«Хуже не придумаешь», — приготовился к сражению Беспалов и, преодолев коридор, решительно распахнул дверь этой комнаты.

Зал имел почти такие же очертания, как и центральный холл, только с обычными прямоугольными трёхстворчатыми окнами. Одна стена полностью состояла из зеркал от пола до потолка с, протянутым вдоль неё, поручнем цвета слоновой кости, а у противоположной, в углу, прильнуло пианино. В закутке напротив были свалены какие-то коробки с рабочей одеждой садовника, перчатками, тряпками и прочей домашней утварью.

На крошечном столике у окна сейчас играл раритетный проигрыватель пластинок фирмы "Аккорд". Мать говорила, что отдала одну дочь в музыкальную школу, а другую — в балетную, чтобы одна аккомпанировала, а вторая — танцевала. Но Арина закончила «музыкалку» и больше за инструмент не садилась. Поэтому Марго дома занималась под звуки «винила».

Как только он вошел, балерина, стоявшая у станка, сначала дёрнулась от неожиданности, но тут же быстро выправила спинку и продолжила. Да как! Начала старательно выгибаться как кошка. Задрала ногу на поручень, другой растянулась в шпагат и склонилась в позе умирающего лебедя. Потом тут же поднялась и выгнулась мостиком, распласталась по поручню.

Иван подошел к проигрывателю и отодвинул головку.

Марго это не остановило. Она подняла ногу вертикально вверх, сделав позу "шесть часов". Именно так подошел и обнял её Иван. Практически сгрёб в охапку.

— Почему ты дома? — прошептал на ушко.

— У нас воду отключили, и всех отправили по домам.

«Да я прямо… везунчик, блять!», — мысленно заскрипел зубами Беспалов.

Легко оторвал балерину от пола, он понёс её из зала через коридор и зашел в их с Ариной комнату.

В этом «царстве» сердечек, бантиков и лака для ногтей Ваня бывал лишь однажды сразу как переехал. Но даже в единственное своё посещение вёл себя осмотрительно и осторожно, как в стане врага. Он действительно чувствовал здесь себя «засланным казачком». Ему казалось, что шаг вправо шаг влево на этом «скользком льду» розового цвета и ласкательных суффиксов и — всё, прощай грубый, низкий мужской голос, волосы на ногах и груди, тестостерон, бритьё по утрам, и да здравствуют окситоцин, месячные, Стас Михайлов и фильм «Красотка».

Нести ему было всего ничего, но даже этого Марго хватило, чтобы опустить ногу, обвить мужскую шею руками и признаться:

— Я тебя люблю.

Беспалов кинул быстрый взгляд на девушку. Её мгновенно залихорадило от собственного признания, зелёные глаза наполнились испугом и мольбой. Любви в них не было и в помине.

— Не бросайся такими словами, глупая. — Подошел Иван к одной из кроватей (Арины или Марго — без разницы) и бережно положил девушку. Хотел выпрямиться, но она не дала, удерживая руками за шею.

— Не уходи. — Вцепилась ещё сильнее. — Что мне сделать, чтобы тебе понравиться? — спросила даже как-то излишне серьёзно.

«Тебе легко говорить, — подумал Иван, — у тебя секса никогда не было. А вот у меня его давно не было». — Парень уже чувствовал, что организм просыпается. Женские объятья, касания, этот неповторимый запах. А слова! С физиологией не договоришься и договор не подпишешь — она всегда права и «рулит» как хочет.

— Ты мне нравишься, — разорвал Ваня тонкие девичьи пальчики у себя на шее, опустил руки Марго ей на грудь крест-накрест и слегка прижал, как бы зафиксировав.

— За мной два мальчишки в училище бегают, — показала она на пальцах английскую букву «V».

«Ну так а я о чём!» — скрипнул зубами квочка-опекун.

— Мне плохо, Беспалов, — заморгала ресничками Маргарита.

— Нет, — с улыбкой Далай-ламы тряхнул он головой, но продолжил уже почти зло: — Сейчас тебе хорошо. Плохо будет, когда я стану у тебя первым, а через месяц, наигравшись во взрослую, ты поймёшь, что я самый обычный, а за любовь ты приняла ущемлённое самолюбие и любопытство! А мечта уже сбылась, и тебя употребили, — обречённо развёл руки в стороны, — и ничего не вернуть! Что, не нравится? — Иван увидел, как девчушка сжала губы в тонкую линию и раздула ноздри. — Ничего не будет. Извини. — Сделал шаг от кровати.

— Не извиню! — Брыкнула она ногой, будто топнула ею по полу. — Всё равно тебя добьюсь!

— Эй, хозяева, есть кто дома? — раздался в коридоре мужской голос.

— Да-да! — крикнул Беспалов и ринулся из комнаты. — Вы подъехали? — увидел он стоящего в коридоре одного из грузчиков. — Идёмте, занесём.

А когда они втаскивали беговую дорожку, Маргарита вылетела из своей комнаты как фурия.

— Так вот оно что! — сделала она руки в боки. — Я думала, что ты! А ты! Ты хочешь забраться в мой зал?!

Иван, который нёс поручни и ремни, тут же кинул их на пол, втолкнул её назад в спальню девочек и закрыл дверь рукой, а рот Марго — поцелуем с разбега.

Он целовал её грубо, даже, наверное, больно присасываясь, и сминая молоденькие, по ощущениям «молочные» девичьи губки, совершенно не заботясь о её самочувствии, впечатлении или ощущениях.

За себя он не боялся — его физиологию держали на мощных цепях трое здоровых мужиков в доме. Такой суммарный багаж чужого тестостерона остудит даже столь порочного мужика, как он, у которого бесконечно долго не было нормального секса. Нормального по его понятиям, разумеется.

Марго же он планировал остудить своей агрессией и эгоизмом.

Но не тут-то было. На пятой секунде она начала ему отвечать примерно в его же манере — напирая и вгрызаясь в рот.

Беспалов опешил. Пока не поздно, оторвался, отлепил эту «пиявку» от себя и, еле дыша, отступил к двери. Его глаза восхищённо сияли, он греховно улыбался, будучи явно под впечатлением.

А девчушка выглядела как молодая вампирша, которой позволили пригубить кровь, но не дали даже заглотнуть, протечь волшебному зелью по позвоночнику, запустить его по жилам, будто гоночный болид по трассе в Монако. Обманули!

— Тс-с-с… — приложил Иван палец к губам и, нащупав сзади ручку двери, нажал на неё.

Выходя из комнаты, он закрыл её за собой, будто задраил люк в хранилище ядерных отходов. Парень даже не прочь был его замуровать лет так эдак на пятьсот с капсулой-посланием на специально разработанном языке, на тот случай, если русские до этого времени забудут русский язык.

А Марго, воодушевлённая его призывом молчать, действительно ничего не сказала и родной сестре, когда та пришла со школы. Впервые в жизни. Жаль только что самого опекуна они этим вечером так и не увидели — он где-то отсутствовал.

Марго заснула в сладком ощущении их общей с Иваном тайны. Иметь с ним хоть что-то только на двоих она считала самым настоящим, неподдельным счастьем. Победой. Это даже круче, чем впервые встать на пуанты.

А утром её разбудила Арина.

— Марго, вставай! Просыпайся! Ну, же! Идём. Нам нужно идти! Там девка! У нас какая-то баба по кухне ходит!

— Какая деф-ф-фка, — оторвала от подушки голову Маргарита, сонно щуря глаза. — Что? — распахнула она их, но тут зажмурилась опять. — Какая баба?

— Не знаю. Но у нас на кухне ходит какая-то баба, — махнула рукой в сторону холла сестра.

Марго моментально села в кровати.

— Что? Кто впустил?

— Фрекен Бок, наверное. — Пожала плечами Арина. — Больше некому.

Рита быстро накинула халат на ночнушку, потому что сестра уже была в нём, и они ринулись в холл.

Их сонным глазам, всклоченным причёскам и разинутым ртам представилась действительно интересная картинка: на кухне их мамы варила кофе и хлопотала над завтраком какая-то жгучая брюнетка лет двадцати семи-тридцати, с неплохим таким пучком на голове и в пресловутой мужской сорочке только не белого, а чёрного цвета, которая доходила ей до самой середины бедра ног, о которые сейчас тёрлась Дрю.

— Оу, а вот и пипл проснулся! — вышел из своего коридора сияющий как начищенный медный пятак Беспалов. — Вы уже познакомились? — запахивая рубашку на груди, явно после душа, он подошел к гостье и очень красивым, сексуальным движением поцеловал её сзади в шею. — Пипл, знакомьтесь — это моя девушка Ева. Она живёт в Париже. — Он победоносно обернулся к ошалевшим, опешившим, обалдевшим, застывшим соляными столбами, близняшкам.

Те даже не моргали, а Ева, обернувшись, женственным, мягким, плавным, кокетливым движением склонила голову, поигрывая выбившимися локонами и не переставая великосветски улыбаться.

Первой отмерла, как и положено, Марго.

Она проморгалась, сделала судорожный вдох, потом, наклонила голову вперёд и как испанский бык двинулась на счастливую парочку

Остановившись напротив Евы, девчушка сделала красивый умелый поклон, как-то вычурно выгнув ногу в щиколотке, и взялась кончиками пальцев за невидимую пачку.

— Бонжур, мадам, — сказала она елейным голоском. — Мне очень приятно с вами познакомиться. Меня зовут Маргарита. Уверена, у нас с вами много общего. Наверняка, вы любите балет, а ещё ваш парень вчера поцеловал меня французским поцелуем.

* * *

Ивану не нравились американки. Вообще. В принципе.

Американцам его, кстати, тоже очаровать не удалось, но это уже нюансы.

Да и вообще, в отношениях с США парень двигался от частного к общему, поэтому вся их огромная страна во главе с её менталитетом, «господином президентом» и знаменитой «мечтой» как-то не тронули сердце и все остальные органы (разве что кроме печени) носителя имени героев почти всех русских народных сказок и национального фольклора.

Девчонки, с которыми Беспалов пересекался в общежитии и на лекциях в Принстоне, казались ему какими-то «левыми», отрицательно-странными, непонятными. Чужими, короче. Немного выправляли положение и корректировали ситуацию аспирантки и молоденькие преподавательницы. Те поддерживали в трудную минуту и не давали впасть в отчаяние, поскольку были более контактными и умелыми в общении, тем самым до приятного резко снижали вероятность и уместность фразы: «Мне мама не разрешает». Дай бог здоровья и мужей побогаче, и им, и их мамам.