- А ее вы тоже с собой заберете? – кивнул на меня мужик, кося неодобрительным взглядом.

- Непременно, - холодно улыбнулся Кротов, сжав рукой мое плечо. – Ну так что?

- Второй этаж, кабинет сорок шесть, - мрачно выдал мент, делая отметки в журнале для посетителей и махнув рукой в сторону лестницы. Напоследок одарив меня еще одним недовольным взглядом. Да таким впечатляющим, что всю дорогу я пыхтела, думая, как отомстить этому вредному мужику, не оценившему такую скромную и добрую меня.

В итоге уже у кабинета я остановилась и, скромно похлопав глазками, поинтересовалась у Кротова:

- А, может, я лучше тут подожду? В дежурке? Ну пожалуйста!

Но Валентин Сергеевич, обломал мне весь кайф, усмехнувшись:

- Ну уж нет, дорогая будущая родственница. Мне племянник такого не простит. Идем!

- Да он вам еще приплатил бы за это, - пробило вдруг меня на откровенность.

Слава богу, ее никто не оценил!

В кабинете нас ждал темноволосый мужчина, по возрасту годившийся в ровесники Кротова. О как, это и есть что ли загадочный Волков? И кто он? Что он может?

Ешкин кот, вот прям сейчас я искренне пожалела, что перенервничала и не расспросила препода сразу. Ну да ладно, отольются Хомяку мои нервные клетки! Вот только это…

Выпустите его, гада!

- Валек! – удивленно воскликнул Волков при виде нас, поднявшись из-за стола и протянув Кротову руку. – Какими судьбами? И что это за юная леди с тобой? Родственница что ли?

- Здорово, Лех, - ответил на пожатие Кротов. Правда, связать его и крамольное “Валек” у меня что-то не получалось, никак. – Почти. Племянница будущая. Жениха вот пришла выручать.

- А кто у нас жених?

- Ясно кто, Хомяк. Кто ж еще-то? - хмыкнула я, не удержавшись, в ответ на столь чудесный вопрос. Получила недоуменный взгляд от Волкова, но умница дядя тут же сработал аки гугл-переводчик до того, как я успела ляпнуть что-то еще:

- Хованский Илья Захариевич. Племянник мой. У тебя в обезьяннике должен томиться.

Я только головой кивнула, подтверждая. И тихо радуясь, что Кротов рядом. Правильно, Валентин Сергеевич, берите разговор в свои руки. А то у меня как-то нервно на душе и фильтр между головой и языком отключен, чтоб с Аринкиного на человеческий переводить-то.

- Хованский, Хованский… - нахмурился Волков, явно пытаясь что-то вспомнить. – А, это где ножевое, что ли? Да, есть у меня такие. Третьего на скорой увезли, кто кого порезал - вообще непонятно. Так что извини, Валек, не могу я его отпустить. Мало ли, вдруг это он сделал?

- А вот нифига! Вот нифигушечки! – я подскочила с места, хлопнув ладонью по столу Волкова. – Да они же просто Ярку хотели спасти от этого Андрюшеньки, чтоб его разорвало да подбросило! И не мог Илья Костяна порезать! Не мог и все тут!

- Арина, сядь, - весомо выдал Кротов. Да так, что у меня от неожиданности подогнулись коленки и я плюхнулась обратно на стул. – И рассказывай. Все, что знаешь. Все, Арина. Ну?

А что ну? С таким вот “Ну”, хочешь – не хочешь, а расколешься. И я рассказала. Все, что знала, ага. И слушали меня на удивление спокойно, не перебивая по поводу и без. Так, что я подумала - вот у кого бы Хомяку поучиться-то, как со мной разговаривать.

А то вечно как завопит: «Во что ты опять влипла?». И сразу нотации читать начинает, не давая и слова вставить!

- Вот оно, значит, как… Понятно, - кивнул по окончанию моего рассказа, Алексей Николаевич (как значилось на табличке) и тут же кому-то позвонил. – Глеб, записи с камер с промзоны привезли? Занеси мне.

Еще десять с лишним томительных минут, мы ждали пока следователю притащат эти гребанные записи, а он посмотрит их, предварительно выставив нас из кабинета, как заинтересованных лиц. А потом он снова кому-то звонил, что-то уточнял и спрашивал.

Чтобы еще через долгих полчаса, дежурный наряд привел к нам Хомяка... В смысле, Илью.

Ну наконец-то, блин!

- Забирай своего племянника, - скомандовал Волков, делая пометки в протоколе. – И Градову ко мне приведите, как ее герой очнется. Возьмем у нее показания, насчет этого деятеля. Думаю, он нескоро теперь от нас уйдет.

- Спасибо, - снова пожал ему руку Валентин Сергеевич.

- Да не за что, пока что. А так… Хороший мужик у тебя вырос, - хмыкнул следователь.

Я фыркнула. Хороший, ага. Это они еще не знают, как этот «хороший мужик» меня достает. Кстати о нем. При виде дяди Хованский оторопел, но все-таки кивнул в знак приветствия. А вот когда заметил меня...

- Да твою ж мать… Лучше б мне белочка являлась, ей-богу. Чайка, ты-то что тут забыла, а? Дома посидеть не могла?

Я от таких несправедливых слов аж дара речи лишилась. Секунд на тридцать.  А потом вскочила, подошла к этому кретину и, привстав на цыпочки, от души врезала по макушке, отвесив ему подзатыльник:

- Вот кто бы говорил, Хомяк!

Глава 36

Ярослава Градова

После своей травмы я поняла одно - я ненавижу больницы. Всеми фибрами своей души. Меня просто тошнило от одного только воспоминания о запахе хлорки, равнодушных лицах врачей и медсестер и стерильных стенах отвратительного белого или зеленого цвета.

Меня выворачивало от атмосферы безысходности, давившей на плечи и мозг. Сковывавшей тело и трепавшей нервы. Но…

Я нервно заправила прядь волос за ухо. Моя ненависть к больницам никуда не делась по щелчку пальцев, но сейчас я не смогла бы уйти. Даже если бы меня решили увести насильно.

Не смогла бы и все.

К счастью, гнать меня не стали. Медсестра, по виду едва ли старше меня, даже прониклась ко мне сочувствием. Ровно настолько, чтобы оставить свой пост и узнать, как обстоят дела у моего царя.

- У него ножевое ранение, но внутренние органы не пострадали, - сообщила она, сухо мне улыбнувшись. – Сейчас ему накладывают швы, а потом… Думаю, вас могут к нему пустить. Я поговорю с врачом.

- Спасибо, - криво улыбнувшись, я поблагодарила ее.

И, отойдя в сторону, уселась на скамейку для посетителей, устало прислонившись затылком к стене. Машинально потерла ноющее бедро, закрыв глаза и пытаясь хоть как-то отгородится от пугающих звуков, окружавших меня со всех сторон. Мысленно убеждая себя, что я ничего не могу сделать. Все, что мне осталось - только ждать. И это было самая сложная вещь в моей жизни. Потому что…

- Черт! - я сжала пальцы в кулак, впиваясь ногтями в кожу ладони. Больше, чем больницы, я ненавидела только бездействие и гребанную необходимость ждать, когда от тебя ровным счетом ничего не зависит. И…

Как назло, это ожидание казалось мне бесконечным. Наверное, надо было позвонить родителям Кости. По-хорошему, это стоило бы сделать прямо сейчас, рассказать им все и назвать адрес больницы. И плевать, что у меня нет ни их номера, ни хоть какого-то представления о том, что говорить и как. Но я продолжала молча сидеть, уставившись в стену напротив. Рассматривая трещинки на ней, мысленно складывая их в узоры.

Хоть какое-то занятие, чтобы не сойти с ума.

Видимо, сегодня мне почему-то везло. Потому что в таком вот состоянии я просидела от силы минут пятнадцать, может чуть больше. А потом меня мягко встряхнули за плечо, вырывая из тягостных, мрачных дум.

- Девушка, идемте, - медсестра снова скупо улыбнулась, кивнув головой в сторону палат. И тихо пояснила. - Все прошло хорошо. Ваш раненный герой в полном сознании и ни на минуту не замолкает, требуя дать ему телефон. Скажите он… Всегда такой разговорчивый?

- Ага, - нервно хохотнула в ответ, идя за ней по пятам. И коротко выдохнула, оказавшись в нужной палате, аккурат напротив больничной койки, оккупированной этим самым героем. Пребывающем в полном сознании, отвратительно бодрым и…

При моем появлении глаза Елизарова как-то подозрительно виновато забегали. Ну кто бы сомневался, да? Хотя бы совесть у него еще есть, что уже неплохо, надо признать.

- Ведьмочка? - Костя привстал на постели и попытался обезоруживающе улыбнуться. Вышло кривовато. - Привет. А как ты... Узнала?

- Да вот, птичка одна на хвосте принесла, - чуть нервно улыбнулась я, присев на стоящий рядом стул. И осторожно сжав его пальцы, тихо поинтересовалась. – Как ты себя чувствуешь, герой?

- Лучше всех! - радостно выдал этот… Обалдуй. И тут же поморщился, схватившись за бок и рухнув обратно на подушку. - Все хорошо, - через силу улыбнулся он. – Жить буду, колючка.

- Будешь, - согласно кивнула, прижав его ладонь к щеке. - Но очень недолго, да? – закончила я за него эту крамольную мысль, чувствуя, как пружина внутри меня потихоньку начинает отпускать.

- Почему недолго-то? – тут же попытался скосить под идиота Костя.

Хотя почему попытался? Вон как широко и довольно улыбается, лежа на больничной койке!

- Да потому что я тебя убью! – громким шепотом рявкнула я, стараясь не забывать, где мы находимся. И все равно, сидящая на подоконнике за окном птица встрепенулась и улетела, отчаянно взмахнув крыльями. – Елизаров, ты идиот или как?! Ты какого черта посмел собой рисковать? Зачем туда поперся, а?! Чем ты, млять, думал, царь безголовый? А, подожди! Я забыла, тебе же нечем думать, верно?! Да ты…

Все это (и не только это!) я выпалила на одном дыхании и все тем же громким, злым шепотом. И всю мою тираду Костя слушал подозрительно молча, удерживая мои пальцы своей ладонью. Только смотрел внимательно, упрямо сверкая своими зелеными глазами, и челюсть сжимал. А потом неожиданно твердо выдал:

- А вот сейчас было обидно, колючка. Я вообще-то думал. Головой и вот этим самым местом, - он прижал вторую ладонь к груди, напротив собственного сердца. – Потому что, знаешь ли, не могу позволить какому-то хренову маньяку запугивать свою любимую девушку. Потому что, блин… Мужик я или где? А раз мужик, значит это мой долг - беречь тебя и защищать!  Потому что люблю я тебя, колючка. И на нервы тебе действовать имею право тоже только я. Понятно?