Энди Тейл - Хозяйка дома у озера

Матвей спустился вниз и вернулся в гостиную, где все еще горели свечи. Он затушил огоньки пальцами. Посмотрел на столик с напитками, а потом решительно взялся за ноутбук и вбил в поисковую строку имя:

«Иван Александрович Завгородный».

— Куда же ты уехал после смерти дочери и предательства управляющего? Где нашел свой новый дом, продав старый?

Как он и сказал отцу, ночь предстояла насыщенная.

Отец приехал ближе к обеду, когда Матвей не только успел поспать пару часов и выпить кофе, но и побриться.

— Словно перед встречей с девушкой, — высказался он, глядя на себя в зеркало. — Кстати, о девушке…

Настя так и не появлялась. Не то, чтобы, и это его беспокоило… А ведь на самом деле беспокоило. Дожил, волнуется о девушке, которая умерла сто лет назад. Впрочем, это уже становиться привычным, а фраза «уже умерла» отбрасывается, как несущественная. Он беспокоился. И точка.

Матвей услышал шорох шин подъезжающего автомобиля, направился к входной двери, открыл, а потом наблюдал, как шофер распахивает дверцу перед отцом, как вышколено раскрывает над ним зонт.

Дождь еще накрапывал, но небо уже начало светлеть. Матвей дождался, пока отец дошел до двери и кивком отпустил водителя.

— Пусть парень войдет, чаю выпьет, — предложил он.

— Будет у тебя свой водитель, будешь распоряжаться его рабочим временем по своему усмотрению, — ответил отец, снимая плащ.

— Вот услышал господь мои молитвы. Я все время ему тоже самое пытаюсь сказать, — раздался за его спиной звонкий девичий голос. — Нужно нанять прислугу.

И Матвей не смог сдержать вздоха облегчения. Она вернулась! И пусть момент не совсем подходящий, главное, что Настя здесь. Он понял, что смотрит на отца, удивленно поднявшего брови, и улыбается самым, что ни на есть глупым образом.

— Матвей? — удивленно переспросил отец.

— Пойду, заварю чаю с липовым цветом, — добавила девушка.

— Настя! — позвал он.

— Найми ты прислугу, я бы вместо этого сидела в гостиной и вела светскую беседу, как и полагается девушке моего положения и воспитания, — высказала она удаляясь.

— Мы предпочитаем чай без яда, — крикнул он вдогонку. В шутку крикнул.

— Хорошо, — абсолютно серьезно ответила она.

— Что ж… — произнес отец, взявшись за бутылку, к которой сын не прикасался вот уже несколько дней, и плеснул в бокал янтарной жидкости.

— А я-то гадал, чего ты тут застрял.

— И раз ты это уже выяснил… — Матвей многообещающе замолчал.

— Где мы свернули не туда? — спросил вдруг отец и посмотрел сквозь стеклянные двери на озеро. — В какой момент? Когда успели стать, если не врагами, но противниками?

— Не знаю, отец, — ответил Матвей, и они замолчали. Сын выжидательно, а отец задумчиво отпивая из бокала.

— Почему ты не захотел сдать следователю Андрея? — спросил старший из мужчин через несколько минут. — Уверен, он тебе намекал на его возможную причастность. Не мог не намекнуть.

— Намекал, — не стал отрицать Матвей.

— Так почему?

— Потому, что он даже чихает под твою команду. Да и потом его не было в тот вечер в издательстве, как и меня. Но был кто-то другой. Кто-то, узнавший, что ты изменил финальную цену…

— В последний момент решил все переиграть, — кивнул отец и снова сделал глоток, но рука его дрогнула, и стакан стукнулся о зубы.

А ведь он нервничает.

И тут Матвей понял, сообразил, когда услышал этот звук, увидел, как дрожат руки старика.

— Ты знаешь, кто это! Знал с самого начала! — пораженно сказал сын. — Знаешь и защищаешь его. Ты даже готов подставить своего верного адъютанта, чтобы только отвести подозрения от… От кого?

— Тебя я тоже защищал, — глухо произнес отец, поворачиваясь.

И в этот момент в комнату вошла Настя с подносом. Слава богу, просто вошла, стараясь не расплескать кипяток, а не появилась из воздуха с чайником наперевес.

— Вот, горяченькое, с пылу с жару, — невпопад произнесла девушка, ставя поднос на столик рядом с бутылкой виски. — Хотя вижу, вы уже взялись за горячительное.

— Не представишь меня девушке? — Отец поставил бокал на стол и с интересом разглядывал Анастасию.

— Анастасия Ивановна Завгородняя, — представил Матвей девушку, и та присела, словно в бальной зале перед кавалером. — Мой отец — Василий Сергеевич.

— Очень приятно, юная леди, — сказал отец, продолжая с недоумением разглядывать поднос. — А она у тебя с юмором.

Там, рядом с пузатым чайником, расписными чашками, сахарницей, стояла банка я ядом. Большая и пыльная, на которой кто-то старательно нарисовал череп с костями.

— Как ты и просил, добавлять не стала, если что, положите по вкусу. — Анастасия опустилась в кресло качалку, которое он уже привык считать ее, и качнулась.

Матвей стал наливать чай в чашки.

— Итак, на чем мы остановились? — как ни в чем не бывало, произнес Матвей. — На том. что кто-то стал тебе настолько дорог, что ты готов простить ему то, чего никогда не простил бы мне?

— Хочешь выяснить это прямо сейчас? — отец демонстративно посмотрел на Настю.

— Ой-ой, больно надо мужицкие разговоры слушать Мне удалиться. Матвей Васильевич? — с готовностью спросила девушка, не делая впрочем попытки подняться с кресла. И Матвей понял, как именно она будет «удаляться», хмыкнул, и подумал, что отца все же стоило пожалеть.

— Не стоит. — И пояснил для отца: — Ее отсылать бесполезно, все, что надо услышит, так что давай не будем усложнять…

— Что это вы из меня Матвей Васильич змеюку подколодную делаете, да перед старшими позорите? — прищурилась девушка. — Мне еще нянюшка, упокой господи ее душу, говорила, что когда интересничаешь, да зело подглядываешь, непременно будешь пойман и бит розгою…

«А если не будешь пойман?» — мысленно спросил Матвей, беря чашку.

— Интересная девушка, — пробормотал тот. — В высшей степени интересная. А почему она так говорит?

— К празднику готовится, — ответил мужчина. — Видел, что местные затеяли? Шествие, спектакль, ярмарку, танцы при луне…

— Видел, как площадь украшали, — кивнул отец.

— Итак, — он повернулся к отцу, сделал большой глоток чая… И почувствовал горечь, которая мгновенно разлилась во рту. Замотал башкой, закашлялся, пытаясь сделать вздох, но огненная горечь становилась только сильнее.

— Матвей? — нахмурился отец, делая шаг вперед и ставя чашку, из которой так и не отпил обратно на стол.

— Господи, что это? — смог прохрипеть мужчина.

— Чай, — ответила Настя. — Меня нянюшка учила заваривать. Один раз.

— Одного урока явно маловато, — Матвей поставил чашку на стол, схватил салфетку и вытер выступившие на глазах слезы. — Потому что это не чай, а… А я не знаю что такое.

— Спасибо, — зарделась девушка. — Папенька так же говаривал. А еще добавлял, что нечо на кухне валандаться, раз уж не знаешь с какой стороны за ковш хвататься.

Матвей взял из вазочки кусок сахара и положил в рот. Все что угодно, только бы перебить навязчивую горечь.

— И это все? — спросил отец. — Помню, ты накричал на Аллу, когда она плеснула кофе на твой новый костюм, а потом неделю с ней не разговаривал. Кто ты и куда дел моего сына?

— Не плеснула, а вылила специально, как раз перед встречей с инвесторами, поэтому и не разговаривал. Случайность — это случайность, а подлянка — это подлянка. Она сделала это потому, что не получила новые бриллиантовые сережки к Рождеству.

— А почему не получила? — отец подошел к столу.

— Забыл. И о сережках и о Рождестве, если ты помнишь, мы тогда ругались с типографией из-за поставок календарей.

— И, тем не менее, — старший Зотов взял свою чашку, — Теперь я знаю, что есть женщина, которая может позволить подать тебе… — Он усмехнулся и отпил из чашки, на миг замер, а потом вдруг улыбнулся, пусть и натянуто.

— Анастасия вы готовите самый отвратительный чифир в этой части света, да и во всех остальных, пожалуй. Почаще балуйте им моего сына.

Настя расцвела улыбкой, словно отец ответил самый лучший комплимент, а не саркастическое замечание об ее кулинарных способностях.

Матвей посмотрел на отца, тот снисходительно улыбнулся девушке и сделал еще один глоток. А ведь он совсем еще нестарый, наверняка за таких, как он, и выдавали девушек во времена, когда здесь жил Завгородний, когда жила Настя. Таким мужчинам зачастую нравятся молоденькие женщины. И тут Матвей понял. Нет, не понял, просто предположил:

— В вечер перед розыгрышем тендера в издательстве осталось семь человек. Охранников, уборщицу и двух посыльных я исключаю, как и полиция. Остаются ты и мой зам. Сашка получил по голове, а ты изменил цену. На утро конкуренты получили тендер. Казалось бы, мистика. Никто не мог слить информацию конкурентам. Но кто-то все-таки слил. Или это не так? Ты спрашивал, почему я не сдал им твоего референта? Но не спросил, почему я не сдал им еще кое-кого. Я забыл в офисе электронный ключ и попросил Аллу забрать его по пути. — Отец молчал. — Она привезла его с опозданием на три часа и была расстроена. Сказала, что таксист отъезжая окатил ее водой из лужи.

— И что? — отец хотел задать этот вопрос небрежно, но Матвей увидел, как дрогнули его руки, услышал, как чашка стукнулась о блюдце. — Ты проверил плащ, а он оказался чистым?

— Ты даже знаешь, что она была в плаще? — мужчина увидел, как отец поморщился. — А вот я и не помню. И нет, я не проверял ее одежду. Меня больше волновал тендер, поэтому я забрал ключ и ушел смотреть результаты торгов. Меня кстати из-за этого чертова ключа и записали в главные подозреваемые, ведь имея доступ, я мог слить всю документацию из любой точки мира, мог снова поменять цену, да много чего мог. Но я ничего не делал. Я даже не знал, что ты изменил финальное предложение. А вот Алла, похоже, знала.