Парень между тем сильно и надрывно закашлялся и никак не мог остановиться.

— Сейчас, — сказал мужчина, хватаясь за телефон, — сейчас вызову скорую.

— Нет, не вызовешь, — сказала Настя, и в трубке, который мужчина поднес к уху, раздался только шум помех, словно он не за телефон схватился, а за рацию. — Он и сам этого не хочет. Ведь, правда?

Девушка склонилась к парню, тот замотал головой на манер лошади и попытался отползти в сторону.

— Иначе ему придется объяснить, почто он околачивался около дома и почему именно здесь решил почить с миром?

— Я…хр…я…хррр… — Парень смог наконец откашляться и даже перешел к угрозам. — Я все расскажу… Я полицейским расскажу…

— Что именно? — Настя рассмеялась. — Что расскажешь? Что пришел вести богословские беседы, а вместо этого пялился на мою… мою…

Матвей повернулся к девушке, которая наглядно продемонстрировала ему предмет раздора, прикрыв грудь руками.

Парень тоже посмотрел и даже многозначительно икнул. Наверняка от восхищения.

— А потом хотел…

— Я хотел поговорить о боге нашем Иегове!

— Вот-вот, от того, кто господа Егоркой называет, благочестия ждать не стоит.

— А эта начала хвостом мести!

— Что!?

— Что!?

Спросили Матвей с Настей одновременно.

— Клеветник! — возмутилась девушка. — У меня нет хвоста

— И сказал господь, ежели узреет святой отрок сосуд греховный, да отринет искус…

— Это я-то сосуд греховный? — спросила Настя, явно собираясь снова повесить парня.

И надо сказать, на этот раз Матвей не стал бы ей мешать. Мало того, он опередил ее. Он просто прижал этого парня к стене. Нехорошо прижал, снова надавливая на горло и получая странное удовольствие от услышанного хрипа.

— Что он сделал? — спросил мужчина, чувствуя, как внутри разгорается нехорошая злость.

— За руку схватили-сь, сказали-с, что я красивая, облобызать пытались, да на тахту уложить-с, — с готовностью наябедничала Настя, а потом нормальным голосом добавила: — Еще и библию цитировал с ошибками, богохульник, — Последнее, казалось, возмущало ее сильнее всего.

— Слушай, отрок, — Матвей снова посмотрел на сипящего парня, — может быть пока ты такой святой, тебе встречу с этим твоим Иеговой организовать? — Мужчина прищурился, стараясь не представлять, как этот придурок, из тех, что постоянно ходят по квартирам, спрашивая: верите ли вы в господа, а если верите, то в каком денежном эквиваленте, увидел, что девушка в доме одна и попытался…

— Не надо, — сдавленно просипел парень. Меня будут искать, у меня есть свидетели…

— Опять он об этих свидетелях, — покачала головой Настя. — Кто хоть такие? О чем свидетельствуют?

— Вы… вы ненормальные?

А он, можно подумать, нормальный.

— Сообразил, наконец? — усмехнулся Матвей. — Блаженные мы, и богом этим вашим почитаемые, а ты на святое покусился. Настя какое наказание полагается за… — он замялся, — За посягательство на девичью честь? Оскопление?

Парень закатил глаза и обмяк.

— Ты его задушил? — спросила девушка с интересом.

— Надеюсь, что нет, — Матвей отпустил потерявшего сознания парня.

11. Задающий вопросы (5)

— Ты его задушил? — спросила девушка с интересом.

— Надеюсь, что нет, — Матвей отпустил потерявшего сознания парня, задел рукой валявшуюся на полу сумку и спросил: — Что там к него? Головы невинно убиенных?

— Хуже, — ответила девушка, наклоняясь к сумке. Ее волосы упали ему на руку…. Должны были упасть, на самом деле он ощутил лишь легкое дуновение, словно где-то открыли форточку. — Еретические книги, — сказала Настя.

— Будет чем камин топить, — резюмировал Матвей, разглядывая кипу тоненьких журналов, с обложек которых на него смотрели счастливые лица. Настолько счастливые, солоно только что в лотерею выиграли.

— Не советую.

— Плохо горят? — Матвей встал, парень у его ног пошевелился.

— Дымоход забит. Попробуешь разжечь камин — угоришь и присоединишься ко мне в вечной жизни.

— Хм, — странно, но особого неприятия эта мысль не вызвала. Страх — да, но не отторжение. Он точно сошел с ума на фоне вялотекущего алкоголизма.

«Святой отрок» тем временем замычал, потрогал рукой горло и, обнаружив оное на положенном месте, жизнеутверждающе хрюкнул, а потом со всей доступной скоростью пополз к выходу.

Несколько минут они наблюдали за исходом «свидетеля», а потом Матвей поднял сумку, вышвырнул тому в след и захлопнул дверь.

— У тебя будут проблемы, если он и в правду пойдет к городовому? — тихо спросила Настя. — Ты же только что вернулся оттуда…

— Вряд ли, — пожал плечами мужчина. — А если и пойдет, кто ему поверит? Хрупкая девушка подвесила его, крепкого святого отрока к потолку, и он понятия не имеет, как она это сделала. Да и девушку вряд ли удастся найти, я на библии поклянусь, что живу здесь один, местные подтвердят.

— Ты пойдешь на клятвопреступление ради меня?

— Да.

— Спасибо, — произнесла она, появляясь рядом, а потом… Матвей долго не мог понять, как это произошло. Нет, не так, он удивился своим ощущениям, когда Настя встала на цыпочки и поцеловала его в щеку, будто перышком по коже провели. Вот только от прикосновения этого «перышка» у него мурашки пошли по телу. Господи, такой трепет он испытывал после первого прикосновения к девушке, лет в шестнадцать, если память ему не изменяет. — За все. И за то, что ты такой, — произнесла она исчезая.

Мужчина захлопнул дверь, и словно дождавшись этого момента. В кладовке что-то с шумом упало. Наверняка лопата. Но когда Матвей открыл дверь, инструмент стоял в углу, там, где ты он его поставил несколько часов назад. Медная вешалка все так же лежала на полу, а рядом валялся молоток, рулон старых обоев с загнутыми краями, что-то еще. Но ничего, что могло бы с таким грохотом упасть. Пустая комната оставалась пустой.

Матвей присел, взял в руки молоток, повертел вешалку с крючками и, повинуясь наитию, стал забивать гвоздь в стену. Хоть будет куда куртку повесить.

Два удара, и гвоздь вдруг ушел в стену полностью, а потом с тихим шуршащим звуком куда-то провалился, словно где-то там была пустота.

— Матвей, простите, не помню, как вас по батюшке, можно попросить об одолжении?

Мужчина повернулся, но кладовка оставалась пуста.

— Да? — откликнулся он и надавил на место, где исчез гвоздь, и стена немного промялась. Он надавил сильнее, и старая бумага порвалась под большим пальцем.

— Ты не мог бы вбить крюк над дверью? — спросила девушка, все еще оставаясь где-то там.

— Зачем? — Он оторвал кусок старых обоев, затем еще один и еще. — Чтобы было сподручнее вешать гостей?

Вместо ответа она рассмеялась, но так и не заглянула в эту каморку со старыми, выцветшими обоями. Мужчина оторвал кусок размером с ладонь. Дом много раз ремонтировали, но вот в это комнате, скорей всего использовавшееся для хозяйственных нужд, делали это спустя рукава. А именно клеили одни обои на другие, ромашки на маки, маки на васильки, васильки на какие-то абстрактные узоры… Клеили и клеили, бумага слиплась в один пласт и отошла от стены вместе с частью штукатурки, наверняка именно туда и провалился гвоздь.

Когда он оторвал еще один кусок, на пол посыпались камешки. Матвей отбросил старые обои, дотронулся до стены, и понял, что дело не только старости этих стен. Вернее, дело как раз в них. В старых стенах, которые никто не ремонтировал, в которых кто-то когда-то и зачем-то выдолбил небольшую нишу. Мужчина подцепил пальцами кусок дранки и потянул, под ноги ему снова посыпалась штукатурка, открывая тайник, почти полностью заросший паутиной.

Аккуратно… Черт, он не был столь аккуратен с тех пор как перевозил для коллекции отца печатную книгу, которой по уверениям оценщиков, было лет триста. Он тогда дышать на нее боялся. Совсем как сейчас, когда счищал паутину, когда нащупал острый угол, какой-то коробки… Нет, шкатулки, лак с которой давно потрескался, а рисунок потемнел настолько, что уже и не разобрать, что там изобразил художник. Матвей достал шкатулку и чуть ее не выронил, когда в кармане зазвонил телефон.

— Черт, как все не вовремя, — он осторожно поставил шкатулку обратно в тайник, достал аппарат и рявкнул:-Да.

— И я рад тебя слышать, — развязно сказал Андрей, но чувствовалась в его голосе какая-то нервозность.

— Да ты извращенец, — Матвей придержал телефон ухом. — Если так хотел услышать мой голос, то стоило звонить не на сотовый, а на домашний. Я там премиленькое сообщение на автоответчик записал. А самое клеевое то, что звонить можно бесконечное количество раз и никто не скажет: «хватит».

— Закончил хохмить, клоун? Могу переходить к делу?

— Валяй.

— Мне нужна твоя подпись…

— Мы это уже проходили.

— Точно. Проходили. А теперь послушай меня, умник, ты либо работаешь, либо увольняешься. Или ты думаешь, можно просто так взять и исчезнуть? Ты до сих пор числишься в издательстве, и не курьером, если не забыл, от тебя зависят другие люди. Так что будь другом, притащи свою задницу в офис и подпиши хоть что-нибудь, не хочешь заявление на увольнение, напиши на отпуск. Это что так трудно? Или думаешь, раз сын хозяина, значит, тебе все можно.

— Именно так я и думаю, — ответил Матвей только для того чтобы позлить референта отца. Хотя на этот раз тот был прав. — У меня к тебе встречное предложение. Я подпишу все, что ты мне подсунешь, но с одним условием.

— Что за условие? — осторожно спросил Андрей.

— Найди мне открытку.

— Не понял.

— Открытку из набора, что выпустили об этих краях к семидесятилетию советской власти. Местная типография, минимальный тираж и «Слава КПСС» на обороте.