Глава 23

Ярослава Градова

Еще вчера я искренне верила, что с танцами покончено раз и навсегда. Еще вчера, я наивно полагала, что мне хватит ума не прыгать с разбегу на грабли и не повторять прошлых ошибок. Но…

Я вздохнула, поправив лямку рюкзака на плече и нервно провела рукой по волосам. Мой первый педагог-хореограф как-то обмолвился, что танцы - это неизлечимый вирус. И переболеть им не поможет ни время, ни алкоголь, ни наркотический дурман. Он въедается в вашу кожу, кровь, кости, откладывается на подкорке.

И только наивный идиот может поверить в то, что у него получится это забыть. Да, тело расслабится, мышечная память сотрется, а мозоли сойдут, но…

- Ох уж это “но”, - я тихо хмыкнула, качнув головой в такт собственным мыслям. И припечатала, открывая дверь в один из учебных корпусов, где располагался факультет искусств. - Дура ты, Градова. Фанатичная дура, и не лечишься.

Прозвучало до ужаса самокритично и… Совершенно неискренне. Потому что я не испытывала ни сожаления за принятый вызов, ни злости на Елизарова, невольно втянувшего меня в эту историю, ни обиды на его приятельницу. Наоборот, где-то в глубине души разгорался позабытый азарт и то самое, терпкое предвкушение, раз за разом заставлявшие меня вставать после каждого падения и отрабатывать элемент за элементом, движение за движением. До тремора, до кровавых мозолей, на пределе собственных возможностей. И знаете…

Это впервые за все время делало меня живой. Так что да, Градова. Ты дура. Но тебя это почему-то совершенно не расстраивает.

Нужный класс нашелся на первом этаже, в дальнем конце коридора. Оттуда то и дело раздавался взрыв хохота, фоном играла какая-то легкая, незатейливая мелодия и кто-то пытался отсчитывать ритм. Сбивался, матерился, начинал заново и тонул в новом приступе дружного смеха. И я даже задумалась, а стоит ли нарушать такую приятную атмосферу своим визитом, остановившись в двух шагах от аудитории.

Ровно до того момента, пока меня не схватили в охапку и не сжали в крепких, счастливых объятиях, выдохнув в ухо:

- Я скучал, ведьмочка.

- Мы виделись пару часов назад, Елизаров, - я вздохнула, даже не пытаясь выбраться из его рук. Хотя желание дать ему по шее меньше с нашей последней встречи не стало точно. О чем я ему и сообщила, не удержавшись и пихнув его локтем в живот. - И я бы на твоем месте не расслаблялась. Желание придушить тебя никуда не делось.

- И я тебя люблю, - хмыкнул этот придурок, прижавшись губами к моей щеке в невесомом поцелуе. После чего громким шепотом поинтересовался. - Ну что? Готова познакомиться с местным рабовладельцем, тираном, деспотом и сатрапом?

- Мы с тобой, вроде бы, уже знакомы. Разве нет?

- Ха-ха. Очень смешно, Градова. И если хочешь знать, я белый и пушистый по сравнению с нашей незабываемой, мозговыносящей, непревзойденной…

- Елизаров! Если твоя задница находится в этом здании, то изволь притащить ее сюда! Немедленно! - хорошо поставленный, приятный женский голос зычным эхом разнесся по коридору. - Я считаю до трех! Раз…

- Вот об этом я и говорил, - вздохнул Костя. И, выпрямившись, гаркнул. - Юлия Вячеславовна, мы здесь!

- Айш, Елизаров, - поморщившись, я ущипнула его за запястье. - Я не готова оглохнуть во цвете лет.

- Ничего, я тебя любую люблю, - отвесил мне весьма сомнительный комплимент брюнет. - Идем! Представь, что это знакомство - наш единственный способ избежать казни.

- Сомнительные у тебя способы успокаивать, - фыркнула я. - Может ты как-нибудь без моей компании самоубьешься? Я еще пока жить хочу.

- Ничего не знаю, Градова! - нагло подмигнуло мне это чудо природы. - Теперь до гроба вместе страдать будем.

М-да… Елизаров и фейспалм - это как гений и злодейство, честное слово. И что-то меня не особо радует его манера утешения. Запугивает гораздо больше, чем любые страшилки.

- Слушай, а давай я тебе лучше сама гроб организую? - с призрачной надеждой поинтересовалась я, даже не думая двигаться с места. - А то зачем так долго мучиться. И вообще…

Что там “вообще” я пояснить банально не успела. Потому как обладательница приятного голоса все же отправилась на поиски Елизарова. И кто бы сомневался, что она нас найдет?

- О как, Елизаров! Да ты сюда неожиданно приятный сюрприз притащил, - насмешливо заметила невысокая женщина, стоявшая у входа. - Во всяком случае, твой вкус улучшается. Насчет танцев не знаю, но мозги у девочки явно есть.

- Юлия Вячеславовна, вы как всегда - само очарование, - вздохнул брюнет и, подхватив меня под локоть потащил в сторону класса. Чтобы, ловко затормозив рядом с этой самой женщиной, выдать. - Это Ярослава Градова. И я вас уверяю… Она вам точно понравится!

- Да ну? - Юлия Вячеславовна окинула нас внимательным взглядом и хмыкнула, видимо, сделав какие-то свои выводы. - Поживем увидим, Елизаров. А сейчас - возьми свою очаровательную задницу в руки и иди, покажи, что надо делать с девушкой…

- Юлия Вячеславовна!

- На паркете, Елизаров. На паркете, а не там, где ты подумал! Ну?! Долго черепахой притворятся будешь?!

От взрыва хохота, раздавшегося следом, жалобно дрогнули стекла в окнах. И я тоже не смогла сдержать тихого смешка, глядя на насупленного парня. Правда, ровно до того момента, как этот самый педагог-хореограф (если я правильно определила) не хлопнула в ладоши, призывая к тишине.

Чтобы тут же короткими репликами расставить пары по паркету, попутно включив музыкальный центр. Вот тогда стало не до смеха, стоило поймать взгляд той самой Маринки: презрительный, насмешливый, недовольный. Но если она думала, что это меня заденет, то…

Я улыбнулась ей в ответ. Так, как научила сцена. И сделала то, что на самом деле умела лучше всего - гордо вскинула голову и ступила на паркет. Я могу попытаться уйти из танцев, это да.

Но танцы останутся в моей крови навсегда.

***

- Нет!

Одно движение руки смело со стола все предметы. Недопитая чашка кофе полетела на пол, пачкая черными каплями белоснежный ковер с длинным ворсом. Ноутбук с глухим треском рухнул следом, укрывшись бумажными обрезками и клочками порванных фото.

Оперевшись руками на столешницу, он опустил голову, жадно глотая густой, обжигающе ледяной воздух и жмурился до боли, до рези в глазах. Чтобы в следующее мгновение, грохнуть ладонью по столу и отбросить его в сторону. И закричать, громко, оглушительно, запрокинув голову назад и сжимая кулаки до побелевших костяшек на пальцах.

Крик оборвался так же внезапно, как и начался. Коротко выдохнув, он закрыл лицо ладонями, вцепившись руками в волосы. И выдохнул жутко, свистяще и шепотом:

- Тварь…

Медленно опустившись в кресло, он отчетливо скрипнул зубами, жадно втянув воздух. И хохотнул. И снова. И еще раз. Качаясь из стороны в сторону, он хрипло, отрывисто смеялся, глядя сквозь пальцы на разлетевшиеся по ковру фотографии и их обрывки.

Одно и тоже лицо. Одна и та же девушка. Менялся ракурс, время года, одежда, настрой. Менялась обстановка, окружение, люди вокруг. Но в центре всегда была одна единственная девушка. Его маленькая, хрупкая балерина, запертая в клетке собственной неполноценности. Его рукотворное чудо, загнанное в ловушку разума и страха боли. Его…

Его.

Вся без остатка, без права на выбор. Она должна была оставаться надломленной, скрытной, замкнутой. Она должна была держать расстояние между собой и этой тупой, дикой толпой. Она…

Должна была!

Вспышка яростного гнева погасла так же внезапно, как и началась. Медленно убрав руки от лица, он повел плечами, скидывая невидимую тяжесть. Улыбнулся. Тонко, хищно, предвкушающе. И вытащил из кармана чудом уцелевший телефон, легко снимая блокировку отпечатком собственного пальца.

- Бабочка так наивна и так глупа, - почти беззвучно прошептал мужчина, обводя кончиком указательного пальца лицо девушки на одном из десятки, сотни фото в памяти смартфона. - Если думает, что разорвет сети паука… Моя маленькая, глупая бабочка. Моя хрупкая, нежная балерина…

Еще одна улыбка, кривая и страшная. Неприятно преобразившая тонкое, скуластое лицо в жуткую маску. Пальцы легко порхают по сенсору, открывая приложение за приложением. Накладывая фильтры, добавляя изображения, эффекты, меняя яркость и контрастность, выделяя акценты и стирая лишнее.

В наш век, полный технологий и помешанный на интернет-ресурсах, для того, чтобы сделать что-то чудесное порою достаточно одного-единственного телефона. И вот уже перед тобой новая, желанная картинка, фантазия, ожившая в несколько ловких пасов руки.

Он склонил голову набок, постучав пальцем по подбородку. Повернув экран телефона так, чтобы лучше видеть “подарок”. И на мгновение зажмурился, представляя реакцию своей балерины, не скрывая дрожь предвкушения, прошившую тело.

- Тебе понравится, Ярослава… Обязательно понравится…

На экране застыла девушка, в черной легкой юбке и облегающем коротком топе. Прогнувшись в спине, стоя в пуантах, вскинув руки вверх, она вобрала в себя все изломанные линии, все углы и сгибы. Закрытые глаза и бледное лицо, волосы, темной волной спадающее до самого пола. И ленты.

Алые атласные ленты, обвивающие ее ноги от колена и до лодыжки, связавшие тонкие запястье и затянутые ошейником на шее. Ярким пятном выделявшиеся на нежной, светлой коже, они притягивали к себе внимание, завораживали и доставляли ни с чем несравнимое эстетическое удовольствие.

Жаль, что эту фотосессию тогда забраковали для программок. И как же чудесно, что фотографа, делавшего ее, оказалось так легко уговорить расстаться с исходниками.

Еще одно нажатие пальцем на сенсор и выскочило окошко ввода текста. И прежде, чем отправить фото адресату, он добавил к нему пару строчек:

“Ты не сбежишь, моя нежная балерина. Не от меня. Твой А.К.”.