показали фотки… Хотя теперь это может сделать Лиза…

Дымарский выглядит таким разбитым и сломленным, что мне

становится его по-настоящему жаль. Он проиграл в чужой войне и

пострадает больше всех. Он не святой, но каждый имеет право на

ошибку. Важно уметь их вовремя исправить.

– Не сделает, – решительно заявляю я, скашивая взгляд на

подругу.

Макарова одобрительно кивает, и ее поддержка придает

уверенности. Мы закончим войну – да так, что все останутся целы.

Хватит уже! Достало!

– Что? – переспрашивает Дымарский, оглядываясь.

– Ты же наш бывший парень…

– Ага… – хихикает Аля. – Мы своих не бросаем.

– Вы серьезно? – Олег, кажется, не может поверить в

происходящее.

– Если ты клянешься, что никогда… – цежу я, пристально глядя

ему в глаза, чтобы выловить хоть каплю лжи.

– Никогда! – твердо говорит он, вытягиваясь по струнке и задирая

подбородок. – Клянусь!

– А еще ты должен сказать, кто из нас тебе нравится больше? Кого

бы ты выбрал? – выдвигает условие Макарова.

Удивленно смотрю на подругу, и она пожимает плечами, мол, что

такого? Интересно все-таки…

Утвердительно киваю. И правда. Не заканчивать ведь наш бой без

результата. Ловлю себя на мысли, что ни капли не расстроюсь, если

Олег выберет Алю. Наверняка она думает о том же. Ее глаза блестят

чистым любопытством, а не огнем соперничества. Это в прошлом.

– Тут нет никакой проверки, Олег, – мягко произносит Аля, пытаясь его уговорить.

– Мы просто хотим знать, – поддакиваю я.

Глаза Дымарского в панике бегают из стороны в сторону. Он

делает глубокий вдох и открывает рот, остановив внимание на Але, но

не успевает ничего произнести.

– Советую хорошенько подумать, – звучит из-за спины голос

Бойко. – Я очень хочу тебе врезать и буду рад любому поводу.

Олег вздрагивает, метнув в меня взгляд, но остается безмолвно

стоять с приоткрытым ртом. Чувствую, как вокруг талии обвиваются

руки, а на макушку ложится подбородок. Яркий цитрусовый аромат

подсказывает, кто решил меня полапать.

– Вообще-то вы обе не в моем вкусе! – выкрикивает Дымарский и, круто развернувшись, спешит к гардеробу.

Улыбаясь, смотрю ему вслед, а после на Алю, которая строит

смешную недовольную мордашку. Макар обнимает ее за плечи и

пытается заглянуть в глаза:

– Ну и что здесь было?

– Поддерживаю, – говорит Глеб. – То есть нас вам мало? Нужны

еще поклонники?

– Если только парочка, чтобы вы не расслаблялись, – усмехаюсь я, подмигивая Але.

– Че-го?! – в один голос возмущаются парни.

– Мы просто хотели утолить любопытство, – объясняет она, чтобы не разжигать очередную перепалку. – Проехали.

– Проехали так проехали. Я бы, например, утолил сейчас жажду. –

Бойко вытягивает губы трубочкой и тянется к Але.

Ой, ну все… Началось… Может, им номер снять?

Запрокидываю голову, чтобы взглянуть на Глеба. Он смотрит на

меня сверху вниз, на его лице еще держится серьезная маска. Неужели

обиделся?

– Хлебка, я пошутила…

– Не в том дело.

– А в чем?

– Все закончилось? Больше никаких битв?

Задумываюсь на несколько мгновений… А закончилось ли? Мы

рассекретили Олега, но все началось не с него. И даже не в этом году.

Как по заказу из актового зала выходит компашка нарядных куриц

во главе с Коробкиной. Лиза стреляет в меня злобным взглядом, глаза

вспыхивают ярче, когда она замечает Макара и Глеба. Кажется, ее даже

начинает потряхивать от ненависти. Ее щеки дрожат.

Мы недолюбливаем друг друга. Так было всегда, но я впервые

решаю задать себе вопрос – почему? Почему испытываем такую

ненависть?

Коробкина дергает подбородком, отворачиваясь, и уносится по

коридору к уборным. Снова поднимаю глаза на Глеба и натянуто

улыбаюсь:

– Остался финальный босс.

– Справишься?

– Я буду не одна.

– Не думаю, что мне можно заходить в женский туалет.

– Вообще-то, я имела в виду не тебя.

Глеб целует меня в лоб и выпускает из объятий.

– А-а-аль! – зову Макарову, которая где-то на седьмом небе.

– Да? – отзывается подруга, пытаясь отлепить от себя Бойко. –

Макар, подожди!

– Десять лет ждал!

– И еще полчасика подождешь, – говорю я и хватаю Макарову за

руку.

– Удачи, девчонки. Если что, кричите громче, – подбадривает нас

Хлебка.

– Если что, – подключается Бойко, – бейте в голову.

– Макар! – вскрикивает Аля, но я тяну ее за собой, спасая Бойко

от порции нравоучений.

Шагаем с Алей по пустому школьному коридору, погруженному в

полумрак. Минуем витражные окна, которые выходят в темный двор.

В стеклах мелькают наши отражения. Две красивые яркие девушки, которые дружат десять лет.

Десять лет!

Столько всего случилось за это время. В основном хорошего и

смешного, но последние полгода добавили равновесия. Мы едва друг

друга не потеряли. Чуть было не лишились самого важного…

Аля сжимает мою ладонь, и мы останавливаемся, глядя на свои

отражения.

– Думаешь, нас и правда ненавидит полшколы? – грустно

спрашивает она.

– Не-е-е… Четверть.

– Тась, не смешно.

– А я и не шучу. Блин, Аль… Мы же не сто долларов, чтобы всем

нравиться.

– А то, что Олег сказал про врагов?

– С этим нужно разобраться. Не хочу последние полгода учебы

провести на поле боя.

– И что будем делать? – спрашивает она. – Молить Коробкину

пощадить нас? Или просто прикопаем ее в сугробе?

– Не знаю, – отвечаю я тихо.

Взгляд цепляется за ободки, украшающие наши прически. Мы

вчера с Алей целый час выбирали аксессуары к новогодним образам, и

похожие детали показались нам классной идеей. Символом, что мы

снова вместе и нас никому не разлучить.

Мелкие стразы переливаются в тусклом свете, завораживая и

увлекая. Вспоминание приходит вспышкой. Яркой. Четкой.

Ослепляющей.

Кабинет начальной школы. Одноклассники радуются перемене, а

мы с Макаровой сидим за партой, разглядывая журнал. На ее голове –

ободок с белыми цветами, а у меня точно такой же – с красными. Мы

специально попросили родителей купить их нам как знак дружбы.

– Ух ты! Лиза! Классный ободок… – слышу я краем уха и

поднимаю голову, сканируя взглядом класс.

Коробкина стоит у своей парты в окружении нескольких

девчонок и держит в руках обруч для волос, и он… Один в один как и

наши с Алей! Оборачиваюсь к подруге, она недоуменно морщит лоб.

Вскакиваю с места и направляюсь к Лизе, отодвигаю девочек и

грозно упираю руки в бока:

– Лиза, ты не можешь его носить!

– Почему?

– Потому что у меня такой же! – указываю пальцем на свою

голову.

– Но у Макаровой тоже!

– Да. Мы с ней дружим, а подруги могут носить одинаковые

вещи.

– Но… и я ведь могу быть вашей подругой…

– Конечно, нет!

– Почему? – Голос Лизы дрожит, а в глаза появляются слезы.

– Мы дружим только вдвоем, – отрезаю я.

Коробкина отводит взгляд и закусывает нижнюю губу, наверное, из последних сил сдерживая слезы. Она крепче сжимает в руках

ободок, а потом бросает его в дальний угол класса.

– Ну и не надо! Я не хочу с вами дружить! И ободки у вас

страшные! – кричит она.

В кабинет входит учительница и наступает на злосчастный

обруч. Хруст разносится по классу, и все замолкают.

– Что здесь творится? – строго говорит она, оглядывая

присутствующих.

Молчание… Она поднимает сломанный ободок, на пол сыплются

пластмассовые цветы.

– Ничего! – выпаливает Коробкина.

Лиза подбегает к учительнице, выхватывает из рук украшение и

безжалостно выбрасывает в мусорку, стоящую в углу.

Моргаю несколько раз, выбираясь из плена памяти.

Это было так давно…

И уже после случились подброшенные фломастеры, а затем

другие мелкие пакости с обеих сторон. Так и образовались две

вражеские группировки. Моя неприязнь росла, как и детская обида

Лизы. Ненависть крепла, получая подпитку от нашей открытой

вражды. И постепенно все превратилось в уродливый сгусток злобы и

жажды мести, свалившийся нам на головы.

Я не стану брать всю вину на себя и страдать от угрызений

совести. Может, кожа у меня и толще, но Коробкина, как и я, без

устали тыкала иголками своих соперниц при любой удобной

возможности.

Это пора прекращать.

Нам всем нужно остановиться.

– Кажется, я знаю, что делать.

– Нам нужны лопаты и мешки или наколенники, чтобы синяков не

осталось? – уточняет Аля.

– Постой рядом, хорошо?

– Прикрывать твою спину?

– Как всегда…

Сразу за дверью в уборную нас встречают два цербера – Галя и