- Что?!

- Надо поговорить, Ярусь. Честно и откровенно, - бросил он на ходу, не сбавляя темпа. Так, словно меня вот-вот у него перехватят. Даже не замечая, что я с трудом поспеваю за ним, стараясь не сильно морщиться от боли в ноге.

Правда, длился этот марафон не долго. Затолкав меня в какую-то комнатушку, где обычно тусовались профорги, Елизаров запер ее изнутри и привалился к двери. А потом внимательно на меня посмотрел и выдал:

- А теперь, душа моя, рассказывай. Почему это такой секрет? И что значит “теперь ты не можешь танцевать”?

От внимательного, пристального взгляда брюнета хотелось спрятаться, и я скрестила руки на груди, пытаясь хоть как-то отгородится от чужого любопытства. От Елизарова этот мой маневр не укрылся. Коротко хмыкнув, он повторил мою позу, подпирая спиной входную дверь. Намекая, что без ответов на вопросы он отсюда меня не выпустит.

И нахмурился, требовательно протянув:

- Ну?

Я поежилась, успев прикусить язык до того, как ляпнула что-то эдакое. Хотя меня так и подмывало ответить очередной колкостью, помянув всуе чьи-то отсутствующие мозги. Вместо этого я то ли простонала, то ли прошипела потирая переносицу:

- Елизаров, блин!

- Да хоть оладушек, - ей-богу, кажется, в это царское недоразумение влили всю тормозную жидкость мира. - Я даже согласен побывать всеми десертами мира. Но без твоих ответов отсюда не выйдем ни ты, ни я.

- Елизаров, я не жажду остаться с тобой тут навечно, - передернула я плечом, стараясь оттянуть момент откровенного разговора.

- Какая жалость, - притворно расстроился царский поганец. - А я вот готов с тобой провести целую вечность. Ну или хотя бы выслушать ответы на мои вопросы. Не так много, согласись?

Повисшее между нами молчание затягивалось. Я дернула уголком губ, давя все намеки на истерию. Но удержаться от мысленного сарказма было почти невозможно. Немного, серьезно? Ха-ха, блин! Три раза! Человек хочет, чтобы я ему половину своей жизни выложила на стол и говорит, что просит немногого? Стесняюсь спросить, что же тогда для него много? Весь мир?

Или ограничимся рамками одной несчастной Вселенной?

- Ты, правда, не представляешь, о чем просишь, - наконец, хмыкнула я, присаживаясь на уголок парты. Невольно пройдясь ладонью по бедру.

- Ну, так просвети меня, Яра, - ровным тоном откликнулся он. И это было…

Я снова хмыкнула. Это было хорошо. Правильно. Каким-то чудом Елизаров умудрился выбрать единственно-верный путь в этом чертовом допросе. Потому что прояви он сейчас хотя бы толику сочувствия и участия, или (не дай бог!) жалости я бы, наверное, сорвалась. А так…

- Все просто, Елизаров. Если тебе самому глаза отказывают, позволь просветить. Я не могу больше танцевать. Совсем, - мне даже каким-то чудом удалось натянуть на лицо улыбку. Кривую и совершенно неискреннюю, но на это мне было откровенно плевать. - По медицинским показаниям, последнее, что мне стоит делать - это выходить на паркет. Я ответила на твой вопрос?

Видимо, в этот момент кто-то перерезал шланг и уровень тормозной жидкости в одном конкретном мозгу стал понижаться. На лице даже проявилось - о чудо! - первое задумчивое выражение, а потом и вовсе - понимание…

- Травма?

- Так точно, ваше величество, - мой голос отдавал едким сарказмом. И я шутливо щелкнула каблуками балеток, приложив руку к пустой голове. - Вопрос исчерпан? Я могу идти? А то вам еще новую партнершу искать необходимо, раз я не подхожу.

Аккуратно выпрямившись, я сделала пару шагов в сторону двери, надеясь, что парень сообразит отойти в сторону и выпустить меня наружу.  И даже успела схватиться за ручку, старательно избегая любой возможности коснуться подозрительно молчавшего Елизарова.

Но застыла на месте, когда, повернув голову в мою сторону, Костя тихо и насмешливо протянул, дернув меня за прядь волос:

- А если я не хочу другую партнершу, м?

- Елизаров, у тебя в детстве никогда игрушки не отнимали, что ли? - я участливо посмотрела на него и даже щелкнула пальцами перед глазами, привлекая внимание. - Что ты так ерепенишься, будто на мне свет клином сошелся?

- А если сошелся? - Костя сощурился, разглядывая меня непонятным, нечитаемым взглядом. - Я видел, как ты танцуешь. Я видел, как ты отдаешься танцу. Таких как ты не ломает банальная травма, таких как ты...

- Любого человека можно сломать, Елизаров. Любого, - я усмехнулась, глядя прямо в зеленые глаза. - Представь, что тебе это все приснилось. В чудном или кошмарном сне, решай сам. Но забудь его, понял? Я больше никогда не выйду на паркет.

- Ведьмочка, сколько раз ты повторяла эту фразу перед зеркалом? Пока не поверила в нее сама?

Ласковое прикосновение пальцев к щеке оказалось таким же внезапным, как и весь этот глупый разговор. И кто бы мог подумать, что в душе местный балагур и весельчак, любимец всея универа окажется настолько…

Проницательным. Мне во вред и совершенно не вовремя.

- Столько, сколько было нужно, - нажав на ручку, я дернула дверь на себя, заставляя парня отступить назад. И вышла из класса, бросив через плечо. - Удачи в поисках партнерши, Ваше Величество.

Елизаров в ответ пробормотал что-то себе под нос. Но догонять меня не стал, и я вздохнула свободнее, хромая в сторону кафетерия, где меня ждала молчаливая дружеская поддержка и стаканчик любимого кофе. Тихо радуясь, что никто больше не будет меня преследовать, путаться под ногами, смущать и поджидать у крыльца университета.

Это было правильно. Это было замечательно. Это было…

Блин, почему я чувствую себя разочарованной-то?


Глава 16

Константин Елизаров

Костя мог собою гордится. И гордился, забравшись на скамью у стены и выглядывая в разношерстной студенческой массе знакомую вихрастую макушку старосты второго курса. Не то, чтобы он прям таки горел желанием общаться со своим потенциальным соперником, но увы. Ему нужна была Градова.

А Градова нынче шла только в комплекте со своим рыцарем печального образа и зверской наружности. Хотя Елизаров все еще не терял надежды разделить эту сладкую парочку “Твикс” и даже составил  грандиозный в своем коварстве план по завоеванию одной конкретной девушки.

Мнение самой ведьмы по этому вопросу брюнет как-то подзабыл уточнить и легкомысленно надеялся, что проклинать его не будут. По крайне мере не сильно.

Чертыхнувшись, Елизаров беспардонно оперся рукой на голову кого-то из первокурсников, подвернувшихся под руку, и вытянул шею в попытке найти нужного человечка. И едва не свалился на пол от радости, обнаружив Хованского в совершенно противоположном конце холла.

Широко улыбающегося, счастливого до омерзения и…

Активно флиртующего с его Яркой! Вот же, удав пупырчатый, млять! И пусть ведьма еще ни на что не соглашалась, всем нормальным мужикам известна народная мудрость: “Если девушка сказала четкое “нет”, это означает “да”, в крайнем случае “я еще думаю, попытайся еще”. Поэтому Елизаров пытался, пытается и будет пытаться, пока за ними не признают данное притяжательное местоимение.

Если бы Наполеон жил в двадцать первом веке, еще неизвестно кого бы сожгли быстрее: его армию при захвате Москвы или одного неугомонного Царя с его далеко идущими планами.

- Елизаров, ты охренел? - приятный женский голос, раздавшийся откуда-то снизу довершил то, что не сделало земное притяжение. Костя запнулся за край скамейки и только чудом не пропахал носом пару метров по плитке пола.

Правда, это самое чудо звали Юлия Вячеславовна. И ее характерный прищур, от которого нервно чесался даже всемогущий ректор, не сулил одному конкретному студенту ничего хорошего.

Ну, если конечно не выполнить любимый прием и не заболтать потенциальную угрозу насмерть. Должно ж ему это умение хоть где-то пригодится, а?

- Елизаров, я не курс доллара. Не надо меня так пристально разглядывать, - хореограф помогла ему выпрямиться и аккуратно поправила помятый воротник рубашки. После чего дернула за него, заставив согнуться в три погибели, и вежливо так, пугающе ласково протянула. - И что ты творишь, Иуда? Какого дьявола тебя опять не было на репетиции, а?

- Но, Юлия Вячеславовна, я же…

- Ты же сейчас уха лишишься, если я не услышу внятной причины твоего великолепного отсутствия, Елизаров, - и вот как, как такая маленькая, хрупкая женщина может быть настолько пугающей, а? Да так, что фантазия буксовала и отказывалась выдавать хоть сколько-то правдивые причины прогулов. И Елизарову пришлось принять воистину трудное решение…

Раз заболтать эту фурию не получилось, придется брать нахрапом. В смысле, говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Выгодной его скромной персоне, конечно же. Может, хоть от шока она выпустит наконец его многострадальное ухо из своей железной хватки!

- Юлия Вячеславовна, я очень сильно занят… - начал мямлить Костя, чувствуя себя полным идиотом.

- И чем же? - приподняла бровь хореограф.

- Я партнершу свою выслеживаю. Правда, она пока не в курсе, что моя партнерша. Точнее, она с этим не согласна… - выражение лица преподавателя становилось все скептичнее и скептичнее. И, не выдержав, Елизаров буркнул. - Короче! Вы мешаете мне претворять в жизнь гениальный план, вот!

- Кхм, Елизаров… Один вопрос…

- Какой?

- А жертва твоего плана в курсе, что ты иногда таким придурком бываешь? Или она только в ЗАГСе осознает, на что подписалась и с кем связывается?

Елизаров такой постановки вопроса не то, чтобы удивился. Нет, он вовремя успел поймать собственную челюсть и вкрадчиво так поинтересоваться:

- Ка-а-акой еще ЗАГС? Юлия Вячеславовна, я знаете ли еще слишком молод, чтоб так бездарно помереть! И….

- И вопрос номер два… Эта цыпочка хотя бы танцевать умеет?