От неожиданности я даже не сразу нашлась, что ответить. И не сразу сообразила, что вот так незатейливо и просто мне взяли и признались в любви. Не только на словах, но и поступком. И да, это было красиво, это было действительно по-мужски, но…

Я выпустила его руку и сжала виски, вздыхая. Да, ладно, Ярка. Не ври себе, от такого признания и сердце затрепетало сильнее, и в животе поселились пресловутые бабочки. Но здесь и сейчас меня куда больше волновало другое:

- Мужик он… Да-а-а, шикарный, блин, мужик! Ты хоть понимаешь, что меня новость о твоем ранении напугала больше, чем сообщения этого придурка?! Да у меня чуть инфаркт не случился, когда Аринка сказала, что тебя на скорой увезли…

- То есть я тебе все-таки небезразличен? – расплылся в довольной ухмылке этот нахал. Напрочь проигнорировав все, что было до этого, ага.

- И это все выводы, которые ты сделал, да? Дурак ты, Елизаров, - устало, но уже беззлобно бросила я, не удержавшись и легонько стукнув его кулаком в здоровый бок. – Дурак, и не лечишься.  Ну почему ты просто не сказал, что собираешься с ним встретиться? Нафига сбежал по-тихому?

- Потому что тогда бы ты точно не осталась дома, - недовольно откликнулся Костя, потирая пострадавший от моего кулака бок. Опять. И резонно заметил. – И вы бы с Аринкой по-любому туда поперлись, знаю я вас. Кстати-и-и... А откуда мелкая-то узнала?

Тут настал мой черед смущаться. Правда, совсем немного. Ровно настолько, чтобы в одном предложении рассказать, что ей с утра позвонил Хованский, и что Аринка совсем чуть-чуть не успела на место встречи. Чтобы потом вдоволь полюбоваться на злющего как черт Елизарова, клятвенно пообещавшего выпороть Белоярцеву, как только подвернется удобный случай.

Не удержавшись, я едко заметила, что ей есть, с кого брать пример. И слова за слово, не прошло и двух минут как мы начали переругиваться. Зло, шепотом, но едко и ядовито. Пока я внезапно не поняла, что все, хватит.

- Пообещай мне, пожалуйста, больше так не рисковать, - наконец, тихо попросила я, вновь переплетая наши пальцы. – Пожалуйста, Костя. Я не хочу переживать это снова.

- Глупая, глупая колючка. Моя, - улыбнувшись, он приподнялся на подушках и дернул меня за руку, притягивая к себе и крепко обнимая. Бережно, нежно, сильно. Так, что я слышала стук его сердца, прижавшись щекой к его широкой груди.

На глаза невольно навернулись слезы, и я обняла его в ответ, пряча нос в складках больничной пижамы. Наверное, впервые за это время понимая, что все действительно закончилось, осознавая, каково это – быть нужной, любимой, единственной. И словно в подтверждение этой мысли Елизаров невесомо поцеловал меня в волосы и тихо прошептал:

- Люблю тебя, колючка. И хрен ты от меня сбежишь, ясно?

Я тихо фыркнула и… Не стала ничего отвечать. Да и вообще, нужно ли что-то большее, чтобы стать счастливой?

 Эпилог

Ярослава Градова

- Собирайся! – скомандовал этот… Смертник, замерев на пороге моей комнаты и каким-то хищным взглядом оглядывая пространство ее.

- Елизаров, ты дебил? – ласково поинтересовалась я, закрывая ноутбук. Где только что закончила монтировать и загружать новый ролик на свой ютуб-канал.

После всего случившегося я потихоньку снова вливалась в танцевальный ритм и вернулась к любимому хобби – съемкам видео. Словно моя жизнь и не была когда-то разделена на эти чертовы «до» и «после». И Костя меня активно поддерживал, на радость Юлии Вячеславовны, вцепившейся в меня мертвой хваткой и явно не собиравшейся никуда отпускать. А я…

Я все больше убеждалась в том, что знала всегда. Наша жизнь – это танец. Иногда на твердой поверхности, иногда над пропастью. Иногда безмятежный и медленный, иногда дикий и страстный. Но, самое главное – это парный танец. В нем необходима вера в себя и своего партнера. И знание, что даже если ты оступишься, тебя поймают.

Несмотря ни на что. Теперь я это знала.

- Нет, я вижу, что ты собралась на прогулку, - заметил этот нахал, пробежавшись горячими пальцами по краю выреза моей блузки где-то в районе плеча. – Но я сейчас о другом. Вещи свои собирай.

- Зачем? – не поняла я. – Мы что, куда-то уезжаем?

Если он сейчас скажет свое коронное «сюрприз», я его прибью, честное слово! Потому что за последние полтора месяца мы уже успели побывать, наверное, везде. И всегда все начиналось вполне невинно, а заканчивалось этаким нежданчиком!

И я до сих пор не могу простить этому дебилу, как всего неделю назад я оказалась где-то в горах, на каблуках, мать вашу! Хорошо еще, что снег еще не выпал!

- Мы – нет, - выделив последнее слово самодовольным тоном, сообщил этот камикадзе. – Ты – да.

- Удивительное дело! – я вскинула бровь, начиная медленно, но верно закипать. – И куда же я, ваша светлость, уезжаю? Поделись секретом, а?

- Не уезжаешь, а переезжаешь, - невозмутимо заявил Костя, сделав еще один вояж по комнате и плюхнувшись на мой диван. – Ко мне. С твоими родителями я вопрос уже уладил. Они не против. Братья тоже.

Убью! Вот серьезно, задушу, и суд меня оправдает. Особенно если судьей будет женщина. Потому что… Вот какого макового поля он обсудил это с родителями, моими братьями, но даже не позаботился о том, чтобы спросить меня?

- Нет, – спокойно и категорично отрезала я, усевшись обратно на офисное кресло и посмотрев на своего парня. – Я никуда не поеду.

- Это еще почему? – откровенно обалдел Костя. Работать над ним и еще миллион раз работать. То он, видите ли, ставит меня перед фактом, что я его девушка. Теперь я якобы переезжаю к нему. Я, может быть, и не против была бы… Если бы меня спросили. А теперь все, Елизаров, ты попал!

- Мне и здесь неплохо живется. А у тебя… Я еще слишком молода, чтобы отдать себя борщам и грязным носкам, - мило улыбнулась я.

- Вообще-то я борщи не люблю, - озадаченно нахмурился Елизаров. – А носки и сам в состоянии постирать. Если что.

- Отлично, я как раз борщ готовить и не умею. Но… И все равно нет.

- Да почему? – раненным зверем взвыл Костя. А я…

А что я? За последнее время я уже неплохо изучила его характер. Сейчас он вспылит. Потом проорется. А потом соизволит включить мозг. И ценой титанических усилий мы дойдем до одной простой истины: девушка – не статуя, которую можно запихнуть в багажник и перевезти. Ее нужно как минимум спрашивать, как максимум – уговаривать.

- А ты подумай, - ехидно посоветовала я, скрестив руки на груди.  – Ну, если сможешь, конечно.

- Ведьмочка, мать твою… - прошипел Елизаров, запуская свою пятерню в и без того взъерошенные волосы.

- Вот не надо мою маму трогать, она по какому-то трагическому стечению обстоятельств тебе симпатизирует, - проворчала я, мысленно прикидывая, сколько же времени этому обалдую понадобиться, чтобы сообразить, в чем он накосячил на этот раз.

И сколько этого же времени надо будет, чтобы исправить его косяк.

- Да блин, Яра! – не выдержав мыслительного процесса, повысил голос Костя. – Вот что ты сопротивляешься и колючки наружу растопырила? Я тебя люблю, я хочу просыпаться с тобой каждое утро и расставаться не намерен ни на минуту. Это что, так сложно?! Да блин! Если хочешь, я даже готовить сам буду, только соглашайся, а?

Не удержавшись, я тихо прыснула. Блин, у него какая-то уникальная способность, честное слово. Вот как так? Только что я кипела, как чайник, и от души мечтала двинуть этому чуду по голове, чтобы мозг на место встал. А вот уже готова простить все и даже больше. И на душе легко, и переезд уже не кажется таким уж страшным и даже чертов борщ хочется научиться варить…

Магия какая-то, ей-богу!

А в это время, пока я размышляла над феноменом по имени “Елизаров”, кто-то очень цепкий схватил меня за руки и подтащил к себе поближе вместе с креслом на колесиках. Посмотрел в глаза пристально-пристально и тихо спросил:

- Боишься?

- Неа, - улыбнулась я. И показала ему язык, дразня и издеваясь.

Самую малость. Чуть-чуть, ага.

- Не любишь меня? – новый вопрос. Тихо так, прерывисто. Но я точно знала, каких усилий ему стоило его задать.

- Ну почему же? Люблю! – я невинно пожала плечами, наблюдая, как в зеленых глазах вспыхивают искры, складываясь, кажется, в целые созвездия.

Такие яркие и теплые, что в этой нежности можно было утонуть.

- Бесишься, что я тебя не спросил? – новая догадка.

- Бинго, Елизаров, ты делаешь успехи! – я щелкнула его по носу.

Мою ладонь оперативно перехватили и поднесли к губам, коснувшись невесомым поцелуем тыльной стороны. А потом негромко выдали:

- Ну, прости, дурака, а? Я понимаю, это неправильно. Но, блин! Мне так проще, ведьмочка. Я ж каждый раз боюсь, что ты откажешь, если я дам тебе выбор. А потерять я тебя, увы, не могу. Люблю слишком. Так что смирись, колючка, тебе от меня никуда не деться. Ты же помнишь об этом, да?

Мда… А королевский пингвин, оказывается, птица гордая. Пока не пнешь, не полетит. И я даже представить боюсь, каких адских усилий ему стоило сказать мне об этом. Как и признаться в том, что деваться-то я никуда и не хочу. Поэтому я вздохнула и…

Простила этого идиота, опять. В конце концов, на то она и любовь, чтобы мириться с недостатками друг друга, не так ли?

- Говорю ж, дурак ты Елизаров. И не лечишься, – стукнув его по плечу, я хмыкнула и потянулась к нему с коварным намерением поцеловать.

И целовала. Нежно, медленно, мягко. Пытаясь хоть так донести до этого царского величества, как он мне важен, дорог, нужен. Чтобы этот идиот даже не смел больше сомневаться.

- Но любимый? – все-таки уточнил между поцелуями Костик.

Я тихо засмеялась, качнув головой. Видимо, его царскому величеству для полноты картины нужно было признание! Иначе какой это царь?