Энди Тейл - Хозяйка дома у озера

— Да, твою же мать! — Он нажал на тормоза, открыл дверь с намерением обматерить подростка с головы до ног, в основном от испуга. Увидел лицо парня, прыщавое, напуганное, взгляд исподлобья. Он был готов, что его обматерят, мало того, он не ждал ничего другого, он даже мог ответить.

В школе у Матвея был друг, не самый прилежный ученик и не самый воспитанный. Он не знал, почему они сдружились, мальчик из обеспеченной семьи и сын вахтерши с завода. Но суть в том, что другу частенько попадало от зауча. Надо сказать, попадало за дело, за разбитые лампочки, за разлитый клей, за драку портфелями или спрятанную в кладовой сменку отличницы Варьки Семеновой. Но если учителя ограничивались словесными выговорами ему и его матери, то дома парню попадало еще раз от отчима, который отнюдь не стеснялся в методах воспитания. Как итог, друг приходил в школу в синяках, злой на весь белый свет и срывал эту злость на однокашниках. Получал очередное внушение от классной и очередную порцию тумаков от отчима. И так до бесконечности, какой-то замкнутый круг. Почему Матвей вспомнил о давнем друге? Потому что у парня, что едва не попал под колеса его машины, был точно такой же взгляд затравленного волчонка, который готов обороняться от всего мира.

И тогда вместо ругательств Матвей спросил:

— Не ушибся?

Парень моргнул.

— Ты давай в следующий раз осторожнее, а то скейт раздолбаешь, — сказал мужчина и понял, что попал в точку. В таком возрасте мало кто думает о переломе ноги или разбитой голове, подростки думают о том, как бы не угробить байк или ролики, которые с таким трудом выпросили у старших.

— Хорошо, — довольно миролюбиво ответил парень и, вздохнув, добавил: — Вы это, извините. — Он снова встал на доску, оттолкнулся и, не оборачиваясь, добавил: — Красивая у вас девушка.

— Да, — машинально ответил Матвей, обернулся на автомобиль и спросил: — Что?

Но парень уже уехал. Мужчина сел в машину. Из телефона неслись гудки сброшенного вызова. Мужчина несколько минут задумчиво смотрел на пассажирское сиденье. Знал он одну девушку, которая могла становиться невидимой. Интересно, призраки могут покидать дом?

— Настя, если ты здесь, прошу, покажись.

Ничего не произошло. Видимо, его безумие прогрессирует.

— Ладно, — сказал он самому себе и снова набрал номер, не рискуя отъезжать от обочины.

— Да, — с осторожностью ответила агент по недвижимости. Номер без сомнения у нее определился, но мужчина все-таки счел нужным представиться:

— Добрый день, — он положил руки на руль, — это Матвей Зотов, дом у озера, помните?

— Да-да, — еще одна осторожная реплика. Алена, так, кажется, зовут женщину, ждала, что он сейчас потребует расторжения договора и возврата средств. Он прямо слышал это ожидание в ее выразительном молчании.

— Я хочу купить этот дом.

Магнитола вдруг включилась, взвизгнула и вдруг запела что-то лирическое.

— Чуть-чуть подожди с музыкой и романтикой, — в полголоса попросил он неведомо кого и нажал на кнопку отключения.

— Что? Простите, я, наверное, не расслышала.

— Я хочу купить дом, — повторил Матвей. — Он ведь продается?

— Одно время да, продавался, но потом хозяин стал его сдавать, но честно говоря, спрос не очень большой, — призналась она со вздохом. — Давайте, я уточню и вам перезвоню?

— Давайте, — согласился он. — Но у меня условие.

— Да? — снова осторожность в голосе и ожидание подвоха.

— Мне нужен полный список всех, кто умер в стенах дома у озера.

— Я не уверена… — начала девушка, но он перебил:

— Да, вы правильно меня поняли. И вам придется предоставить такой список любому из покупателей, потому что сокрытие информации подобного характера, является веской причины для оспаривания сделки в суде.

Она только вздохнула.

— Что их было так много? — иронично уточнил Матвей, и радио снова ожило, заиграв «Пятнадцать человек на сундук мертвеца». — Что ж красноречиво…

— Нет-нет, — приняла на свой счет агент, — немного. — Она снова вздохнула и добавила: — Я постараюсь все узнать и вам перезвоню.

— Отлично, — Матвей отключил вызов и, отъехав от тротуара, спросил у пустого сиденья: — Ты не против?

Сиденье не ответило. Оно у него вообще неразговорчивое.

Телефон зазвонил, когда Матвей уже парковался перед старым зданием библиотеки. Напротив стояло точно такое же, с той лишь разницей, что библиотеку построили из светлого кирпича, а то, что стояло на противоположной стороне улицы, из красного. Штукатуркой и в том и другом случае побрезговали. Матвей вытащил аппарат и поймал себя на мысли, что красное здание ему что-то напоминает, вот только он никак не мог вспомнить, что.

Мужчина, не заглушая двигателя, вышел из машины, посмотрел на экран и тут же торопливо принял вызов.

— Сашка?

— Он самый, — тихо проговорил заместитель. — Рано меня еще хоронить.

— Не поверишь, я врачу тоже самое сказал, — рассмеялся Матвей, а потом став серьезным добавил: — Как же я рад, что ты очнулся.

— Слышал, тебя записали в главные подозреваемые? — заместитель закашлялся, — Но я следователю уже мозги вправил, сказал, что это не ты.

— Ты же не видел нападавшего, откуда знаешь, что это не я? — осторожно уточнил Матвей. — Или все-таки видел?

Ответом ему было молчание, и за миг до того, как заместитель ответил, мужчина понял, каким будет этот ответ.

— Сашка, — тихо позвал Матвей, — Почему ты не сдал ее? Из-за меня? Из- за…

— Твоего отца. Из-за денег, — прямо ответил зам. — Он приходил ко мне даже раньше следователя, представляешь?

Уж это-то Матвей мог представить легко.

— Предложил денег? Ну и почем нынче стоит разбить тебе башку? Вдруг мне тоже по карману…

— Прекрати, Матвей. Того, что сделано не исправить, моя голова уже разбита. Помнишь, как нам в институте говорили? История не терпит сослагательного наклонения. Поэтому поставь точку, как поставил ее я. От того, что Алла пойдет в тюрьму, хотя и это под вопросом, я жив, почти здоров… — Зам замолчал, а потом все же продолжил: — От того, что она будет наказана по всей строгости закона, моя, как ты выразился, башка быстрее не заживет.

— А от денег заживет?

— Смотря где их тратить. Я собираюсь рвануть к морю. И честно говоря, вряд ли вернусь.

— Черт, — совершенно искренне выругался Матвей и даже для надежности повторил: — Черт! Черт! Черт!

— Ты так расстраиваешься, что мне почти совестно, — рассмеялся Сашка. — Хотя, слышал, ты взял творческий отпуск. Не так?

— Ага, самый, что ни на есть творческий. Знал бы ты, что я тут вытворяю…

— продолжавший смотреть на здание Матвей, услышал шорох, обернулся и увидел, что ожили дворники. — Погоди. — Мужчина заглянул в салон, отключил их и на всякий случай показал кулак пустому сиденью. Послышалось, или «сиденье» и впрямь хихикнуло? — О чем ты там говорил? — Он выпрямился и снова посмотрел на старое здание из красного кирпича. Где же он его видел?

— О том, что я хочу изменить свою жизнь, — со вздохом признался Сашка. — Может, и не зря меня по голове шваркнули. А если бы я умер? Представь, что бы было.

— Представил. Пышные похороны, безутешная вдова и Алла в полосатой робе арестантки.

— Нет у меня никакой вдовы, — зам рассмеялся. — Вот это-то и удручает. Я вдруг подумал, что занимаюсь какой-то фигней, вместо того чтобы жить. Понимаешь?

— Да не особо. Видимо, это какое-то тайное откровение, доступное лишь людям с пробитой башкой.

— Видимо, — не стал спорить Сашка. — Я просто подумал, что смерть — это навсегда, что после нее уже ничего не будет.

— Тебя там, в больнице, чем-то накачали? — уточнил Матвей.

— Похоже на то, — зам рассмеялся. — Чувствую себя, как после той вечеринки, что мы закатили в честь выпуска.

— Тогда все понятно, — мужчина вздохнул, — но ты ведь не уедешь не попрощавшись?

— Сдурел, — зам рассмеялся, — нет, конечно. С меня отвальная.

— Тогда до встречи.

— До встречи, — сказал Сашка и отключил вызов, но, несмотря на это, Матвей еще несколько минут стол и прижимал к уху аппарат.

«А если бы я умер?» — спросил его заместитель, его друг, его сокурсник. Матвей в ответ отшутился, а сейчас…

«Он обещал убить тебя» — сказала Настя.

И теперь эти две фразы словно встретились в его голове. Встали друг напротив друга, если такой глагол вообще применим.

«А если бы я умер?»

«Он обещал убить тебя»

Матвей почувствовал холод, словно из лета в мгновение ока перенесся в зиму.

Что это? Запоздалая реакция на угрозу смерти?

Ведь он только сейчас понял, что угроза реальна. Что призрак может его убить. Это и будет та самая точка, о которой говорил друг. Или запятая, как можно предположить, глядя на Настю. В любом случае, оно будет, и это «оно» Матвею совершенно не нравилось. Он шутил и с Настей и с другом, но прямо сейчас, стоя напротив здания из красного кирпича, понял, что совершенно не хочет умирать. Не хочет ставить ни точку, ни запятую. Он хочет жить.

Зачем же он в это ввязался?

— День откровений, прямо, — пробормотал он, убирая телефон. — Что же это такое…

— Это старое здание типографии, — раздался за спиной голос. Матвей обернулся, в дверях библиотеки стоял старик и, несмотря на солнце, кутался в кофту. — Ее закрыли в девяностых. Нерентабельно. С тех пор здание пустует.

— Точно, — Матвей понял, что напоминает ему вытянутое старинное здание. Таки часто строили в семидесятые годы для типографий, по одному принятому во всем Советском Союзе проекту. Как под копирку. — А не знаете, кому принадлежит?

— Селу, насколько я помню. Можете уточнить в сельсовете. Но желающих приобрести эту рухлядь до сих пор не было. — Старик пристально посмотрел на него и спросил: — Решили пустить тут корни и приобрести недвижимость? Типография, дом у озера…