Энди Тейл - Хозяйка дома у озера

К ней прикоснулись снова. На этот раз что-то прошлось по привязанной к опоре мостков руке. Настя распахнула глаза. Вода тут же обожгла их холодом. Но сквозь толщу воды девушка смогла рассмотреть искаженное лицо Матвея. От неожиданности она выдохнула, выпуская оставшийся воздух, и замотала головой. Мужчина тут же исчез, а потом появился снова. Одновременно с этим она ощутила, как ослабли путы на запястьях. Матвей с силой потянул ее кверху. Секунда, и они вынырнули на поверхность. Девушка даже не сразу поняла это, а только когда он закричал:

— Дыши!

И она задышала. Матвей стянул повязку, что стягивала девушке рот. Настя выплюнула мокрый носовой платок, закашлялась и прошептала:

— Вот ведь, пакость какая. Знала же, что мужчины мечтают, чтобы женщины молчали, но это уже перебор.

— Молчи, — прохрипел Матвей и подхватил девушку на руки. Вода доходила мужчине почти до подбородка.

— Вот об этом я и говорю. — Настя обхватил его за шею.

Мужчина вынес ее на берег и замотал головой.

— Очки, — прошептал он, — чертовы очки. Так перепугался, что прямо в них нырнул.

Настя сняла с мужчины очки и спросила:

— Так лучше?

— Гораздо. Все равно ни черта не вижу, но хотя бы не мешают. Держись.

— Держусь, — ответила девушка, с удовольствием прижимаясь к Матвею. — Как ты меня нашел?

— Прохор Федотыч сказал.

— Правда? — не поверила она.

— Ага, сказал, что ты в могиле и с заходом солнца ляжешь сырую землю. «Сырую» он произнес с явным удовольствием. Еще он говорил о закате. Я не мог понять, причем тут закат, ты же не оборотень, в конце концов. — Мужчина посмотрел на девушку и прищурился.

— Да вроде, нет, — серьезно ответила Настя. Но на всякий случай осмотрела свои руки на предмет когтей или шерсти.

— А потом я узнал, что раньше здесь был карьер. — Матвей быстро шел вперед.

— Папенька щебень добывал. пока месторождение не иссякло.

— Пока ты в нем не почила. Что, кстати случилось? Озера же тогда не было, а значит утонуть, ты не могла? — Он прижал девушку к себе. — Только не говори, что это слишком интимный вопрос. Я сейчас не в том настроении.

— А мне нравится твое настроение. — Настя провела рукой по его затылку. — Нет, я не утонула. Ты прав, озеро появилось позднее, подземные воды вышли на поверхность. И теперь с восходом солнца вода убывает, а с его заходом возвращается. — Она вздохнула, факт такого непостоянства озерной воды расстраивал ее неимоверно.

 — Вот и я не сразу сообразил, при чем здесь закат. Это ж надо до такого додуматься, привязать девушку к опоре мостков и оставить умирать. Вода поднимается, человек погибает. — Мужчина продолжал идти вдоль кромки воды, из-за деревьев показалась крыша Настиного дома.

— Ну, мне не впервой, — сказала Настя и, жмурясь от счастья, добавила: — А тогда я упала и свернула шею. — И тут же наябедничала: — Но папенька всем сказал, что это Митька меня столкнул в карьер.

— Я уже понял, что промышленник Завгородний выдающийся во всех смыслах человек. — Матвей стал медленно подниматься по тропе от озера к дому. — Скажи, а почему он не похоронил тебя там, у реки, где стоит памятник? Почему он прикопал там няньку? И где ты? В озере?

— Ага. Даже могу показать, где именно, — она завертелось у него на руках.

— Не сегодня. И все же, прикопать дочь в лесу гораздо проще, чем спускаться в карьер. Я ведь правильно понял, тело сначала достали, предъявили полицейским, а потом спустили обратно? По мне глупость великая. Твоего отца никто не подозревал, так почему не указать на Митьку, как на виновника и спокойно предаться горю? Или… — Матвей замолчал и посмотрел на замершую на его руках Настю. — Что могло изменить его планы? Сменить неосвещенную землю на карьер? — Девушка вздохнула, — Так именно в этом все и дело? В земле?

— Да, — тихо ответила она. — Я не удержалась. Не смогла. Да и не понимала я тогда ничего. Все больше злилась. Вот и нагрянула к папеньке родному, на судьбинушку свою нелегкую пожалобиться.

«Я бы штаны наложил, загляни ко мне пращур на огонек» — вспомнил он слова Сергея и представил, что мог испытать Завгородний, когда почившая дщерь заявилась обратно домой.

— Понятно, к тому моменту Митьку Ильина уже выпустили из-под ареста, а тебя объявили самоубийцей. Хоронить тебя в неосвященной земле Завгородний поостерегся, здраво… — В этом месте девушка рассмеялась. — Или не совсем здраво рассудив, что тогда ты будешь частой гостьей в его кабинете. Или в винном погребе. — Матвей ступил на подъездную дорожку к дому, и под промокшими насквозь ботинками заскрипел гравий. — Но почему карьер? — Вместо ответа девушка положила голову ему на плечо, он почувствовал, как она дрожит от холода. — А потому… — Он задумался и тут же сообразил. — Потому что он-то как раз и был освящен.

— Конечно, каждое начинание, дабы оно было угодно господу нашему, освещал отец Михей. Еще когда первый ком земли вытащили. — Голос девушки тоже чуть подрагивал.

— Значит, он рассудил, что освященная земля удержит тебя. Удержала?

— Не земля, — тихо сказала она, — а…

И он сам за нее закончил:

— Вода. — Матвей открыл плечом дверь дома у озера и сказал: — Мы пришли.

Он прошел по коридору, и с облегчением поставил девушку рядом с дверьми ванной.

— К-к-как ж-ж-же холодно. — Настя поняла, что у нее зуб на зуб не попадает.

— Туфлям хана, — пробормотал он, отбрасывая сырую обувь, и скомандовал: — Раздевайся, — а потом стащил с себя мокрую рубашку.

— Что прямо так сразу? — уточнила Настя и зачем-то сжала воротник платья, прикрывая горло.

— Знаешь, это платье, — Матвей оглядел ее с ног до головы, — мокрым не оставляет много возможностей для полета фантазии.

— Ой! — Она бросилась в ванную и захлопнула перед ним дверь.

— Воду умеешь включать? — крикнул Матвей.

— Уж как-нибудь уразумею, — ответила Настя, разглядывая блестящие вентили, она и в самом деле не раз видела, как это делают постояльцы, вроде ничего страшного, ни у кого потом пальцы не отсохли.

— Тогда мойся, а я сейчас принесу одежду.

— Что-нибудь потеплее. — крикнула она, приближаясь к ванной. — Например, панталоны с начесом, как те. что мне нянюшка на мытном рынке купила.

Матвей наскоро вытерся полотенцем и переоделся. Прищурившись, он оглядел комнату, она казалась немного нечеткой.

— Не это ищешь? — Услышал мужчина знакомый голос. Девушка вошла в гостиную и протянула ему очки. Он надел их и снова посмотрел на Настю. девушка стояла посреди комнаты в его свитере, который он сам несколько минут назад отнес в ванну. С панталонами в его гардеробе было напряженно.

И вот она вернулась…. В одном свитере…

Ох, зачем она об этом подумал? Наверное. что-то отразилось в его взгляде, потому что девушка вдруг стала одергивать низ кофты. который доходил ей почти до коленей, чем только привлекала внимание к ногам. Эх, было бы чего стесняться. Ноги у Насти были совершенно замечательные, такие грех прятать.

— Знаешь, я хотел сделать этот день идеальным. А они его испоганили. Хотел встретить рассвет, хотел сводить тебя в кино, купить платье, в конце концов.

— Значит, в моем платье я все же тебе не очень нравлюсь? — с обидой спросила девушка.

— Ты мне в любом платье нравишься. А уж без платья… — Матвей закрыл глаза, в основном чтобы не видеть полуодетую девушку, не хотеть прикоснуться к ее влажным после ванны волосам, заглянуть в лицо…

— Но он еще не закончился. — Услышал Матвей ее голос, открыл глаза и понял, что она стоит рядом с ним. Слишком «рядом». — А посему… — Она положила руку ему на грудь и сама испугалась своей смелости. Он понял это потому, как дрогнула ее узкая ладошка.

— Не стоит так говорить, — хрипло пробормотал он.

— Почему? — Кажется, ей и в самом деле было интересно.

— Потому что ты понятия не имеешь, о чем говоришь. — Он накрыл ее руку своей.

— Вот именно. — Она встала на цыпочки и положила вторую руку ему на плечо. — Именно об этом я и жалела там, у опоры, стоя со связанными руками. Жалела, пока захлебывалась водой. Как бы неловко получилось, предстань я пред очи создателя с такими греховными помыслами…

— А вот о греховных помыслах прошу рассказать поподробнее. — Он положил на руки девушке на талию.

— Матвей, прошло уже сто лет, а ничего не меняется. Мир движется вперед, а я застряла, как муха в меду. Веду себя как столетняя старая дева. говорю как столетняя дева, ношу столетнее платье…

— Настя… — попытался остановить поток ее слов мужчина.

— Я не знаю, почему застряла здесь, но знаю, что мне это надоело.

— Настя…

— Не прерывайте меня, Матвей Ильич, вряд ли у меня достанет смелости повторить все это. Ну вот, сбили меня с панталыку. На чем я остановилась?

— Понятия не имею, — честно ответил Матвей, наклонился и тронул губами ее губы.

— Ты ведь тоже думал об этом? — прошептала она. — Если скажешь «нет», я тебя ударю, — пообещала Настя и уже сама поцеловала его. На этот раз вышло лучше. Она быстро училась.

— Не скажу, — пообещал он. — Не в моих правилах врать.

Он замолчал, продолжая целовать ее. Девушка прижалась к нему. Он погладил ее по спине, коснулся груди, даже сквозь толстую ткань свитера ощутив ее мягкость, и… Настя окаменела, словно статуя. Всего на одно мгновение.

— Боишься? — спросил он, но рук не убрал.

— Нет, — соврала она и закрыла глаза.

— А вот я боюсь, — признался Матвей. — До чертиков.

— Заканчивайте богохульствовать, Матвей Ильич, и покажите мне… Покажи мне… — Она не смогла закончить предложение, но он понял.

— Покажу, — пообещал мужчина. Он запустил руки ей волосы и поцеловал Настю в шею. Она положила ладони ему на плечи, потом коснулась затылка. Ее руки были такими маленькими, такими нежными. Матвей наклонился и, взявшись за резинку собственного свитера, который на девушке смотрелся просто сногсшибательно. стал поднимать его. Сантиметр за сантиметром.