Именно в такую форму Анна весь тот хаос, в который превратилась ее жизнь. Она решила воспринимать все удары и испытания, как жертву, только во имя одного – чтобы он вернулся. Подобная эзотерика никогда не была ей свойственна и тот факт, что в последнее время она стала рассматривать такой подход как нечто имеющее смысл, уже указывало на медленно исчезновение прежней уверенной в себе Анны, которая рациональное ставила впереди всех и вся.

В конце концов главная ценность сейчас покоилась внутри нее. Это сокровище стоило всех лишений.

Доктор заявился через несколько минут после окончания неприятного разговора в библиотеке. Генри встретил его и рассказал ситуацию в нескольких словах. Верный своему врачебному долгу Берклат настоял на том, чтобы осмотреть Анну, но когда они вдвоем поднялись к ней в комнату, то обнаружили ее мирно спящей.

От облегчения у Генри поднялось давление.

На ресторан наложили штраф в размере двадцати тысяч фунтов и лишили лицензии на деятельность на три года. Кейт лично собрала весь персонал и сообщила неутешительные новости. Люди молча выслушали и тихо разбрелись по домам. Бен расщедрился на небольшое выходное пособие каждому работнику ресторана из своего собственного кармана. Генри взял на себя оплату штрафа.

Солнце редко баловало своим появлением в те дни, но в день когда входную дверь «Бруно» заколачивали фанерой оно ярко освещало происходящее, словно не давая утаить столь грандиозное событие. На улице собралась небольшая толпа зевак. Кейт обратила внимание, что среди прочих здесь был Бэзил и миссис Бигль.

И если первый стоял мрачнее тучи, то старушка в окружении двух подруг тихо, но энергично обсуждала происходящее.

- Нарушение каких-то норм, вроде так я слышала, - авторитетно заявила миссис Бигль, придерживая маленькую фетровую шляпу не первой молодости, которую так и норовил сорвать ветер. – Кишечную палочку нашли.

- А я слышала, что сибирскую язву. Что же она совсем ресторан запустила? – то ли спрашивая, то ли утверждая, сказала одна из собеседниц.

- Да все пошло наперекосяк, когда появился этот мошенник, от которого Анна забеременела. Еще тогда я поняла, что девочка пляшет под его дудку, забывая обо всех, кто был рядом с ней: с родителями перессорилась и так раньше была как ерш, все сама, сама…

Миссис Бигль вздохнула, и кумушки осуждающе зацокали языками.

Кейт услышала каждое слово, ее пронзила такая ярость, что понадобилось призвать на помощь всю силу воли, чтобы не наброситься на старушку с оскорблениями. Старая карга не голодала только благодаря Анне с ее безотказностью.

Рассчитывать на благодарность, оказалось глупо, как и на воспитание, которое всплывает на первый план только при экстренных случаях, таких как вопиющий недостаток информации об уважаемых людях, попавших в компрометирующее положение, дабы выведать путем общественного порицания все грязные подробности скандала.

Кейт дождалась пока разошлись зеваки. Со стороны реки дул резкий ветер, раскачивая ветки зазеленевших лип. Она посмотрела на Бэзила, который стоял на противоположной стороне дороги и курил. Он был мрачнее тучи. Вот как раз от него Кейт ожидала какой-нибудь едкой реплики, ну или на худой конец порции ехидства, но судя по всему, она и здесь ошиблась. Радости на его лице явно не прослеживалось, хоть и лишился сильного конкурента. Бэзил не попытался подойти. Докурил сигарету, запустил окурок в реку и засунув руки в карманы брюк, направился прочь.

«Бруно» осиротел, потемнел и казалось с укоризной взирал на опустевшую улицу и Кейт. Она подошла к двери. Они были опломбированы, ветер трепал ярко-желтый ярлык с фамилией санитарного инспектора «А. Нэмби». Кейт дотронулась до двери и позволила чувству горечи и обиды до краев наполнить все ее существо. Как все быстро произошло, и как все быстро сдались. Особенно Анна. У Кейт возникло чувство, что ей было уже все равно, что будет с ее рестораном, что само по себе было нонсенс.

Она тяжело вздохнула и в глазах защипало. Кейт за пресловутое «как раньше» отдала бы какой-нибудь палец на ноге. Но увы вселенной ее палец был безразличен, впрочем как и она сама со своими желаниями.

Все изменилось. Все…

Мотнув головой, Анна прогнала воспоминания, которые разгрызали ее изнутри.

В гостиной уже начинало светать. Небо с востока порозовело. С заднего двора доносилось мычание коров, уже заканчивалась утренняя дойка. Громко тикали старые часы у камина.

- Ну, на пару дней со мной ничего не случится, - подвела итог своим раздумьям Анна.

- Заедешь за мной вечером. Я соберу кое-какие вещи…

И как обычно слов Сержу не понадобилось. Огромные руки обняли Анну. Он поцеловал ее в макушку и пообещал к пяти часам заехать.

Ее присутствие, в первую очередь, требовалось ему. Он по прежнему жил в ее квартире. Деньги от Дэнвуда при том образе жизни, который вел Серж, закончатся лет через триста и единственную вольность, который себе позволял Ватисьер, это бесконечные эксперименты на кухне.

Анна перекрывала собой много пакостности этого мира, зачастую переводя весьма трагичные свидетельства человеческих пороков и недостатков в нечто эфемерное, незаметное и незначительное.

Наготовив еды на десятерых, Серж усаживался за стол и замирал. Мир постепенно тускнел, душа остывала, сердце билось медленнее и радость уходила. Без Анны все теряло краски, вкус и смысл. В пустой квартире, где витали райские запахи восхитительных деликатесов, царило уныние и тишина, которые только крепли по мере того, как остывали на столе приготовленные блюда.


-31-


Девятого августа, в клинике Эксетера Анна родила мальчика. Она наотрез отказалась от обезболивания и стойко перенесла родовые муки, немного поддавшись панике, когда начались схватки.

До срока еще было около недели, поэтому когда она в очередной день и в очередной раз прогуливалась по территории Чепкроута Анна почувствовала как по ее ногам бежит жидкость, то едва не упала от неожиданности.

Сердце бешено заколотилось и ей хватило пары мгновений, чтобы осознать, что ее ребенок скоро появится на свет. Эта мысль одновременно и напугала, и вселила нечеловеческое счастье, в поисках которого эта женщина каждый день копошилась у себя внутри.

Кое как доковыляв до дома, она вошла на кухню, где встретилась взглядом с Элен.

Вспотевшая и с растерянной улыбкой на лице, Анна не успела вымолвить ни слова, когда ее внутренности сжала терпимая боль. Вполне терпимая, она все же выдавила из легких весь воздух, лишив возможности говорить.

Элен бросилась к девушке и без слов помогла принять удобное положение на стуле.

- Началось, Анна, началось. Не переживай. Сейчас позову отца. Ох, жаль, что Кларисса в город уехала! Но ничего! Я побуду рядом.

Анна была настолько сосредоточена, что ее хватило лишь на слабый кивок.

Через минуту, в кухню ворвались Генри, Бэйли и запыхавшийся Бен, где-то позади слышался возмущенный лай Оди, про которого все забыли и он уже несся, чтобы исправить эту возмутительную ситуацию.

Генри побледнел и замер в нерешительности, но Элен бесцеремонно пнула его локтем в бок и подтолкнула к дочери.

Через десять минут, Анну бережно уложили в машину скорой помощи, туда же запрыгнул и Генри, не на минуту не выпуская руку дочери. Он гладил ее по лицу и говорил что-то успокаивающее, а при каждой схватке напоминал, что ей обязательно надо дышать. Уж тут пригодился опыт отца троих детей, который не чурался такого «неопрятного» дела как роды.

Бенджамин, Бэйли и Элен неслись следом на машине, оставив дома на телефоне Лоис.

Томительные часы ожидания окончились, когда к Версдейлам вышел доктор и обрадовал, что мама и малыш с полном порядке, сейчас им помогают принять более опрятный вид и через пол часа можно будет полюбоваться на мальчика в специальной комнате через стекло.

От облегчения женщины заплакали и обнялись с первыми попавшимися под руку мужчинами. Кларисса повисла на Бене, а Элен на Генри. Бэйли мужественно хлюпал носом в стороне, тайком перекрестившись несколько раз.

Анна не хотела вспоминать последние часы и с каждой минутой, прошедшее тускнело и теряло всякий смысл. На ее руках мирно посасывая грудь, лежал теплый комочек. Притихший в руках матери малыш с жадностью принимал угощение и лившуюся из родного сердца любовь, которая создавала ауру безопасности и умиротворения вокруг.

В это мгновение в голове Анны потускнели все мысли и испарились все переживания, долгие месяцы терзавшие ее нутро. Она не могла описать словами ту любовь, которая ломилась из груди к этому маленькому человечку. И даже в самых смелых мечтах она не могла вообразить, что материнство настолько наполняет смыслом жизнь и стоит всех лишений и боли. Родовые муки, как ни странно, напомнили ей о реальном мире, потому что до этого, Анна большую часть времени проводила в своих воспоминаниях и ее наполняла боль душевная. И материнские чувства не заставили себя ждать, держа малыша на руках, словно хрустальную вазу и испытывая легкий страх, боясь придавить ребенка сильнее, чем следовало, Анна, казалось, забывала дышать, вглядываясь в черты лица сына.

До слуха Анны донесся легкий стук. Она подняла глаза и увидела своих родных, которые прилипли носами к стеклу. Мать аккуратно промокала глаза от слез белоснежным платком, отец и дед растерянно, но радостно улыбались. Через секунду, врезавшись в толпу родственников Анны, за стеклом показалось взволнованное лицо Сержа, который убедившись, что она вполне себе жива и здорова, уставился на ребенка и немедленно расплылся в улыбке.

Мальчика Анна назвала Даниэль Джеймс Дэнвуд. Последнее особенно не порадовало Бена, который до последнего настаивал, чтобы дать правнуку фамилию Версдейл, но Анна и слышать ничего не хотела.

Всего несколько дней в клинике хватило для того, чтобы врачи с уверенностью могли заявить, что здоровью матери ничего не угрожает, потому что ребенок на удивление был крепким и взывал к себе только при наличии чувства голода и грязного подгузника.