— Капитан Уэбб Маккуиллан, рейнджер штата Техас.

Он ожидал бурной реакции, но старый служака не моргнув глазом ответил:

— Ждите здесь. Я доложу мадам. — А затем закрыл дверь прямо перед его носом!

Через минуту-другую дверь снова открылась; к этому моменту капитан уже начал нервничать и без остановки крутил в руках свою новую шляпу.

— Мистер Маккуиллан, как приятно вас видеть, — сказала Люси Маллой, — входите же!

— Не стоит прерывать ваше чаепитие, мэм. Я только хочу поговорить с Сахарной Энн, это займет не больше полминуты.

Сахарная Энн стояла позади Люси и тревожно смотрела на гостя.

— Уэбб? Что-то случилось? Триста? Фиби?

— Фиби? О нет. Ничто такого. Все прекрасно. Я, гм… я только пришел спросить, не окажете ли вы мне честь и не разрешите ли сопроводить… ну в общем, вы пойдете со мной в оперный театр сегодня вечером?

Она с минуту молча смотрела на него, потом кивнула:

— М-м… пожалуй, да.

— Хорошо, тогда я возьму билеты. — Он резким движением нахлобучил шляпу и быстро зашагал прочь от дома.

Люси закрыла дверь и в изумлении повернулась к Сахарной Энн. Некоторое время они стояли в молчании, потом дружно расхохотались.

— Он что, всегда такой? — спросила Люси.

Сахарная Энн покачала головой:

— Обычно он рычит.

— Что ж, красивый экземпляр. Такой зрелый мужчина на вид…

— Люси Маллой! Ты замужняя женщина.

Люси захихикала.

— Но я же не мертвая. Что ты собираешься надеть?

— О, дорогая, понятия не имею. А ведь еще надо выбрать прическу!


Флора настояла на том, чтобы самой причесать ее для выхода в театр. Сахарная Энн немного беспокоилась, но Флора, действуя под надзором Тристы, оказалась самым настоящим гением — она виртуозно орудовала щипцами для завивки и гребнем. В итоге прическа Сахарной Энн представляла собой изящное сочетание завитков и косичек.

Флора же выбрала и темно-синее бархатное платье с богато вышитым лифом, украшенное атласной вставкой и букетиками розочек. Это был изящный ансамбль, и Сахарной Энн очень хотелось надеть на шею хотя бы нитку жемчуга.

— Постой, — сказала Триста, — у меня есть одна вещь… — Опираясь на трость, старая дама медленно направилась к комоду и, открыв его, вернулась с бархатной коробочкой, внутри которой лежали ожерелье из сапфиров и алмазов и такие же серьги. — Они должны прекрасно подойти тебе.

Так и вышло.

— Какие они замечательные, — прошептала Сахарная Энн, — просто совершенство.

— Думаю, — сказала Флора, — ты просто ослепишь капитана. Он уже ожидает внизу. Триста, хочешь, чтобы я попросила Дональда отнести тебя в гостиную?

— Нет, я посмотрю с лестницы. — Она обняла Сахарную Энн. — Ты такая красивая. Надеюсь, вы прекрасно проведете время.

Сахарная Энн забрала плащ из своей комнаты и стала спускаться по лестнице. От взгляда Уэбба она ощутила странное волнение, которое охватило все ее тело. Такого она не испытывала с тех пор, как впервые совершила выезд в общество, и теперь вдруг снова почувствовала себя юной, беззаботной и желанной — как видно, не зря она целых два часа потратила на одевание!


Уэбб тоже прекрасно выглядел в новом вечернем костюме и модной белой рубашке, которая подчеркнула его красоту и потрясающие синие глаза. Его волосы были аккуратно подстрижены, усы тоже, и от него восхитительно пахло. Это был настоящий мужской запах. Сахарная Энн нисколько не сомневалась, что у каждой женщины в театре скоро появится повод позавидовать ей.

— Я говорил тебе, как ты прекрасна? — хрипло спросил Уэбб.

Она улыбнулась:

— Да, но женщины никогда не устают слушать такие признания.

— Ты хорошенькая, как с картинки. Даже еще красивее. Мне нравится, как от тебя пахнет гарденией.

— Удивительно, что ты узнал запах.

— У моей матери рос куст гардении возле самой двери дома — она вырастила его из отростка; он вымахал до огромных размеров и стоял весь в цвету. Обычно она клала маленькие мешочки с высушенными лепестками в свой ящик для носовых платков.

— Вот как? Ты никогда не рассказывал мне о своей семье.

— К сожалению, о них мало что можно рассказать. Все они стерты с лица земли. — Он печально вздохнул. — Индейцы совершили налет на техасскую границу, когда мне было всего пять лет. Меня взяли в плен, и до одиннадцати я жил среди команчей.

— О, мне так жаль. — Сахарная Энн коснулась его руки. — Я знаю, что такое потерять любимую семью. Моя семья погибла от желтой лихорадки, когда мне было девять, но по крайней мере у меня оставался дедушка, он заботился обо мне. Действительно ли это было так ужасно — я имею в виду жить среди дикарей?

— Даже не знаю. Не сказать, что слишком уж плохо. Там я многому научился. По сравнению с тем, что мне довелось услышать про Джейкоба Спайсера, индейцы, по-моему, намного добрее. И уж точно добрее старого, горящего в аду и в сере проповедника и его семейства, к которому я попал после индейцев. Единственное, что там было хорошего, — я научился у него грамоте и арифметике и выяснил, что моя голова годится для обучения. Спать мне приходилось в сарае, со мной обращались немногим лучше, чем с лошадью, которую запрягают в плуг. Я ненавидел каждую минуту, прожитую на ферме, и ушел, едва мне исполнилось пятнадцать. С тех пор я всегда живу собственным умом.

— У тебя хорошо получается.

Уэбб пожал плечами:

— Лучше, чем у некоторых, но не так, как я хотел бы.

— А как бы ты хотел?

— Ну, осесть где-нибудь, иметь хорошую семью и хороший дом, занять приличное положение в обществе. — Уэбб засмеялся. — И обязательно постель с мягкой периной.

— Я надеюсь, ты получишь все, что хочешь.

Он откашлялся.

— Да, надеюсь. Похоже, мы уже приехали…

В то время как Дональд подкатил к ярко освещенному подъезду, Сахарная Энн заволновалась, увидев вереницу изящно одетых дам и господ, направлявшихся к театру.

— Я едва могу дождаться, — призналась она. — Обожаю более ранние работы Гилберта и Салливана, а эта их самая новая. Я слышала, постановка потрясающая. Ты тоже слышал их оперы?

— Не уверен — у меня никогда не было возможностей для подобных развлечений.

Она засмеялась, глядя на его лицо, на котором застыло слегка растерянное выражение, и несказанные слова повисли в воздухе.

— Я думаю, ты получишь наслаждение от спектакля.

— Главное, чтобы ты осталась довольна. — Он повернулся к Дональду и сообщил, когда за ними приехать.

Ветер, подувший с северо-запада, закрутил подол платья вокруг лодыжек Сахарной Энн. Придерживая капюшон плаща обеими руками, она пыталась сберечь прическу. Вместе они поспешили в вестибюль, чтобы поскорее спрятаться от ветра.

Уэбб кивнул нескольким приятелям, а Сахарная Энн — дамам, с которыми познакомилась через Люси и тетю Гагги. Насколько более сердечной оказалась их нынешняя реакции в сравнении с той, в церкви, в первое воскресенье! Она приложила веер к губам и засмеялась.

— Что-то забавное?

— Я расскажу тебе позже, — прошептала Сахарная Энн.

После того как они уселись в отдельной ложе с великолепными коврами на полу, Сахарная Энн сказала:

— Я просто потрясена. Как тебе удалось получить ложу — их обычно оставляют специально для избранных.

Он едва заметно усмехнулся.

— Когда мисс Первис поехала за билетами, то обнаружила, что Фицуоррен зарезервировал эту ложу на несколько представлений. Вечером в следующую пятницу мы снова можем пойти и посмотреть «Зо-Зо, волшебную королеву», а через пятницу — «Ромео и Джульетту».

— О, я бы так этого хотела… — Она умолкла, когда поняла, что уедет в понедельник и даже не знает, когда вернется. — То есть там будет видно.

Отложив плащ, Сахарная Энн достала лорнет Тристы — ее собственный, замысловато украшенный золотом, как и все остальное, что она любила, исчезло вместе с Эдвардом. Поднеся лорнет к глазам, она осмотрела зал, постепенно заполнявшийся роскошно одетыми людьми.

— Что это за хитрая штуковина? — спросил Уэбб.

— Лорнет? Вещица, которой дамы пользуются в театре взамен подзорной трубы. Хочешь взглянуть?

Уэбб покачал головой:

— Верю на слово. Я слышал, ты купила какие-то очки.

— Да. Они не слишком привлекательны, но зато очень мне помогли. Джеймс говорит, что я стала стрелять лучше на двести процентов. Я тренируюсь каждое утро. Ты хотел бы завтра прийти?

— Может быть.

Заиграли увертюру, и Сахарная Энн крепко сжала его руку.

— Тс-с, начинается.

Занавес поднялся, и сцена мгновенно ожила. Сахарная Энн была очарована прекрасными японскими костюмами, которые трепетали на сцене, словно шелковые лепестки огромного цветка. Особенно ей понравился актер, игравший Поох-Бах; она также заметила, как Уэбб хохотал над его комическими ужимками и песнями, и сама смеялась от души.

Лишь когда артисты вышли на поклоны и занавес упал, она смогла вернуться в реальный мир. Ее неприятности как будто исчезли, на сердце было легко; она улыбалась, а обрывки мелодий все еще звучали в ее голове.

Сахарная Энн повернулась к Уэббу.

— Разве это не прекрасно?

— Знаешь, опера — совсем не то, что я думал. Я ведь никогда раньше не был на таком представлении. Я думал, что куча жирных людей будет петь песни так громко, как только сможет, на каком-то иностранном языке.

Она засмеялась.

— В опере иногда это недалеко от истины, но Гилберт и Салливан сочиняют комические оперы, что не совсем одно и то же. — Она встала, и Уэбб набросил ей на плечи плащ.

Когда они вышли, Сахарная Энн огляделась.

— Где же Дональд?

— Он еще не скоро приедет. Я подумал, что мы могли бы поужинать где-то, перед тем как возвратиться домой.