Лекс медленно и громко вздохнул.

– Нельзя забыть, как заниматься бизнесом, как нельзя разучиться ездить на велосипеде или целовать красивую женщину, сынок. – Она моргнула, на лице ее появилось удивление. – В чем дело? Ты что, увидел привидение?

Он покачал головой.

– Обрывки воспоминаний, полагаю.

– Интересно, кого это ты целовал? – лукаво сказала она.

Алекс подумал о платке с отверстием в форме сердца посередине. Кому же принадлежит его сердце?

* * *

Эйб Валентайн сидел на сквозняке в коридоре больницы Эппинга, расположенной на равнинах Эссекса. Рядом сидела элегантная француженка, чья внешность привлекала внимание и врачей, и медсестер, но сейчас Эйб едва ли думал о женской красоте. Он мечтал вернуться к нормальной жизни. Если бы только можно было отмотать время вспять на один день…

По правде говоря, Эйб отмотал бы его в тот самый день 1919 года и не отправил бы любимую дочь в Эдмонтонский госпиталь для примерки костюма и его доставки на следующий. Она не встретила бы Тома, не уехала бы из дома и не проходила бы сейчас через весь этот ужас. А была бы сейчас замужем за Бенджамином Леви и беременна его ребенком. И все были бы довольны. Том привнес осложнения и тревоги, которые были совсем ни к чему старику на склоне лет. Он всегда знал, что прошлое Тома их настигнет.

Иди была подарком небес, и их с Томом ребенок должен был стать началом новой жизни. Семья растет… Он снова будет полезен. Иди всегда обещала ему несколько внуков и не стала долго тянуть с первым. И теперь у него есть внук, родившийся на несколько недель раньше, так как переживания матери привели к преждевременным родам. Но выживет ли он?

Эйб почувствовал прикосновение прохладной руки.

– Господин Валентайн?

Мадлен указала на приближающихся врача и старшую медсестру. Эйб с трудом поднялся на ноги, опершись на свою спутницу.

– Эйбрахам Валентайн? – спросил доктор.

Эйб не мог говорить.

– Это мистер Валентайн, да, – ответила за него Мадлен. – Я подруга семьи. Мисс Делакруа.

Эйб заметил, что медсестра скрутила волосы в плотный пучок, чтобы чепчик ровно сидел на макушке. Она смотрела не прямо на него, а в какую-то точку мимо. Он знал, что у них были плохие новости… чувствовал это сердцем.

– Господин Валентайн, ваша дочь спит, но все хорошо.

Его взгляд оживился, и он внимательно посмотрел на доктора.

– С ней все будет в порядке? – выдавил он.

Мрачное выражение лица врача не изменилось.

– Да, полагаю, она вне опасности. Она сейчас слаба, и ей потребуется постельный режим и покой.

Эйб перевел взгляд на Мадлен, которая улыбнулась со слезами на глазах. Она сжала его руку, радуясь вместе с ним этой новости.

Врач откашлялся.

– Боюсь, не все новости хорошие.

Эйб сглотнул, не будучи уверенным, что не ослышался. Он ждал.

– Похоже, ребенок очень слаб. И мы практически ничего не можем сделать. Одна из сестер твердо верит в новомодный инкубатор, но, честно говоря, я не разделяю ее оптимизма. Не хочу давать вам ложных надежд. Слабый ребенок, родившийся всего на тридцать шестой неделе, если не ошибаюсь, вряд ли выживет, он слишком слаб, чтобы нормально брать грудь.

Эйб потрясенно моргнул, но взгляд, брошенный на лицо Мадлен, которое неожиданно помрачнело, подтвердил, что он не ослышался. Доктор поспешил продолжить объяснения, чтобы заполнить ужасное молчание. Эйб слышал слова утешения. Его дочь сможет иметь еще детей, начать все сначала. Это были всего лишь слова – бессмысленные слова. Он боролся с мыслью, что потеряет еще одного драгоценного Валентайна.

Наказание. За что? Он был верным мужем, любящим отцом. Заботился о своей семье и помогал друзьям. За что, за что, за что!

– …много солнца, хорошее питание, чтобы восстановить силы – ей нужно немного набрать вес. Но больше всего ей сейчас нужен покой.

Эйб слышал все это, но слова кружились над ним, словно ядовитые злобные осы. Он слышал их жужжание, и голос доктора слился в один долгий жужжащий звук у него в ушах. Жало сжало его сердце в кулак, выжимая из него жизнь и радость. Его пронзила жгучая боль, он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть и уже не слышал врача и чопорную медсестру.

Последнее, что он услышал, был удивленный возглас женщины, а затем он упал, держась за руку Нины. Его жена оказалась рядом и куда-то быстро его повела. При этом она улыбалась.

– Пойдем, Эйб, – услышал он и с радостью последовал за ней.

* * *

У Мадлен не было своей семьи в Англии, только несколько дальних родственников во Франции и, возможно, старый дядя в Алжире, который, скорее всего, был жив, и вот всего за один день она обрела новую семью. Между ней и Иден Валентайн возникла связь, она почувствовала это в тот самый миг, когда познакомилась с молодой женщиной, чье имя соответствовало ее красоте.

Ей хватило одного взгляда на дом Иден, чтобы понять, что у девушки великолепное чувство стиля. А после часа, проведенного за изучением гардероба, который не соответствовал ее материальному положению, Мадлен поняла, что у новой знакомой настоящий дар. Мадлен никогда не встречала такой талантливой портнихи… даже в Париже.

У этой молодой женщины было собственное видение. Ее стиль, такой отточенный и строгий, с элементами поразительного шика, привел Мадлен в восторг. Никто в деревне не знал, что когда-то француженка была моделью для сестер Калло. Четыре сестры Калло учились у своей матери, талантливой кружевницы, и были известны своими простыми, но изысканными творениями, которые Мадлен, их любимая модель, блестяще демонстрировала на своей стройной фигуре.

Иден, как и Мари Калло, главный дизайнер дома сестер Калло, шла на шаг впереди большинства остальных домов моды. Мадлен видела по одежде Иден, что новая подруга обладает даром предвидеть будущие модные тенденции, возможно, имеет врожденную способность предугадать, что женщинам хотелось бы носить… что им следует носить.

Она была поражена, услышав, что молодая портниха убеждена, что женщины должны носить то, что хотят, а не то, что им диктуют модные дома. Но кто-то должен показать им новые модели, чтобы их желание оформилось.

Обе тогда рассмеялись.

– И ты можешь стать этим человеком, Иден, – сказала она, все еще не решаясь рассказать ей о своей жизни.

Мать и тетка Мадлен зарабатывали на жизнь стрижкой. Живя вместе с этими двумя женщинами, сложно было не получить некоторые навыки. Эппинг стал для нее тихим убежищем, где ей удалось спрятаться от жестоко преследующего ее мужчины.

Побег стоил Мадлен репутации и жизни любимой модели парижских кутюрье, но она ни разу не пожалела о том, что уехала из Франции. Она знала, что Пьер думает, что она сбежала в Марокко или Алжир, возможно, даже в Швейцарию или Бельгию. Ему бы никогда не пришло в голову искать ее в дождливой Англии.

И вот она стригла волосы, чтобы свести концы с концами, помогала Делии в пабе и постепенно начинала строить свою скучную, предсказуемую, но безопасную жизнь.

Иден Валентайн все изменила. Через несколько часов она не только влюбилась в новую подругу, но и увидела свою новую жизнь, особенно в связи с планами Иден открыть собственный салон. Мадлен знала, что может помочь ей, более того, знала, что может сыграть роль козырного туза в рукаве Иден, с помощью которого та легко начнет продавать свою одежду.

А затем всего за несколько часов жизнь Иден потерпела крах.

Эйб напоминал Мадлен ее деда, его присутствие внушало ей ощущение надежности, но вдруг он начал падать. Она по-прежнему держала его за руку, крепко сжимая ее, пока им сообщали дурные вести, и ахнула, когда он отпустил ее руку и тяжело повалился на зеленый линолеум.

Грузная престарелая медсестра с полными ногами и бесстрастным лицом действовала удивительно проворно и почти мгновенно ослабила галстук и расстегнула воротник Эйба. Доктор быстро расстегнул прекрасно сшитую полосатую рубашку, обнажив морщинистую седую грудь, и приложил к ней стетоскоп, а тем временем сестра как можно скорее убедилась, что дыхательные пути старика свободны.

Они ждали, пока врач слушал.

Мадлен затаила дыхание, прикрыв рот руками.

Наконец доктор вздохнул и вынул стетоскоп из ушей. Посмотрел на Мадлен и мрачно покачал головой.

– Мне жаль, мисс Делакруа. Он умер.

– О, Иден, – прошептала та, медленно качая головой и все еще не веря в случившееся, сразу же подумав о дочери Эйба и о том, как ей сообщить, что она в один день, возможно, потеряла всю семью.

Глава 16

Дуглас Уинтер подошел к богато украшенной креденце[3] и посмотрел, что было на завтрак, который подавался под наблюдением дворецкого, стоявшего рядом и приветствовавшего каждого члена семьи Уинтер, спускавшегося вниз. Он не удивился, увидев, что Дуглас появился первым со своей женой, светской львицей, которая вошла в их семью четыре года назад и, похоже, наслаждалась каждым визитом в Лаксфелл больше, чем предыдущим. Возможно, потому, что с каждым своим приездом Ферн Уинтер, урожденная Даффилд, чувствовала себя на дюйм ближе к тому, чтобы стать хозяйкой поместья Лаксфелл. «Какой неприятный сюрприз ждет ее сегодня утром», – злорадно подумал дворецкий.

На глазах у Брэмсона Дуглас и Ферн Уинтер рассматривали еду, как обычно, жадными глазами. Его поражало, что, если поставить Алекса и Дуги Уинтеров рядом, мало кто поверит, что они родственники, не говоря уже о том, что братья. Они были настолько непохожи, что казалось, происходили из разных семей. У Дугласа были редеющие мышино-каштанового цвета волосы и высокий блестящий лоб, яркие, но маленькие голубые глаза, необычно широкий нос, а над тонкими губами – тонкие усики неопределенного цвета, которые не помогали скрыть впалый подбородок. Кроме того, было очевидно, что Дуги Уинтер раньше времени начал полнеть и выглядел сейчас как дородный джентльмен средних лет. Он непонятно зачем понюхал сваренное вкрутую яйцо и уронил его в яичную рюмку, стоящую у него на тарелке.