Я продолжала следить за ухищрениями Мари Энн привлечь внимание Томаса и думала, что же ты так мучаешься и страдаешь, бедная красивая молодая девочка, спустя несколько дней меня здесь не будет, и он останется полностью в твоем распоряжении, неужели трудно подождать?? Или ее женская сучность не давала ни минуты покоя? Прости, дорогая, что сейчас испорчу тебе настроение, но у меня остается одно незавершенное дело.

Я встала со своего места в гостиной, где наблюдала за очередным эпизодом соблазнения, и направилась к Томасу. Мари Энн затравлено и зло взглянула на меня.

— Томас, извините, что отвлекаю Вас, но у меня появилась небольшая просьба.

Молодой человек моментально встал, мне даже показалось, с некоторым облегчением, с дивана, где к нему прижималась Мари Энн и подошел ко мне.

— Слушаю Вас, Элена.

— Томас, — я замешкалась, потому что его пристальный взгляд не на шутку смутил меня-

— Том, пока я здесь, правда пребывание в Торнбери мне начинает казаться затянувшимся (я видела, как мрачная тень легла на его лицо), тем не менее, я останусь еще ненадолго…. Вы говорили мне, что существует дневник сэра Фитцджеральда? Я прошу дать мне его прочесть. Я не знаю, найду ли там ответы на очень важные вопросы, я лишь на это надеюсь, Томас, пожалуйста, не откажите — это очень важно

Я специально говорила с ним по-русски, чтобы немного позлить красотку, и думаю, мне это удалось с лихвой. Краем глаза я наблюдала, как ее прелестное личико сначала нахмурилось, потом побледнело, а под конец, хм, позеленело от предположения, что мы могли обсуждать, тем более Томас так радостно согласился и вместе со мной покинул гостиную. Неплохо вышло. Один ноль в пользу клуба неудачников!

Через несколько минут дверь в кабинет дедушки Уильяма открылась. Я прекрасно помнила эту комнату, именно здесь, сидя в высоком кресле около камина, которое до сих пор стоит на том же месте, я призналась троим господам, двое из которых потом сыграли в моей жизни очень важные, если не сказать роковые роли.

Войдя в прохладную, затененную тяжелыми портьерами комнату, Томас включил свет и обернулся ко мне. Его глаза, с дрожащими от волнения ресницами, не отрываясь, смотрели на меня. Справившись с первым приступом волнения, он сказал

— Элена, я не решался Вам сказать, но теперь нас никто не слышит, я просто обязан объясниться. Элена, то, что случилось вчера в галерее, я сожалею, я очень сожалею, если напугал Вас и был Вам неприятен…. Уверен, что так оно и было, поэтому, клянусь, что более этого не повториться. Мне очень стыдно, я не понимаю, что на меня нашло, просто… как сказать… чувства, которые на меня тогда нахлынули, они лишили меня рассудка, я был будто сам не свой. Умоляю, простите мне мою дерзость, я совершил недозволенное, уверяю, что никогда больше… — он осекся, натолкнувшись, на мой взгляд, полный немой боли.

Я молча слушала его, мне нечего было сказать в ответ. Его нелепые извинения удивили меня еще больше, чем его страстный порыв. Какой же ты дурак, Томас Коллинз!

Можно было подумать, ты была умнее? Ты, наивно полагавшая, что он сможет видеть в тебе реальную женщину, обладающую чувствами, а не ожившее изображение, сошедшее с холста, ни древнюю семейную легенду, пропахшую нафталином и побитую молью. Поэтому, я молча смотрела на него практически мертвыми от сжигающего меня изнутри разочарования глазами и спрашивала себя, какое право я имею на этого симпатичного богатого английского дворянина, наследника древнего рода, с бесконечным генеалогическим древом? Никакого! Так же как и не имела права на его знаменитого предка. История неподкупна, рациональна и не позволяет отступать от вечных правил. И всегда восстанавливает Равновесие!

Он молча опустил глаза и отвернувшись от меня, подошел к шкафу в углу кабинета, открыв его, достал небольшую тетрадь в кожаном переплете и вернулся.

— Вот это место, где сэр Фитцджеральда начал писать о Вас, Элен. — Томас бережно открыл заложенную белым гусиным пером рукопись и протянул ее мне.

Я видела, как задрожали мои руки, потянувшиеся за дневником. Я взяла его как самую большую ценность и, взглянув Тому в глаза, тихо сказала

— Спасибо. Можно мне остаться одной? Извините.

— Безусловно — послушно ответил Томас. Если Вам что-то понадобится — просто позвоните — он указал на свисающий в углу кабинета, около оконной портьеры колокольчик.

Я молча кивнула, и Томас тихо покинул кабинет.

Держа дневник в руках, я медленно подошла к знакомому креслу у камина и села. Передо мной развернулась картина прошлого, я вновь видела троих мужчин, сидящих напротив и внимательно слушавших мой бредовый рассказ. Как это было недавно для меня, сколько лет минуло уже для них!

С внутренней дрожью, которую трудно было унять, я открыла заложенные пером страницы и вновь увидела почерк моего любимого. Слезы ручейками побежали по моим щекам, когда я рукой дотронулась до строк, написанных Его рукой, как до чего-то живого.

И в этот момент я услышала тихий вздох и испуганно подняла голову, нет, в кабинете я была одна, ничего страшного, девочка, ты просто в старом доме, он весь наполнен странными звуками. Тебе нечего бояться, глупенькая, тем более раньше, Дом никогда не пугал тебя и сейчас, он точно не причинит тебе вреда.

Я вновь обратилась к записям, но теперь меня отвлек совершенно реальный звук с улицы. Это был громкий женский смех и капризные крики Мари Энн

— Постой, подожди меня! Ну ты и вредина! Томми, можно быстрее?

Я подошла к окну, чтобы завесить плотнее портьеру и более не отвлекаться, но любопытство все же взяло верх, и я посмотрела на происходящее перед главным входом.

Там две молодые парочки собирались на велосипедную прогулку. Мари Энн, успевшая завязать два задорных хвостика, и переодевшая короткую маечку, оголившую ее соблазнительный животик, выглядела сейчас лет на двадцать, хотя на самом деле была почти ровесницей Томаса. Она стояла около велосипеда, держа левой рукой его руль, а рядом с ней, согнувшись, Томас поправлял соскочившую цепь. Мари Энн весело смеялась и ворошила свободной рукой его торчавший ежик. Ну и замечательно, у некоторых жизнь налаживается прямо на глазах, подумала я и резко задернула портьеру.

Мне сейчас нет до них дела. Я вернулась в кресло, вновь открыла Его записи и вскоре потеряла счет времени…..


1810, October 06


Более месяца прошло со дня ее исчезновения, произошедшего в августе 22, а я все не могу прийти в себя от увиденного и пережитого. Она просто растворилась в воздухе, пытаясь мне что то сказать, я видел, как она кричала в отчаянии, но не слышал не звука. Если бы не Готлиб, который так же был свидетелем произошедшего, то я бы решил, что Элен никогда и не было в моей жизни, но мой конюх может подтвердить каждое написанное здесь слово.

Случилось то, чего опасался я более всего на свете. Я ее потерял. Часто бывает, что мы лишаемся самого дорогого и ценного, без которого жизнь кажется ненужной, только потому что судьбе угодно испытать нас, научив не создавать себе кумира. Но мне меньше всего сейчас хочется размышлять о закономерности событий и об их менторских причинах. Чтобы хоть как то утолись свою тоску, я решил вспомнить всю историю с самого начала и описать ее до конца, в надежде, что боль останется на кончике моего пера и постепенно перейдет в эти строки.


А началась эта история неожиданно.

В конце мая 20 числа, я и мой друг, сэр Эдуард Мосснер, возвращались верхом из Лондона, куда нас вызвали неотложные дела. Эдуард принял мое предложение погостить недолгое время в Торнбери, и мы уже приближались к въезду в парк, как мой друг резко осадил лошадь, потому что увидел странный предмет, лежащий на дороге. Это оказалась фляга с водой, но из странного материала, похожего на стекло, но им не являвшимся. Кроме того, я сразу заметил прячущегося в кустах человека, о чем сказал Эдуарду. Интересно, кто он и что делает в моих владениях? Мой друг его окликнул и к нашему великому изумлению, этим незнакомцем оказалась молодая женщина, лет тридцати, весьма милой наружности, правда странно одетая, одежда на ней была скорее исподняя, и напоминала мужскую, что являлось крайне удивительным. Пока Эдуард с ней разговаривал, я оставался на лошади, мне было не досуг спускаться и приветствовать заблудившуюся бродяжку. Но случившееся далее изменило наши планы. Внезапно вскрикнув, женщина упала в обморок прямо в руки растерявшегося Эдуарда, и нам ничего не оставалось, как перевезти ее в поместье и вызвать на помощь врача. Эдуард был особенно удивлен случившимся, потому что по его словам причина, вызвавшая неожиданный обморок бедняжки была совершенно необъяснимой с его точки зрения, и я, услышав ее от моего друга, сам начал теряться в догадках. Незнакомка страшно напугалась, услышав от Эдуарда текущее число месяца и года. Мы тогда решили, что женщина немного не в себе и с нетерпением ждали заключение нашего семейного доктора.

Когда же он пришел ко мне в кабинет после осмотра бродяжки, то выражение его лица поразило нас. Сэр Лукас выглядел сильно взволнованным, а рассказ его был довольно сбивчив и запутан.

Из него выходило, что несчастная женщина была здорова физически, и как ни удивительно душевно, она подобно мужчине имела хорошее телесное развитие. И существует лишь одна важная причина, не дававшая покоя нашему врачу, но не имевшая никакого значения лично для меня, как дилетанта. Он уверял нас, что ее колено прооперированно совершенно неизвестным современной науке способом, и он не может найти ни одного подходящего объяснения, поэтому умоляет меня пригласить ее для дополнительных вопросов и разъяснений. Я пошел навстречу семейному эскулапу, незнакомка была любезно приглашена в кабинет и согласилась дать желаемые пояснения, которые на самом деле еще более запутали ситуацию. А если говорить честно, то просто ввергли нас всех в недоумение.