«Мы тупые». — Моргал своими зелёными глазами Арбуз и старательно зевал.

«Да-да, очень тупые, — вторила ему Дрю, закрываясь лапой. — Нихт ферштейн. Но пасаран. Жё нэ манж па… ну и так далее».

Вообще, отношения в их «прайде» складывались весьма непонятно и были переменчивы, как погода над Монблан. Они, то бегали вместе словно «святая» детвора, резвясь и громыхая по ламинату звуком «ты-гы-дык, ты-гы-дык», то ругались, будто пьяные бомжи на улице — отвязно мяукая и беспощадно визжа. Побеждала, кстати, всегда Дрю. Особенно децибелами.

А сейчас как закадычные друзья сидели возле Ивана, видимо, всё ещё не оставляя надежды.

— На кой чёрт мы кормим их каким-то гадостным кормом, когда они хотят рыбы. — Посмотрел на парочку попрошаек Беспалов.

— С рыбой хлопот много, — развела руками Арина. — С кормом проще. Вот Дэн кормит своего Мартина только мясом.

Ваня перестал жевать и настороженно опустил запястья на кромку стола.

— Кто такой Дэн.

— Денис Кленин. Мы с ним вдвоём ходили в музыкалку, только он к Виктории Викторовне, а я — к Татьяне Алексеевне. Потом так получилось, что вдвоём собирались в социально-экономический, но он что-то сказал, что якобы поедет в Казань.

Иван прищурился — тема грядущего поступления близняшек была важной, ёмкой и с большим будущим. Одна Марго с её балетом и консерваториями чего стоила.

«Не сейчас», — срубил он собственные мысли на лету, в то время, как Арина принялась что-то щебетать про ЕГЭ и университеты.

— У меня к тебе просьба, — перебил её опекун, оставляя на край стола пустую тарелку. Дрю с Арбузом дружно сглотнули. — Вернее, две.

— Одна хорошая, вторая плохая? — доверчиво заулыбалась девушка.

— Типа того, — кивнул Беспалов в предвкушении её реакции и плеснул себе в бокал янтарной жидкости ещё.

— Давай с хорошей, — кокетливо дала она отмашку указательным пальчиком и подставила ему свой бокал тоже.

Ивану на миг сделалось не по себе.

«Ребёнок. Какой же она всё-таки ещё ребёнок, — мысленно схватился он рукой за лицо. Но тут же почувствовал, что даже если совесть заест его поедом и сгрызёт заживо — медленно и больно — он не сможет оторваться от этого ребёнка. — Тянет. Хоть застрелись».

— Тебе больше нельзя, — отодвинул её сосуд подальше.

— Это ещё почему? — Арина жутко обрадовалась, но возмутиться посчитала своим святым долгом.

— У тебя характер плохой, — озвучил её поведение Беспалов. — Кстати, очень хочется послушать твою игру на пианино. — Он насладился выражением её личика и широко улыбнулся. — Пожалуйста. — И опрокинул в себя коньяк, даже не поморщившись.

Пианистка тяжело вздохнула.

— Э… и… и это хорошая просьба? — обескураженно отвисла у неё нижняя челюсть.

Он утвердительно моргнул.

— Да. А, во-вторых… — закинул себе в рот срез вяленного мяса.

— Эм, — выпрямилась на стуле девушка, теперь уже совершенно бессознательно выпятив грудь вперёд, — а может… не надо? Что-то мне уже нехорошо.

Парень прищурился и почесал бровь. Потом понимающе улыбнулся.

— Надо. Я хочу, чтобы ты побрила у себя между ног. — И опять впился в неё пожирающим взглядом. — Всё. Начисто. Сегодня же вечером.

Ему показалось, что ещё секунда, и она тут перед ним грохнется в обморок.

— Так, тихо, тихо, спокойно. Глубоко вдохнула, — ринулся через стол, прикоснулся ладонями к её плечам и показательно сделал вдох сам, как его учили восстанавливать дыхания тренеры по боксу. — И выдохнула.

Она испуганно моргала и бегала глазами по пространству перед собой, будто только что вынырнула из проруби. Иван наоборот — смотрел на неё и таял куском сливочного масла в жаркий летний полдень.

— Что скажешь?

И вот тут Арина начала краснеть.

Она наливалась краской быстро и густо, а ещё — долго и упорно. Её щёки приобрели пунцовый оттенок, но не останавливались и на этом, и продолжали до тех пор, пока светлые брови не сделались белёсыми.

— Ну? — поторопил её Иван с восхищённой улыбкой. — Боже, Кнопка, твой румянец, это… это почти как секс. Никогда не думал…

— Я попытаюсь тебе сыграть, — чётко выпалила Арина. — Давно не играла.

— А насчёт второго?

— Гайдна. Или Черни.

— Кнопка.

— Да-да, я ещё я люблю Кабалевского.

— Ладно. Ясно, — прихлопнул по поверхности стола раскрытой ладонью Иван. — Кнопка, — потянулся рукой и погладил большим пальцем пылающую щёчку.

Она не выдержала отстранилась и закрыла лицо ладошками. Полностью.

— Кнопка, ну так как?

— Ты не отстанешь, да? — чуть раздвинула руки и проговорила в щелочку.

— Нет. Мне нужно, чтобы ты ответила.

— И это у меня плохой характер! — она всё-таки освободила своё «свекольное» лицо и посмотрела на Ивана довольно открыто и серьёзно. — Что?! Что ты хочешь услышать.

— Да. Я побрею у себя между ног. Примерно так, — проговорил он показательно-поучительно, а также подчёркнуто буднично и непринуждённо.

Арина опять задёргалась словно пойманный в чужой квартире вор, но потом набрала воздуха в грудь — она же дала себе обещание.

— Я… я… — девушка размяла онемевшие, окаменевшие, непослушные губы. Иван затаил дыхание как перед пенальти Швайнштайгера в ворота Буффона этим летом на Чемпионате Европы. — Я п… поб… — тут она собралась, сгруппировалась и, видимо отключив в себе почти всё, что отключалось, оставила только вербальную функцию. — Я-побрею-между-ног.

— Кого? — уже в открытую издевался опекун.

— СЕБЯ! — крикнула она так, что Дрю спрыгнула со стула и забилась под стол. А Арбуз оказался мужиком со стальными яйцами — даже не повернул головы.

— Умница! — с интонациями «Го-о-ол!» кинулся к ней обниматься через стол Беспалов. — Ты мой герой!

И тут у него зазвонил айфон, лежавший на кухонном рабочем столе. У Арины всё рухнуло.

«А минутой раньше нельзя было? Ну вот что за невезение!»

Иван ответил на звонок и пошел в спальню что-то искать в ноуте.

— Ты чай будешь? — прокричала она ему в спину.

Он не повернулся, а только лишь с телефоном у уха на ходу отрицательно покачал головой.

Девушка наскоро прибрала остатки ужина, накрыла плёнкой салат в керамической миске и засунула в холодильник. Затем отставила недопитую бутылку коньяка на журнальный столик в холле и отправилась в технический зал.

На этот раз, как ни странно, коты побежали за ней.

Матрас — Арбуз никогда не проявлял интереса к её игре, тем более, что садилась за клавиатуру она очень редко и только по нижайшим просьбам мамы Жанны. Но зато кот очень любил, когда сама Жанна Ивановна читала молитвы у себя в комнате перед иконой. Садился в зоне слышимости её речитативного шепота и не отходил, пока не заканчивала. Часто сворачивался калачиком и засыпал.

Арина хотела было зайти к себе в комнату и прихватить ноты, но махнула рукой — это всё равно что заново учиться «играть с листа».

Вошла в зал, подошла к инструменту, открыла крышку, включила светильник-прищепку фирмы Supra над нотным станом: привычка — вторая натура. Мама Жанна всегда настаивала на дополнительном освещении, потому как верхней центральной лампы в таком большом помещении явно не хватало.

Начала девушка, как и всегда, с пары гамм, а размявшись, продолжила своими любимыми вариаций Кабалевского, которые, наверное, не забудет никогда. В семнадцать лет часто так кажется.

Иван показался почти сразу же. Подошел, встал и опёрся грудью о боковую панель инструмента. Вначале слушал и любовался её пальчиками, порхающими над чёрными и белыми клавишами, но получив пару укоризненных взглядов, чтобы не смущал, всё-таки смилостивился и отошел в свой спортивный угол с боксёрской грушей и беговой дорожкой. Там упал на маты, которые в количестве трёх штук приобрёл совсем недавно, откинулся навзничь, подсунул скрещенные кисти рук под голову и уставился в потолок, словно пастух на лугу — в голубое небо: мечтательно и довольно. Потом вдруг вскочил и оттащил сразу все настилы к зеркалам, туда, где всегда занималась Марго. Два уложил рядом, а один — в «ногах» этих двух прямо под станком.

Арина, в это время игравшая знаменитого корейца Yiruma, прервалась и обернулась.

— Играй-играй, — поспешил успокоить её парень. — Мне очень нравится.

— Ты так любишь классическую музыку? — всё же оставила она клавиатуру в покое, и в комнате сделалось как-то просто и бедно.

— Я так люблю живую музыку. В Принстоне, да и вообще в Штатах, у музыкантов принято репетировать на улице. — Он вышел из комнаты и вернулся с одеялом Марго. Принялся стелить его поверх матов. — На всех угла поставят свои футляры и пиликают, и соксофонят. Мне правда нравилось. — Опять исчез в дверном проёме и пришел уже с двумя подушками. — Здесь будет секс! — Бросил их, и прямо в трико, и футболке упал сверху.

Именно в этот момент Арина впервые в своей семнадцатилетней жизни по-настоящему поняла, что такое сила воли. Она уже будто вот-вот увидела себя, падающей вслед за ним и попадающей в объятия этого любимого, манкого, всего такого сладкого, притягательного и магнитящего к себе парня с его мужским твёрдым телом, нежной гладкой кожей, сильными, мощными руками и заботливыми, красивыми ладонями.

«У нас впереди пять дней», — облизнулась девушка.

— Иди ко мне, маленькая, — протянул он к ней руки.

Стоп-кадр. Немая сцена.

— Нет! Я пошутил! Вернее, забыл! Ариш, стой! Куда ты? — развернулся за её удаляющейся из зала спиной.

— В душ.

Девчушка, не закрыв крышку пианино, да и вообще забыв о нём в момент, ринулась к себе в комнату, а из неё — в ванную.

«Маленькая»! Я тебе покажу «маленькая»! — взрывалось у неё в голове. — Ведь просила же! Неужели так трудно? «Маленькая»! Пф-ф-ф…» — Ей взрывало нутро ещё и то, что её просят побрить между ног, как большую, но держат всё равно за маленькую.