Это была узкая и тесная бухта. Серые скалистые утесы, толкаясь плечами, окружали ее со всех сторон. Толстые олуши при моем появлении поднялись в воздух. Лишь одна осталась, с любопытством следя за мной блестящим круглым глазом. Выражение у нее было сочувственное и сердитое, точь-в-точь как у Рут, моей опекунши, когда я в слезах прибегала домой после очередной драки: «Ну что, получила? Я тебе говорила — не лезь? Или тебе все мало?»

Наверное, за двадцать лет я так и не поумнела. Мой наивный план превратиться в идеальную леди, подобную Элейн Фонтерой, теперь казался глупым и смешным. Мы с Кеннетом разные, давно следовало это признать. Как бы я ни старалась, с такой девушкой, как Эстрелья, у него всегда будет больше общего: общие интересы, общие вкусы, похожее детство. Взять, к примеру, музыку, о которой они вечно болтают — это же просто набор усыпляющих звуков! А их скучнейшие книги?!

Да, я довольно далеко ушла от образа эшентаунской бродяжки, живущей как Бог на душу положит, но, вероятно, эта метаморфоза произошла слишком поздно. Рут наверняка сказала бы, что за любовь нужно бороться. Но какой смысл бороться, зная, что Кеннету я не нужна?

Тем временем прилив подбирался к моим ногам. Следовало поискать другое место, где можно выплакать свои горести, но мне было все равно. Подумаешь, промочу ноги — какая мелочь! Радужные всполохи, дрожавшие над гребнями волн, внезапно погасли.

Облака подернулись серым, потускнели, как глаза старика. Море вдали приобрело странный металлический оттенок, словно на стальной гравюре.

Олуша с глазами Рут Бобарт, вдруг, резко вскрикнув, тяжело взлетела и скрылась за скалами. Я огляделась, медленно поднимаясь. В бухте сгустилась странная, вязкая тишина. Свежий бриз, лохмативший верхушки волн, куда-то исчез, а между скал закурился белесый туман. С моря наползала густая, темная хмарь.

«Буря?» — успела подумать я.

Нет, это было живое. Голодное. Злое. Оно было похоже на сгусток тумана, в котором паучьим яйцом болтался огромный мутно-желтый глаз (*). Оно перехватило мой взгляд — и от страха перехватило дыхание. Я зажмурилась. Серая муть навалилась со всех сторон. Чувство было такое, будто кто-то острыми крючьями вытягивал душу. Мысль о Кеннете вспыхнула — и ушла, почти не причинив мне боли. Казалось, будто я его уже потеряла, будто все в этом мире — сплошные потери.

Серое нечто затягивало меня в себя. Ноги вдруг обожгло. «Вода ледяная», — вяло подумала я, но даже это не заставило меня остановиться.

Иногда так хочется просто сдаться.

В этот момент кто-то ухватил меня за ворот, и разгневанный голос заорал прямо в ухо:

— Ты чего, утопиться решила? Совсем спятила, дура?!

Потом в другом ухе зазвенело от увесистой оплеухи:

— Назад, к берегу, быстро!

Резкая боль отрезвила. Ноги вязли в песке, бухта вся почернела, а скалы на миг закружились перед глазами. Я сглотнула, борясь с тошнотой. Моей спасительницей оказалась… миссис Трелони! Похожая на ворону в своих одеяниях, с побелевшим от ярости лицом, она бесцеремонно выпихнула меня подальше на берег.

Позади зашипело. Хмарное туманное существо и не думало исчезать! (Я-то думала, что меня накрыл морок, вроде того, о котором рассказывала Эстрелья).

Нечто по-прежнему смрадно дышало нам в затылок. Один раз я оглянулась — и сейчас же накатила обморочная слабость.

— Не оглядывайся! — прошипела вдова. — Скорее! Наверх!

Выбраться из бухты было не так-то просто. Здешние скалы опасны, из-за ветра и непогоды сланцевые пласты часто крошатся, как сухое печенье. Где-то среди валунов петляла тропка Джоэла, о которой я забыла с перепугу. Миссис Трелони, ухватив меня неожиданно крепкой рукой, потащила куда-то влево, где, журча по камням, сбегал к морю неширокий веселый ручей.

— Сюда!

Мы перескочили ручей. В этом месте густой, плотный кустарник не давал камням обвалиться. Я полезла наверх, хватаясь за колючие ветки и не обращая внимания на содранные ладони. Сзади слышалось шумное дыхание миссис Трелони. По бухте вдруг прокатился тяжелый стон, исполненный тоски и бессильной злобы. Мои руки едва не разжались от страха. Я не выдержала и оглянулась.

Хмарь клубилась возле ручья. Желтый глаз, ворочаясь в серой мути, безошибочно был нацелен на нас, но невидимая преграда не давала твари сдвинуться с места. Туманные щупальца алчно тянулись вперед, каждый раз отдергиваясь и дрожа.

— Кажется… оно не может… перейти… — начала я, но, получив еще один тычок в спину, умолкла.

Когда сердце готово было лопнуть от напряжения, я подняла глаза и увидела наконец, что кромка скалы была совсем близко. На дрожащих ногах я выбралась наверх и без сил упала в траву, хватая ртом воздух. В голове, как вспугнутые птицы, метались сотни вопросов, но это все могло обождать. Что бы ни подстерегало нас в бухте, мы выбрались! Мы спаслись! Если бы не миссис Трелони… От запоздалого страха снова пробрал озноб. Я обернулась назад с благодарной улыбкой — и во второй раз за сегодняшний день остолбенела от изумления.

«Миссис Трелони» исчезла. Следом за мной, тяжело дыша, на утес выбрался мистер Лайбстер.

(прим.*: Согласно легендам, подобное существо действительно обитает на побережье Корнуолла. Я писала о нем в группе Вконтакте. Его появление обычно предвещает бурю. Ради справедливости нужно признать, что в некоторых версиях легенд оно предстает добрым духом, предупреждающим рыбаков о штормах).


***

Исчезло черное вдовье платье с вуалью, чопорные манеры и морщинистые поджатые губы. Мистер Лайбстер выглядел в точности как тогда, возле Плачущего озера, со своей особенной, эфемерной сидской красотой… и злокозненностью, присущей обитателям холмов. Всю благожелательность с меня как ветром сдуло.

— Что это значит?!

Сид невозмутимо отряхивал брюки, слегка пострадавшие от быстрого подъема на утес.

— На твоем месте я бы успокоил лошадь. Животные чувствуют эту тварь.

— Он же сюда не заберется? — вырвалось у меня. Это был самый насущный вопрос из сотни других, теснившихся на языке.

— Откуда мне знать? — ответил Лайбстер с долей ехидства. — В общем-то полагают, что он привязан к морю, но у нас было мало возможностей его изучить. После встречи с ним обычно не возвращаются. Нам повезло.

Подойдя к Ласточке, я прижалась лбом к ее теплой шее, прогоняя дрожь.

Лошадь нервно переступала копытами, явно мечтая убраться подальше отсюда, и я всецело разделяла ее желание.

— На Другой Стороне мы называем его Хупер, — рассказывал сид, — и, поверь, его появление здесь для меня — полнейший сюрприз. Мейвел, должно быть, сошла с ума, если решила натравить на вас это… это.

— Вы полагаете, он оказался здесь из-за убийства?

— Сама подумай. Хупер мог проникнуть сюда только через Лабиринт. Человеческая кровь, попавшая на менгир, способна вызвать еще и не такое. Кто-то выбрал чертовски неудачное место для убийства. Или ты считаешь, что у Королевы были и другие поводы для мести?

Я поспешно прикусила язык, вспомнив о своих подвигах в ночь Имболка. Сид смотрел на меня, испытующе подняв бровь. Чтобы отвлечь его внимание, я как можно суровее спросила:

— Лучше расскажите, что за маскарад вы устроили! И где настоящая миссис Трелони?!

Во время нашего бегства Лайбстер сбросил фальшивый облик, как бросают слишком тяжелый плащ. То-то мне казалось, что рука, поддерживающая меня, была слишком крепкой для старухи! Амброзиус как-то рассказывал, что сиды могли осуществлять прямой контакт со смертным, наделяя его своим разумом. To есть использовать нас как марионеток. Но что тогда случилось с настоящей вдовой?

От моего вопроса на его острых скулах загорелись алые пятна, а взгляд полыхнул такой надменностью, что я невольно сжалась.

— Думаешь, я использовал чужое тело в качестве временного облика? Ты сама-то стала бы натягивать на себя чужое тряпье?! Миссис Трелони — призрак, иллюзия высшей пробы! Между прочим, не каждый из нас на такое способен.

«Слава богу!»

— И как давно вы морочите головы моим соседям?

Сид нетерпеливо махнул рукой, но все же снизошел до объяснения:

— Думанон — это место, где Мейвел появляется чаще всего. Она одержима желанием отыскать постоянный проход в этот мир, поэтому я старался присматривать за ней. Только мы, фоморы, можем свободно ходить через границу, Королеве нельзя давать такой власти! Чтобы не выделяться среди людей, двадцать лет назад я купил здесь маленький бедный коттедж…

— Но почему «миссис Трелони»? — выпалила я, покраснев. — Что вам стоило прикинуться почтенным сквайром, как в Эшентауне?!

Конечно, на фоне остальных проблем этот момент не стоил даже беспокойства, и все-таки меня немного смущало, что с миссис Трелони мы иногда говорили о вещах, которые я никогда не стала бы обсуждать с мужчиной. Кроме того, я нечаянно нарушила долг женщины перед другой женщиной, рассказав Лайбстеру кое-какие секреты Эстрельи. Помнится, мы славно посплетничали втроем на балу… Но кто же знал!

Судя по его виду, Лайбстер был очень доволен собой. Прямо как ребенок, которому удалась задуманная шалость:

— Изобрази я почтенного джентльмена, ко мне тут же выстроилась бы очередь из перезрелых девиц, мечтающих о семейном счастье. Здесь вам не Эшентаун. Здесь соседи только и делают, что перемывают друг другу косточки. Кстати, вы не замечали, что никто не обращает внимания на пожилых вдов? Они словно выброшены на обочину общественной жизни.

— Ясно, — прервала я его, не желая обсуждать недостатки общественного устройства. — Значит, вы выбрали самый непритязательный и скромный облик. Все равно удивительно, как вам всех удалось провести! Даже мистера Уэсли!

«В конце концов, дядя тоже близко знаком с Той Стороной! Неужели он ничего не заподозрил?»