла в подъезд, а он остался стоять и смотреть мне в след.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я вошла в квартиру и встала у двери.

Неужели я всё это ему высказала. Откуда набралось смелости. Надело быть в его руках подопытной игрушкой. И даже в любви к нему есть какая-то горечь. Я и хочу этой любви и боюсь её.

Меня тянет к нему и отталкивает одновременно. Но больше тянет. И сейчас, нелегко понимать, что вот сейчас я ушла, а он сядет в машину и уедет. И неизвестно когда придёт в следующий раз.

Сейчас я, своими собственными руками оттолкнула его всерьёз и надолго. А что было делать сесть в его машину и снова подчиниться. Поехать в его дом-клетку и не иметь права сказать слово, сделать движение. Быть домашним зверьком, для удовольствия, и странного непонятного мне, наслаждения.

Нет, я поступила правильно. Наверное, в первый раз за долгое время.

Если Селим хочет быть со мной, путь будет, но уже на моих условиях. Тем более что ещё совсем недавно по телефону он на них согласился.

Тогда в чём дело?

А дело в бумагах на развод, которые лежат в ящике моего стола. Вот в чём дело.

— Ты чего? — мама выглянула из комнаты. — Это кто там был Селим? Ты сказала ему? Что он ответил? Не молчи Эля, я волнуюсь.

— Да, я ему сказала, — я грустно глянула на маму.

— А он?

— Не знаю.

— Как это не знаешь, что он ответил?

— Ничего не ответил. Мама, давай потом. У меня разболелась голова.

— Что значит потом?