- Признайся честно, ты ее кусал? Или твое бесстрашие и “любовь” к людям уже воздушно-капельным путем передаются, а?

Его старания были награждены. Теперь в стадии охреневания находился не только Костя, но и его визави. Пару мгновений тот, как рыба, открывал и закрывал рот, а потом вдруг раздраженно бросил:

- Я тебе не собака. Это ты своих зай, видно, кусаешь. И вообще. Иди-ка ты нафиг, Елизаров. Пока в другое место не послал.

- По собственному опыту маршрут советуешь?

- По старой “дружбе” предупреждаю. И мой маршрут тебе точно не понравится, - хмыкнул Хованский. И растворился в толпе студентов до того, как разговор свернул в совсем уж опасное русло.

Что поделать, мира между парнями не было. Никогда. И вряд ли что-то сможет изменить эту ситуацию. Не, может быть, при других обстоятельствах они могли бы стать хорошими друзьями. Во всяком случае, несмотря на все терки, Костя уважал своего противника.

Ну так, чисто по-мужски. И тогда, когда тот не лез, куда не просят.

- Вот ты где, дорогой! - на его шее тут же повисла невесть откуда взявшаяся Тамара. Костя недовольно повел плечом, пытаясь стряхнуть свою вроде бы официальную пассию. Не тут-то было! И что она к нему прилипла, как банный лист к тому месту, в которое стоит послать Хованского?

Нет, с ней, в принципе, хорошо. Пока она рот не откроет. И кто бы сомневался, что делает она это слишком часто и не по делу!

- Привет, Том, - устало бросил он. Выспаться ночью не удалось. А тут еще шебетанье под ухом… Аж на пары захотелось, там хоть подремать можно.

- Ты чего сегодня такой бу-ука? - протянула девушка, вставая на своих, и без того невероятных, каблуках на цыпочки и целуя его.

Елизаров хотел было огрызнуться, но как представил, что ему тут же начнут выносить мозг, передумал. Вместо этого заткнул рот девушке поцелуем. Пусть лучше делом занимается. В конце концов, что еще может поднять настроение мужчине в самом расцвете сил?

Ну, не считая костра инквизиции для одной конкретной ведьмы?


Глава 7

Ярослава Градова

- Итак, - на стул рядом со мной приземлилась сумка, а ее владелец встал напротив облюбованного столика в кафетерии. И недовольно поинтересовался. - И что это было?

- Не понимаю, о чем ты, - я невозмутимо пожала плечами, уткнувшись носом в тетрадь с конспектом. Лишь иногда отвлекаясь на новую порцию чудесного кофе.

Единственная радость в моей жизни, ей-богу.

- Да ла-а-адно?

Хорошо, единственная радость, которая хранит молчание и не задает лишних вопросов. Особенно тех, на которые у меня нет ответа.

- Значит так, - наконец, не выдержав пристального внимания старосты, я вздохнула и подперла щеку кулаком. - Это была не я. А если я - то не помню. А если не помню - значит не было. Понял?

- Слушай, как у тебя удобно, - приземлился на стул Илья и как-то даже умиленно на меня посмотрел. - Прямо как я с надоедливыми барышнями. Я тебя не помню, значит у нас ничего не было.

- И ты все еще жив? - почти натурально удивилась, покосившись на парня.

- Я не наш Царь, я с женщинами расстаюсь по обоюдному согласию и в хороших отношениях, - самодовольно заметил Хованский. Но вспомнив что-то, вздохнул и уже куда тише добавил. - Ну или не попадаюсь дважды в одни руки. Тем более в те, которые зачем-то держат монтировку.

- Хммм… - неопределенно протянула я, искренне заинтригованная. - Слушай, я смотрю, ты весело живешь. Познакомишь? Я бы пару уроков у нее взяла…

- Ни за что, - категорически открестился Илья. - А то ты их потом против меня же будешь использовать. Я так пытался в детстве одну научить драться… Две недели синяк под глазом сходил.

- И все? Всего каких-то две недели и один синяк? - не выдержав, я засмеялась, стащив у приятеля кусок булочки с повидлом. - У меня три варианта. Либо ты ей нравился, либо у тебя хорошая реакция, либо ты плохой учитель.

- Почему мне кажется, что независимо от выбранного варианта, я все равно проиграю?

- Может, потому что так и есть?

Хованский на это только фыркнул, незаметно подталкивая мне оставшуюся выпечку. И принялся делиться планами на оставшуюся часть дня, включающую в себя учебу, еще раз учебу и… Ничего кроме учебы.

Впрочем, кто сказал, что я была против?

Втягиваться в учебу было нелегко. Хотя бы потому, что большая часть предметов вызывала у меня здоровое недоумение. Не то чтобы я не понимала, о чем рассказывает преподаватель, но к концу третьей пары я была готова сдаться. Сдаться, побиться лбом о стол и признаться во всеуслышание, что я - слабак.

И что мне требуется доза допинга, чтобы хоть как-то разобраться со всеми терминами-понятиями-объяснениями, обрушившимися сегодня на мою бедную голову.

- Хочу печеньки, на ручки и власть над миром, - страдальчески вздохнула я, следуя за широкой спиной Хованского, ловко лавировавшего среди толпы студиозов. - А вот это вот все - не хочу.

- Ну на ручки я тебя, положим, взять могу, - хмыкнул Илья, обернувшись через плечо. - Вот только ты сама же после этого мне синяк под глазом поставишь.

- И когда ты только успел меня так быстро изучить? - недовольно буркнув, я поморщилась от боли в ноге. Связки ныли, как это чаще всего происходило в пасмурную погоду. Хотя сегодня вроде было солнечно…

Глянув мельком в окно, я вздохнула и покачала головой. Ну да, было. Минут пять назад, а сейчас хмурые, свинцовые тучи прямым текстом намекали на то, что будет дождь. Длинный, затяжной, холодный. И я, как назло, даже не подумала о том, чтобы взять с собой зонт...

- Я знаю натуру таких, как ты, - туманно протянул Илья, сделав неопределенный жест рукой. И тихо ругнулся, остановившись прямо посреди рекреации. - Здрасьте… Только этого мне и не хватало!

И столько в его голосе было неподдельного негодования, что я невольно заинтересовалась тем, кто бы мог вызвать у моего любимого старосты такие эмоции. Выглянув из-за его плеча, я скептически уставилась на группу девчонок, пытавшихся что-то изобразить под лившуюся из портативной колонки музыку.

Понять бы еще, что?

Правда, озвучить свой вопрос я не успела. Одна из красоток, заметив невольных зрителей в нашем лице, хлопнула в ладоши, привлекая внимание подруг. И насмешливо так, с издевкой протянула:

- Вы только посмотрите, кто тут у нас… Что, снова помогаешь сирым и убогим, Илюшенька?

Видимо, под “сирыми и убогими” она подразумевала именно мою скромную персону. Уж больно взгляд был подходящий - снисходительный, презрительный и самую малость любопытствующий. А уж поза этой миниатюрной брюнетки с явными азиатскими корнями так и вовсе не оставляла никаких сомнений.

Я фыркнула, выйдя из-за спины парня и встав рядом с ним. Засунула руки в карманы джинсов и склонила голову набок, разглядывая это чудное творение. Грудь вперед, одна нога в сторону, руки в бока и надменное выражение лица. Таких мой руководитель труппы с легким оттенком смирения называл “леблядь” и уверял, что это явление нужно просто пережить.

В конце концов, сцена - она такая. Она даже таких людей роняет с любой высоты. Если, конечно, им удается взять хоть какую-то вершину, что случалось не так и часто.

- Кто это? - я вежливо улыбнулась, вопросительно посмотрев на старосту. И, не удержавшись, поморщилась от особо неудачного жете в исполнении кого-то из группы поддержки “лебледя”. Да, таких “талантливых” прыжков с ноги на ногу через воображаемое препятствие большая сцена еще не видела. - Мда... Ни в ритм, ни в счет, никуда. Ужас, блин, летящий на крыльях ночи.

- Кто-то разрешил тебе открыть рот? - “леблядь” вскинула бровь, попутно бросив уничижительный взгляд на тут же стушевавшуюся девчонку. - Деточка, такой хромоножке как ты, даже до таких па далековато.

- Ратманова, тебе заняться больше нечем, а? - Хованский цепко ухватился за мой локоть. И миролюбиво заметил. -Помнится, у кого-то были шикарные долги по такой смехотворной теме, как “Естествознание”.

- О! Ну простите, дорогой староста и самый добрый самаритянин нашего университета, - Ратманова откинула на спину тугую косу темных волос и хмыкнула. - Не у всех такие связи в деканате. И вообще. Некоторые студенты не только учатся, но и честь нашего учебного заведения на соревнованиях отстаивают.

Илья сжал челюсть, явно сдерживаясь, чтобы открыто не нахамить этой стервозной девице. Но, в отличие от него, я не отличалась ни терпением, ни всепрощением, ни чем-то еще. И раз уж день начался со скандала с местным звездным мальчиком, так почему бы не продолжить в том же духе?

- Если ее отстаивают такие, как ты, и ТАК, то я удивлена, что у университета еще не отобрали лицензию, - хмыкнула я, точно дозируя яд в собственных словах и обводя пренебрежительным взглядом весь этот цирк. Да что там цирк! В цирке хоть акробаты талантливые. Этим такое не светит. Так что скорее дешевый балаганчик.

- Да ты… Ты… - от неожиданности мамзель Ратманова стала задыхаться. Она, видимо, не ожидала, что кто-то пойдет против ее великой, почти монаршей воле. - Как ты смеешь? Что ты вообще об этом знаешь, хромоножка? Ты даже фуэте выполнить не сможешь, споткнешься!

Я сжала кулаки, сощурившись и уставившись на эту выскочку. Грудь обожгло обидой, а задетое самолюбие так и подмывало выйти и поставить на место весь этот балаган доморощенный. Умудрившийся с двух слов сковырнуть и без того плохо заживаюшую рану.

- Фуэте, говоришь? - голос неожиданно охрип, как от сильного волнения. На пару секунд я застыла, сомневаясь в том, стоит продолжать этот конфликт или нет. В конце концов мне учиться с этими людьми, стоит ли портить отношения еще больше? Но…

Тихие смешки и перешептывания вызвали невольную дрожь вдоль позвоночника. И на какой-то миг я вернулась назад, на сцену, увидела как наяву всех своих коллег-соперниц, руководителя труппы и хореографа... И тут уже не было места сомнениям.