сжимается сердце от его полуулыбки и ямочек на щеках и как круто и

стильно сидит на нем спортивная форма.

– Привет, – говорит он, останавливаясь передо мной.

– Привет, – бросаю я и тянусь за мячом, который легким

движением руки отправляется за спину, сокращая расстояние между

мной и Дымарским.

– Не так быстро, – произносит Олег, глядя мне в глаза. – Тася, скажи честно, я тебя чем-то обидел?

Набираю в легкие побольше воздуха и с трудом выдерживаю

гнетущую паузу, пытаясь нагнать на себя дымку безразличия.

– Нет, – отвечаю я. – У тебя все? Верни мяч.

– Он в заложниках. Выживет, если ты ответишь на мои вопросы, –

и снова эта очаровательная раскованная улыбка и шутливые нотки в

голосе.

Фу! Перестань! Ты можешь быть хоть на десять процентов не

таким идеальным?

– Мы на тренировке, – серьезно произношу я, отчаянно

отмахиваясь от его обаяния.

– А я быстро, – не сдается Олег. – Мне кажется, ты меня

избегаешь…

– Тебе не кажется.

– И могу я узнать почему?

Потому что ты умудрился дотянуться сразу до двух сердец, которые связаны между собой уже больше десяти лет.

– У меня есть причины… – не выдерживая напряжения, понижаю

голос и опускаю голову.

– Это я понял. Но я хочу понимать, какие именно.

Засада! Я не могу позволить себе раскиснуть прямо сейчас. На

помощь приходит тихая злость и придает немного сил.

– Зачем? – спрашиваю я, гордо вскидывая подбородок.

Олег отвечает без заминки и даже не поменявшись в лице, разве

что его взгляд становится нежнее:

– Затем, что ты мне нравишься, Тася. И я хочу узнать тебя

поближе. И ты тоже была на это согласна, а потом просто… – Олег

расстроенно качает головой и выгибает брови. – Ты начала бегать от

меня и прятаться. Даже на сообщения не отвечаешь. Не знаю, что

теперь делать.

Легкие сжимает судорожный спазм, сердце замирает в груди, отстукивая фразу: «Ты мне нравишься, Тася».

«Ты мне нравишься…»

«Ты мне нравишься…»

«Ты мне…»

«И ты мне тоже», – мысленно признаюсь себе, проглатывая

кислый привкус фразы, потому что не могу… Не могу сказать ее

вслух. Он нравится не только мне. А как же Аля? Я не поступлю так с

ней. Ни за что!

– Ничего не делать. Отстать от меня, – грубо выдаю я и, наклоняясь вперед, выбиваю мяч у Олега из рук.

Обхожу Дымарского, снова догоняя злосчастный мяч. В носу

неприятно щиплет от подступающих слез, но у меня есть правило –

никогда не плакать в школе. Ни при каких обстоятельствах.

– Я не отстану, – прилетает серьезное и многообещающее мне в

спину.

Оборачиваюсь, сжимая мяч дрожащими ладонями. Олег смотрит

на меня, не моргая, полный решимости и без капли сомнения. Что он

творит? Откуда он вообще свалился в нашу школу? И почему именно

нам с Макаровой на головы?

Ничего не отвечаю: боюсь услышать еще один ответ, который

заденет минорную струну моей ранимой девичьей души.

Передергиваю плечами и возвращаюсь на другую половину площадки, чувствуя жжение между лопаток от пристального взгляда Дымарского.

Выхожу из раздевалки последняя, чтобы точно избежать

очередного разговора с Олегом. Я его точно не переживу. Что ж так

фигово-то, а? Впервые за долгое время появился парень, который

признался мне в чувствах, и мне хочется ответить ему взаимностью, но

между нами – высоченный забор, обтянутый высоковольтной

проволокой.

Слышу шаги в другом конце коридора, из-за двери в раздевалку

парней. Одним прыжком добираюсь до выхода, но не успеваю

выскочить наружу, как слышу удивленное:

– Тась?

Облегченно выдыхаю, превращаясь в грустное желе.

– Ты что здесь делаешь? Душ принимала? Ты ведь терпеть не

можешь школьную душевую, – спрашивает Глеб, подходя ближе, а

после касается моего плеча. – Что-то случилось?

– А ты что здесь забыл? – ловко увиливаю от ответа, задавая

встречный вопрос.

– Как раз это самое. Был в душе.

– Полчаса? – говорю я, поворачивая голову, и в нос ударяет

ядерная смесь запахов: ментоловый гель, шоколадный дезодорант и

яркий кофейный парфюм. – Глебка! Ты че надухарился? Просто какая-то удушающая бомба! А-а-а… Аж глаза режет.

Глеб открывает дверь и первым оказывается в школьном холле, оттягивая ворот свитшота и принюхиваясь к себе:

– Реально так плохо?

– Идем на улицу скорее, – говорю я, упираясь ладонями в его

спину и толкая вперед. – Скоро сигнализация включится.

– Какая сигнализация?

– Охранная. Приедет отдел по борьбе с особо опасными

вонючками.

Ждем вместе с Глебом на парковке моего отца. Белая иномарка

уже виднеется в дальнем ряду на повороте.

– Понюхай еще раз. Выветрилось? – просит Глеб.

– Сам себя нюхай! У меня нос заложило.

Друг обиженно морщит губы и утыкается носом в воротник

куртки, а я прячу замерзшие руки в карманы пальто, отстукивая

каблуками ритм «ча-ча-ча», чтобы немного согреться.

– Боишься, что мой папа высадит тебя через пять минут после

того как мы тронемся? – насмешливо произношу я, наблюдая, как Глеб

очень старается поймать встречный ветер.

– Я и не собирался с вами ехать.

– В смысле? – спрашиваю я, нахмурившись.

– В коромысле, – усмехается Глеб.

– А зачем тогда торчишь тут со мной?

– Да у меня есть еще минут двадцать… – Друг достает телефон и

удовлетворенно кивает, глядя на дисплей.

– Двадцать минут до чего?

Отцовская машина останавливается позади меня, а я все еще

глазею на Глеба, ожидая ответа.

– У меня сегодня свидание, – весело отзывается он и смотрит чуть

выше моего плеча: – Здрасте, дядя Антон.

– Привет, Глебка, – говорит папа. – Чего встали? Не май месяц.

Поехали.

– Ладно, Тась, я побежал, – подмигивает мне Глеб. – Пожелай мне

удачи.

– Удачи, – произношу я механическим голосом, глядя, как он

разворачивается и уходит в противоположную от меня сторону.

– Тась, – зовет папа, – залезай скорей. Мне еще нужно вернуться в

магазин. Деловая встреча с поставщиками корма для рыб и ящериц.

– Ага… – глухо отзываюсь я и на автомате забираюсь на заднее

сиденье машины.

У Глеба свидание? Интересно, с кем? И почему я ничего не знала?

Аля

– «Обыкновенное чудо» – какое странное название! Если чудо, значит, необыкновенное! А если обыкновенное, следовательно, не

чудо. Разгадка в том, что у нас речь пойдет о любви. Юноша и девушка

влюбляются друг в друга – что обыкновенно. Ссорятся – что тоже не

редкость. Едва не умирают от любви. И наконец сила их чувства

доходит до такой высоты, что начинает творить настоящие чудеса…

В то время как Яков Ефимович негромко декламирует со сцены

вступительную речь, я украдкой скашиваю глаза на Олега. Дымарский

сидит со мной в одном ряду, через пару кресел, и, подперев кулаком

щеку, скучающе смотрит на нашего худрука. Внезапно, будто

почувствовав на себе чужой взгляд, Олег резко поворачивает голову в

мою сторону, и я сразу тушуюсь. Дымарский снова застает меня

врасплох. А ведь нашим «переглядкам» уже почти месяц… Месяц я

избегаю Олега, но никак не могу перестать тайком наблюдать за ним

на репетициях. Это просто не в моих силах. Магнетизм какой-то… С

тех пор как мы с Тасей договорились, что Олег идет лесом, он… Он

нравится мне еще больше! Почему? Ведь мы даже толком не

общаемся! Я постоянно напоминаю себе о нашем правиле номер

восемь, будь оно неладно. Никогда не западать на одного и того же

парня. Но старая поговорка «запретный плод сладок» не дает мне

покоя…

Я не свожу взгляда с Якова Ефимовича, но чувствую, что Олег по-прежнему смотрит на меня. Мои щеки алеют, и знакомо болезненно

ойкает сердце. Теперь я неловко ерзаю в кресле. Что за наказание

такое? Моя первая влюбленность – полный провал.

В это воскресенье мы сидим в актовом зале с самого утра. На

улице давно рассвело, но день выдался пасмурным. В зале ярко горит

свет, за окном ревет осенний ветер, и дождь настойчиво просится к

нам, барабаня по крыше и царапая стекла.

– Олег! – внезапно громко объявляет Яков Ефимович, отчего мы, не выспавшиеся, вздрагиваем. – Твой выход!

Дымарский отводит от меня взгляд, словно нехотя поднимается со

своего места и бредет к сцене. А я наконец-то могу выдохнуть с

облегчением. Месяц дался мне непросто. Олег, будто нарочно, постоянно оказывался рядом со мной на репетициях, просил дать свой

текст, давал глупые советы… Когда Яков Ефимович собирал нас после

прогона, Дымарский каждый раз садился в соседнее кресло, расставляя локти, и словно невзначай то и дело касался меня…

Шарахаться от него как ненормальная я не могу, но, конечно, держу нейтралитет, не позволяя лишнего. Но как же сложно! Еще и

расстроенное лицо Таси вечно перед глазами… Я вижу, что ее наша

ситуация тоже беспокоит. Как бы она ни храбрилась, ни улыбалась